Угол зрения

Невозможно ограничиться разговором о Главном редакторе издания, не говоря о его издании. Остановлюсь главным образом на 1990-х годах, сложных для Корева, для журнала, для всей страны. Именно в это десятилетие с особенной ясностью сказался социальный оптимизм Ю. Корева. И хотя я не работал уже тогда в журнале, взгляд со стороны обретает, возможно, большую непредвзятость.

Что же к тому времени было сделано журналом — во многом благодаря таланту Главного, его организаторским способностям, взыскательности к авторам и своим сотрудникам? Без этого просто не понять, что, собственно, так нуждалось в спасении в те штормовые 1990-е.

Стратегия Главного

Отличный жизненный заряд получил Юрий Семенович в юности от отца — видного музыковеда Семена Корева, всегда остававшегося в центре ожесточенных споров о путях развития советской музыки, и его музыкальной среды. Образование — в Московской консерватории, теоретико-композиторский факультет которой закончил в 1950. Боевую закалку — в последовавшей затем службе в Советской армии. Пройдя в «Советской музыке» высоко ценимую им школу Ю. Келдыша, И. Нестьева, Е. Грошевой, Ю. Корев быстро осознал, что «журнальное дело —человековедение, а не только музыкознание!». Позже сам он сделался для редакторов журнала учителем высочайшего профессионализма, примером редкой скромности и полного отсутствия суетного честолюбия. «Ну, что говорить, Личность! — делится А. Григорьева. — И профессионал высочайшей пробы! Редактор от Бога! А музыку слышит зорким композиторским слухом!  И очень взвешенный, разумный — Соломон! Таких сейчас нет».

Эпоха Ю. Корева в «Советской музыке» — время выхода на арену нескольких поколений композиторов. Ценя музыкальную классику, Юрий Семенович всегда был открыт к творчеству молодых, первым писал о множестве новых (и сколь разных!) сочинений современников.

Внимательно следя за освоением советскими композиторами новых средств музыкальной выразительности, Ю. Корев предоставлял им трибуну для изложения своих позиций. Обсуждения актуальных музыкальных проблем — такие, как дискуссии о «Плачах» Э. Денисова, «Поэтории» Р. Щедрина, о Первой симфонии А. Шнитке, о сочинениях С. Губайдулиной, А. Пярта, В. Сильвестрова — сделались традицией журнала. Дискуссии эти неизменно оставались открытыми для выявления различных точек зрения. Без априорного стремления привести их к общему знаменателю. Не было его даже в публиковавшихся журналом редакционных заключениях Ю. Корева.

Аксиоматичной для Главного оставалась истина: «Однозначных, непротиворечивых процессов и явлений в искусстве не бывает. <…> Здесь почти не бывает “меридианов и параллелей”, зато “перпендикулярам” — полное раздолье». Вместе с тем невозможность отрыва «техники» композиции от идейно-образного содержания — факт такой же самоочевидный для него, как социальная содержательность, национальная почвенность музыки.

И здесь примечательно, что Ю. Корев приветствовал высказанные в журнале позднее мысли о производности тембральности и сонористики от потребности выражения новых «эмоционально-духовных состояний», нового, «особого слышания времени», соображения о полистилистичности всякого композиторского творчества как результате освоения исторического наследия своего искусства.

Выездными беседами и устными выпусками, дискуссиями и круглыми столами, не говоря уже о заочном анкетировании, охватывались города и автономии России, Белоруссия и Украина, республики Прибалтики и Закавказья, Средняя Азия. С уважением относясь к корифеям национальных композиторских школ, одинаково зорко провидел он новые, молодые таланты. На местах, и в столице, среди композиторов, музыковедов, критиков.

Дорогого стоит в этом смысле Открытое письмо Ю. Корева газете «Музыкальное обозрение» в канун ее 10-летнего юбилея, с высокой оценкой поистине всероссийского охвата бытования классической музыки в городах и республиках, в жизни художественных коллективов. Примечательно, что главный редактор «Обозрения» А. Устинов еще в 1980-х годах был замечен Ю.  Коревым и публиковался в «Советской музыке».

