Опера родилась как сугубо эстетический, неполитизированный проект провластных кругов, и под такой эгидой провела основную часть своего существования. И все же, вопреки цензуре и назло кормящей руке, опере нет-нет да и удавалось вывести на сцену, облачив в условно благонадежный балахон историзма, моменты, когда люди – как правило, доведенные до предела терпения, – брали свое будущее в собственные руки и шли свергать угнетателей, будь то захватчики извне или злоупотребляющие властью соотечественники.

В большинстве репертуарных опер такие восстания безрезультатны. Толпа, только чуть не лишившая короля Филиппа II трона в пользу его сына дона Карлоса, смиренно опускается на колени перед Великим инквизитором («Дон Карлос» Верди). Протест генуэзцев, настроенных подстрекателями против Симона Бокканегры, разбивается о невозмутимую авторитарность дожа («Симон Бокканегра» Верди). Ни во что не выливается анархистский запал псковской вольницы под предводительством Михаила Тучи («Псковитянка» Римского-Корсакова). Обреченную бесцельность сторонников Лжедмитрия воплощает сцена под Кромами в «Борисе Годунове» Мусоргского. Опера, из русского перевода которой взят заголовок, — «Тоска» Пуччини — сюжетно выстроена вокруг неудачной попытки создать в Риме республику вместо Папского государства, пользуясь хаосом наполеоновских войн. Такая же неудачная попытка справедливого правления (причем в том же Риме, только на пятьсот лет раньше) находится в центре оперы Вагнера «Риенци».

Тем не менее, есть несколько примеров опер, в которых угнетенные по праву восстают против угнетателей и добиваются своего.