В отличие от Сальвадора Дали, эпатировавшего публику своим обликом и образом жизни, а в своих картинах-фантасмагориях сладострастно копавшегося в психоаналитических глубинах, Рене Магритт – скромный педант в неприметной одежде и неизменном котелке – загадал зрителям интеллектуальные ребусы, составленные из самых обычных и заурядных вещей.

«Влюбленные» (1928). Слившиеся в поцелуе мужчина и женщина, чьи головы затянуты плотной тканью – картина об отчуждении между двумя некогда любившими друг друга людьми? Или, наоборот, о первой фазе отношений, когда мы слепы к недостаткам избранника? Или отсылка к самоубийству матери Магритта, которую вынули из реки обнаженной, в ночной сорочке, задравшейся на голову?

«Репродуцирование запрещено» (1937) – портрет английского поэта Эдварда Джеймса, щедрого мецената сюрреалистов (и, к слову, автора стихов к кантате Пуленка «Засуха»). Портрет без лица. Потому что нельзя полностью познать другого человека, даже близкого друга? Потому что человек сам скрывается, не поддаваясь внешнему воспроизведению? Или потому, что люди не знают самих себя, стоят к себе спиной, смотрясь в зеркало?

«Сын Человеческий» (1964) – одно из самых узнаваемых произведений Магритта. Картина задумывалась как автопортрет: респектабельный мужчина в пальто и шляпе-котелке стоит около невысокой стены, за которой видно море и пасмурное небо, лицо человека почти полностью скрыто парящим перед ним зеленым яблоком. «Сыном человеческим» называл себя в Новом Завете Иисус, и некоторые исследователи предполагают, что смысл картины – преображение Христа в современном мире. Другая версия – тоже религиозная – утверждает, что на картине изображен Адам наших дней, одетый в деловую одежду, но по-прежнему жаждущий запретного плода. Третья версия: герой картины – собирательный образ современника Магритта, который настолько занят материальными вещами, что не замечает ничего вокруг – ни моря, ни неба.

Даже когда Магритт дает некое объяснение своих работ, оно на поверку оказывается еще одной загадкой, картиной-тромплёй, перевертышем с двойным или тройным дном.

«Моя живопись ничего не скрывает. Она вызывает ощущение волшебства, и, конечно, когда человек видит одну из моих картин, он задается вопросом “Что это значит?” А это ничего не значит, потому что волшебство само по себе ничего не значит: оно непознаваемо».