Темы книг и статей самого Ю. Корева — советская музыка, межнациональные музыкальные связи, традиции и новаторство, творческая молодежь, массовая песня, исполнительское искусство, музыкальный театр. И содержание их много шире заявленных тем. В пространных, интереснейших по мысли статьях Ю. Корева — доверенных читателю внутренних размышлениях, в лаконичных заключениях дискуссий, постскриптумах к разного рода публикациям радуют тонкое слышание музыки и глубина ее анализа, ёмкость слова, ясность стиля и чеканность формулировок. Он отлично чувствует музыкальную форму каждого сочинения, превосходно улавливает в музыке отпечаток авторской индивидуальности.

Тексты Ю. Корева — «высококалорийная» (органическая, предпочли бы сказать сегодня) пища для умов читателей. Они одаряли нас множеством интереснейших мыслей! Не раз ополчался Ю. Корев против «черно-белой» критики, «недопустимости и огульного шельмования, и “аллилуйного” захваливания» и всегда старался избежать этих грехов сам.

Ю. Корева всегда отличало уникальное знание современной отечественной музыки. А если с чем-то не успевал он, особенно в 2000-е годы, познакомиться, то неизменно сетовал, ссылаясь на «обстоятельства творческие и житейские»…

Просматриваются ли в руководимом Ю. Коревым журнале личные его музыкальные приверженности? Несомненно! С огромным уважением относится он к работам корифеев нашего музыкознания Л. Мазеля, В. Цуккермана, Е. Гиппиуса, выдающимся ученым называет Г. Орджоникидзе –  высоко ценит творчество Б. Чайковского, Г. Свиридова, Р. Щедрина, одним из наиболее русских современных композиторов называет Ю. Буцко. Исключительно тепло отзывается о сочинениях М. Носырева (Воронеж), А. Васильева (Чувашия), Л. Исмагиловой (Башкирстан), П. Белого (Сочи). С восхищением пишет об И. Жукове — пианисте и дирижере, о «ренессансной талантливости» московского композитора, пианистки, органистки, поэта и художника Т. Смирновой.

Дирижером-кумиром всегда оставался для Ю. Корева Е. Светланов. Не раз сожалел Главный, что так и не появилась на страницах журнала статья о тенденциях исторического развития русской симфонической классики, об «исторических, генетических, потаенных связях» внутри этого наследия через интерпретации его Е. Светлановым. Остается только добавить, что вряд ли такую статью написал бы кто-нибудь лучше самого Юрия Семеновича.

Ю. Корев всегда придерживался принципов коллегиального руководства журналом, постоянно опирался на точку зрения редакционной коллегии и самого творческого коллектива. «Мы» — местоимение куда более привычное в его лексиконе, чем «я». Каждый номер журнала, рождаясь в горячих спорах на еженедельных редакционных «летучках», становился продуктом этого «мы». Юрий Семенович ценил тех, кто работал рядом с ним, и бережно относился к ним — многолетнему своему заместителю Л. Гениной, ответственному секретарю С. Рыбаковой, редакторам журнала. Коллектив обновлялся с годами, но климат в нем сохранялся неизменным. И когда Ю. Корев говорит, что «…всю жизнь проработал в замечательном уникальном коллективе, в котором никогда не было ни склок, ни «подсиживания», никаких «подводных течений», то не договаривает, как многое в установлении и поддержании такой атмосферы зависело от него самого.

Атмосфера журнала отличалась еще и тем, что редакция его полна была посетителей — из Москвы, Ленинграда, из других городов и республик. Не было дня, чтобы не появлялись в ней члены редколлегии, композиторы, музыковеды, исполнители – маститые и молодые, приезжавшие в столицу со всей страны. Приходили и не музыканты — поэт Лев Озеров, литературовед-античник и стиховед Михаил Гаспаров, пушкинист Валентин Непомнящий, киновед Наум Клейман. Горячо обсуждались волновавшие всех проблемы музыки, культуры. Не наступил еще век Интернета, не ревизовал радость человеческих контактов, не превратил их в интерактивные.

Чрезвычайно широки были круги общения Юрия Семеновича. Как о «высоких отношениях» вспоминает он о дружбе с несколькими поколениями музыкантов необъятной страны. Никогда не устает радоваться, что случились они в его жизни, благодарить судьбу, что многому научился у них.

