Великий взлет гения

Творческая активность этих месяцев — беспрецедентна даже для него: это создание великой Шестой симфонии, Третьего фортепианного концерта и серии камерных сочинений: восемнадцати пьес для фортепиано соч.72, шести романсов на стихи Д.М. Ратгауза, вокального квартета «Ночь» на собственные стихи и музыкальные темы любимого В.А. Моцарта; нашлось время даже на сочинение по просьбе двоюродного брата Андрея Петровича Чайковского военного марша для 98-го Пехотного Юрьевского полка.

А сколько осталось замыслов и незавершенных сочинений, среди которых оперы, концерты для разных солирующих инструментов, отдельные пьесы! Даже в рукописи эскизов Шестой симфонии, сочинявшейся невероятно скоро, содержится еще и масса записей отдельных тем, набросков и даже эскизов для других сочинений. Множество записей для будущих оперных сочинений — на отдельных листках, на полях книг — осталось на рабочем столе Чайковского в его клинском доме, который он покинул, и как оказалось навсегда, 7 октября 1893.

Поездки, гастроли

География мест пребывания Чайковского в 1893 году охватывает города и веси Российской Империи (Москва, Санкт-Петербург, Киев, Одесса, Харьков, Нижний Новгород, Каменка Киевской губернии, Гранкино Полтавской губернии, Уколово Курской губернии) и, конечно, подмосковный Клин. А также Брюссель, французский Монбельяр, и далее Париж, Лондон, Кембридж, Иттер в австрийском Тироле, Гамбург. И если в наше время такие скорости передвижения могут показаться для людей определенных специальностей привычными, то для конца XIX века, пусть и при наличии развитых железных дорог, пароходного сообщения, перечень мест, которые посещал Чайковского в течение 1893 — поражает.

При этом стоит помнить, что в это же самое время он интенсивно писал музыку, отвечал на многочисленные письма, давал интервью прессе. Им проведено 12 концертов в Москве, Санкт-Петербурге, Одессе, Харькове, а также Брюсселе, Лондоне и Кембридже. В них Чайковский помимо собственных произведений дирижировал сочинениями В.А. Моцарта, А.П. Бородина, Г.В. Эрнста, С. Ментер, Г.А. Лароша и молодого одесского композитора П.И Молчанова. На один день ездил в Гамбург, где посетил представление своей оперы «Иоланта», поставленной в Гамбургском театре под управлением Г. Малера.

При взгляде на жизнь Чайковского всегда поражает интенсивность и обилие встреч, общений личных и эпистолярных. Внушительное число адресатов и корреспондентов (свыше тысячи): от членов императорской фамилии и высших сановников до обыкновенных слуг, от прославленных зарубежных композиторов до безвестных, провинциальных любителей музыки, сельских учителей, регентов сельских приходов. Не исключение и 1893 — Чайковский написал свыше 225 писем….

Завещание

После смерти Чайковского осталось его духовное завещание: оно было составлено 30 сентября 1891, и было уже не первым для Петра Ильича. Среди родных и близких, указанных в завещании: жена Чаковского — Антонина Ивановна, брат Модест Ильич, слуга Алексей Иванович Софронов, который служил у композитора с 1870-х годов, племянник Владимир Львович Давыдов, а также Георгий Николаевич Чайковский.

Именно Георгию Николаевичу отведено большое место в завещании композитора — ему Чайковский предполагал оставить даже недвижимость, которой до конца жизни так и не успел обзавестись. Кем же был Георгий Николаевич?

Он родился 26 апреля / 8 мая 1883 в Париже. Был внебрачным сыном племянницы композитора — Татьяны Львовны Давыдовой (1861–1887) от пианиста, Станислава Михайловича Блуменфельда (1850–1897), который некоторое время был учителем музыки в семействе Давыдовых. Братья Чайковские, узнав о беременности племянницы, разработали план и втайне от родителей девушки вывезли Татьяну Львовну в Париж. Здесь она родила сына Георгия. Было решено, что мальчика усыновит старший брат композитора — Николай Ильич, семья которого была бездетна. Так Георгий (в семье его называли Жорж) по рождению был для Чайковского внучатым племянником, но в итоге «по статусу» стал просто племянником. В итоге Жорж стал крестником Чайковского.

