Вот не хотел реагировать, что-то писать, говорить на тему произошедшего в Московской филармонии.

Но столько всего понаписано. Добавлю и свое.

31 января, перед дневным концертом БСО им. Чайковского под управлением Владимира Федосеева в Концертном зале имени П. И. Чайковского Московской филармонии, под официальной информацией о продаже билетов на концерты МГАФ, спроецированной на экран (справа и слева от органа), появилась надпись, не имевшая отношения к концерту.

Администрация филармонии поступила юридически адекватно ситуации: сотруднику, выведшему надпись на экран и нарушившему профессиональную дисциплину, был объявлен выговор, он был отстранен от работы с аппаратурой, принадлежащей филармонии.

Фото с надписью разошлось по фейсбуку, который сразу же заполнился комментариями.

Через некоторое время на официальной странице Московской филармонии в Facebook появилось никем не подписанное «лирическое» размышление, вызвавшее волну выпадов в адрес МГАФ.

Люди, аффилированные с филармонией, в том числе и ее сотрудники, пустились в дебаты не только в фейсбуке, но и на сторонних ресурсах (что в большинстве компаний просто недопустимо).

При полной беспомощности позиций, критики филармонии начали «подтягивать» в качестве аргументов имена великих музыкантов: Римского-Корсакова как «борца с царизмом», Караяна и Фуртвенглера как «приспешников Гитлера» («забыв» при этом Рихарда Штрауса, а также Прокофьева и Шостаковича, которые в своем творчестве и восхваляли Сталина, и протестовали против диктатуры).

Для меня совершенно однозначно, что аноним (имя которого потом стало известно) совершил хулиганский поступок. Нарушающий регламент концертного ритуала. Ни в планы дирекции МГАФ, ни в планы артистов, ни в планы публики не входило выражать свое частное мнение в концертном зале перед концертом из произведений Прокофьева.

Если бы дирекция филармонии сочла нужным как-то выразить свое отношение к теме политзаключенных, она бы нашла форму время и место для этого высказывания.

А личные мнения каждый работающий в организации, той или иной, имеет право высказывать на своих частных территориях. Сколько угодно.

Но мне трудно представить, например, что концертмейстер оркестра Большого театра будет на своей странице рассказывать читателям, какой плохой Большой театр. Если только работа в театре не угрожает жизни тех, кто в нем работает или его посещает. Хотя и это можно сначала сообщить дирекции.

Я представил себе такую ситуацию: номер подписан в печать, либо материал готов к публикации на сайте, и вдруг верстальщик или редактор сайта втихую (хотя ему-то самому наверняка думается, что вгромкую!) пишет на первой полосе или в заголовке материала слово ЖОПА, или слово ГОВНО (недавно был день борьбы с ненормативной лексикой, поэтому пользуемся нормативной). Что было бы дальше? Сотрудник был бы уволен. С соблюдением всех законных процедур, но с соответствующей репутацией, которую я бы создавал исходя из моих возможностей: такого сотрудника нельзя брать в команду, ему нельзя доверять, он обманет, подставит, ну и просто дурак.

Что же касается филармонии, то ее витиеватый ответ скорее говорит о мягкой реакции на хулиганско-хакерский поступок анонима, в общем-то, шкодливого труса. Это не выражение гражданской позиции, а просто пошлая гадость, которую он совершил. Дурь, дискредитирующая праведный гнев общества против того что происходит в стране.

Повторю: каждый внутри себя и на своей территории (улица, дом, блоги, сайты, соцсети) и в СМИ (если оно предложит это сделать) может высказывать свою позицию по происходящему в стране, мире, с человечеством в целом. Свое отношение к злу, насилию, авторитаризму, тоталитаризму, лжи, алчности, предательству, глупости, пошлости – так, как он считает нужным и возможным.

Но: молчание – не всегда согласие с диктаторами и насильниками. И непротивление злу насилием приносило свою пользу: вспомним Шостаковича, Вайнберга, Губайдулину, Шнитке…

Не так уж много в академической музыке произведений против царизма, диктатуры, насилия – все больше как-то Жизнь за Царя. Марсельез что-то маловато. Правда, речь идет все же о шедеврах, не о мусоре, о котором и говорить не стоит. Резко протестную музыку найти сложно. Вместе с тем творчество Шостаковича каждый день звучит как протест. Творчество Прокофьева этого, на первый взгляд, не несет, и все же.

Музыка – сама по себе территория свободы. Это самое свободное искусство, владеющее уникальным «бессловесным» языком, с помощью которого можно выразить абсолютно все, к чему есть внутреннее побуждение. Пожалуй, лишь патриотические песни во славу Сталина и Партии, да еще и бездарные, можно как-то отнести к пропаганде, службе тоталитаризму. Но и они теперь документ истории, в котором мы читаем всю низость развития общества, отразившуюся в языке музыкального искусства.

И что вдруг затеялось это обсуждение? «Вы на стороне осветителя или на стороне филармонии»? Бесчисленные комментарии и рассуждения на этот счет, при такой постановке вопроса, – путь в бездну глупости, сопряженной с приспособленчеством и другими малопристойными вещами.

Обсуждающие случившееся в филармонии (не все, разумеется, – есть немалочисленные те, кого я люблю, уважаю, с кем работаю вместе), как мне кажется, ловко пристроились к ситуации, спрятались за нее (как тот аноним), чтобы одновременно выразить свой «протест» и «приложить» филармонию.

Полно тем для высказывания: и Министерство культуры, и РАО, и михалковщина, и Башмет, и Мацуев, и Гергиев, и репертуар, и музыкальная (шире – культурная) политика, и ситуация в музыкальных школах (с музыкальным образованием в целом, да и просто с образованием), и проблемы музыкальной провинции, и квир… Табуированного столько, что заблудиться можно. Но что-то почти не разглядеть, даже под микроскопом, гражданскую позицию в статьях музыкальных журналистов за все эти годы свободы. Легче сервильно описывать тремя-пятью тысячами знаков премьеры опер или концерты «звезд».

Гражданская позиция – это не временное явление. Это постоянство. Это дыхание: оно или есть, или его нет. Но осуждать тех, кто лишен гражданской позиции – не нужно, в этом просто нет никакого смысла, каждый живет так, как хочет. А вот «надевание» на себя гражданской позиции по выгодному случаю – позиция антигражданская.

Так что, если на заборе написано слово ГОВНО – это не значит, что за забором говно, что говно вокруг и что хозяин забора – говно. Это исключительно подпись анонима. А вот хозяину забора придется платить за то, чтобы надпись замазать. Да еще и объяснять тем, кто надпись прочел, что они все поняли не совсем так.

Да, ситуация чудовищная. Да, людей хватают без объяснений, кого-то сажают. Да, выражать свою позицию где бы то ни было стало опасно. И кто-то выходит на улицу, кто-то переживает, кто-то вкладывает свои переживания в творчество, а кто-то веселится и пишет на заборе слово ГОВНО.