Петр Ильич чувствовал семейную привязанность и, конечно ответственность в отношении этого ребенка. На момент составления завещания, Жоржу было всего восемь лет, в этот период семья Николая Ильича Чайковского испытывала финансовые затруднения. Композитор стал серьезно думать об обеспечении материального будущего мальчика. В письме к брату Анатолию он ясно излагает свои намерения:

«Начну с этого года хоть понемножку откладывать, во 1-х, чтобы что-нибудь оставить по смерти Жоржу (мне очень хочется сделать это ввиду того, что Коля на краю разорения), а во 2-х, быть может, чтобы, наконец, и купить что-нибудь [имение]». В итоге в завещании композитора именно Георгий становится одним из главных наследников. Своими душеприказчиками Петр Ильич назначил своего друга издателя П.И. Юргенсона и его сына Бориса.

Памяти Чайковского

Жизнь Чайковского, завершившаяся так трагически внезапно, на пике творчества, и сегодня вызывает ту же горечь утраты, которую испытали современники при известии о смерти композитора. Об этом свидетельствует и один из многочисленных некрологов в русской и мировой прессе, опубликованный через два дня после смерти Чайковского в «Театральной газете». Некролог без подписи, предположительно, принадлежит Г.А. Ларошу:

«С глубочайшей скорбью вносим мы на страницы нашего издания, посвященного искусству, страшную весть о неожиданной, налетевшей как слепая, бешеная гроза, кончине одного из гениальных служителей искусства — Петра Ильича Чайковского. Он умер после болезни… в цвете лет.., полный великих мыслей чудных планов, широких надежд… Под впечатлением невыразимо тягостных чувств, мы ограничимся сегодня только этими немногими словами… Скоро будем говорить подробно о том, кого в настоящую минуту оплакивает вся России…».

Письма Чайковского. 20-21 декабря 1892 г. / 1-2 января 1893 г. Монбельяр

Письма Чайковского. 3/15 июня 1893 г. Кембридж. Из письма к В.Э. Направнику

«Самое торжество продолжалось целых 2 дня и состояло в 1-й день из концерта, парадного обеда и парадного раута, а во 2-ой день из церемонии возведения докторский сан, парадного завтрака и приема у супруги канцлера. Церемония состояла в следующем. В 111/2 мы собрались в особом помещении и облачились в докторский костюм, который состоит из белой мантии (шелковой), обитой пунцовым бархатом, и бархатного берета. Вместе с нами возведены в степень докторов права 4 личности, из коих один – индийский вассальный царек (раджа), имевший на голове тюрбан, украшенный драгоценными камнями на сумму нескольких миллионов, и один фельдмаршал. В ту же залу собрались все профессора и доктора университета в костюмах подобных нашему, но другого цвета. В 12 [часов] состоялась по печатному церемониалу процессия. Я шел рядом с Бойто позади Сен-Санса. Мы прошли через огромный двор на глазах у многочисленной толпы в университетский Сенат, переполненный публикой. Каждый из нас сел на приготовленное место на высокой эстраде, вышел публичный оратор (так называется господин, специальность коего – говорить речи на церемониях) и поочередно каждому из нас сказал латинскую речь, состоящую из возвеличения наших заслуг науке и искусству… Во время речи тот, в честь кого она произносится, выступает вперед и стоит неподвижно. При этом в силу средневековой традиции студенты, наполняющие хоры, свистят, пищат, поют, кричат, и на все это следует не обращать никакого внимания. После речи оратор берет доктора за руку и описывает с ним полукруг по направлению к сидящему на особом месте канцлеру. Этот берет доктора за руку и говорит ему по-латыни: ”Во имя о[тца] и с[ына] и св[ятого] духа объявляю тебя доктором”. Сильное пожатие руки, после коего тебя отводят на место. Когда все кончилось, процессия тем же порядком вернулась в первую залу, и через полчаса все в своих костюмах отправились на парадный завтрак, в конце коего старинная круговая чаша обходит всех гостей. Затем прием у супруги канцлера и тем все кончается».