Немного личного…

Работа под началом Ю. Корева сделалась для всех редакторов журнала, несравненной профессиональной школой. Школой вслушивания в музыку и непредвзятости подхода к творческой индивидуальности музыканта. Школой ориентации в тенденциях богатейшей музыкальной жизни и оценки самых разнообразных ее явлений. Школой выстраивания композиции собственных авторских материалов и умения относиться к ним с такой же, если не большей, взыскательностью, нежели к чужим. Школой уважительного общения с авторами журнала, с коллегами.

Каждый из нас повседневно ощущал на себе человеческое тепло и участие Юрия Семеновича, его желание вникнуть в любую проблему каждодневной нашей работы, помочь в ее разрешении. Касалось это и ветеранов редакции, и недавних ее дебютантов.

Исключительно важным для меня лично оказалось не только пристальное внимание Ю. Корева к вверенным мне проблемам исполнительского искусства, но и тонкое их понимание. Память хранит множество бесед с Юрием Семеновичем, его мудрых советов. Свежи и воспоминания о совместных поездках по стране. От «Закавказской весны» в Тбилиси, где он одобрил мое выступление в защиту раскритикованной руководством СК СССР новой симфонии А. Тертеряна. Где в свободный день я, наивно считавший себя (по году рождения) более молодым, едва поспевал за бодрым шагом Юрия Семеновича, когда отправились мы из гостиницы на знаменитый рынок Дезертирка за так любимой им «зеленушкой».

От устных выпусков «Советской музыки» в Томске и Томской области, где встречались мы с работницами крупнейшего птицесовхоза в окрестностях города и с жителями отдаленных сельских поселков, куда вместе с группой московских музыкантов плыли целую неделю по рекам Томь и Обь. А сколько было шуток по поводу изобиловавшей ухабами дороги меж птицесовхозом и Томском и виртуозности водителей, ухитрявшихся доставлять томичам яйца непобитыми! Сколько восторга было от неописуемой красоты сибирской природы, от вкуса – не говоря уже о запахе – свежеприготовленной ухи из только что пойманной рыбы…

Равную поддержку находили всегда у Юрия Семеновича новые темы публикаций и их нестандартные формы. Так было в 1970-х годах, когда я предложил Главному серию статей о лучших музыкантах наших симфонических оркестров. Так случилось в 1979-ом с показанной ему еще в черновике статьей «Четверо о четверых» о скрипачах — Г. Кремере, В. Спивакове, О. Кагане и В. Третьякове. Форма статьи — мистифицированная беседа Эмпирика, Любителя воспоминаний, Полемиста и Любителя обобщений – казавшаяся иным достаточно экстравагантной, вовсе не смутила Юрия Семеновича. (Не смутил его и позднейший «рецидив» этой мистификации – статья «Четверо о четверых или Тридцать лет спустя»).

Уже позднее сам я осознал, что статья эта стала своеобразным пилотным проектом перед введением год спустя «Концертных обозрений», подписанных коллективным псевдонимом Музыкант. То была попытка противопоставить эмпиричности рецензий проблемный анализ состояния концертной жизни.  И снова — мгновенное понимание со стороны Юрия Семеновича.

Два года спустя обрушил я (каюсь!) на голову Главного идею «круглых столов» в рамках VII Международного конкурса имени П.И. Чайковского (1982). Она показалась ему перспективной, получила поддержку Оргкомитета конкурса и Министерства культуры СССР. В проведенных в каждом из четырех разделов конкурса «круглых столах» приняли участие музыканты из 26 стран. Живой интерес с их стороны объяснялся тем, что удалось, как и предполагалось, выйти за пределы конкурсных впечатлений и поднять актуальные проблемы современного музыкального образования и исполнительского искусства. Усиление проблемности публикуемых материалов зримо просматривалось и в других отделах «Советской музыки», было одним из определяющих векторов стратегии Главного.

На разломе эпох

Общение с великими музыкантами отточило этически безупречный кодекс поведения Ю. Корева. Полностью наследовал он три заповеди многолетнего члена редколлегии журнала Д. Шостаковича: «совершенное равенство перед Искусством всех честных его служителей…»; «уважение в национальной культуре, обычаям и вере всякого народа, неважно — большого или малого»; «всегдашнее стремление помочь ближнему, поддержать его…».

Оставаться верным этически безупречному кодексу поведения не просто было на посту руководителя печатного издания. Постоянно сталкивался Главный с амбициями композиторов и исполнителей, которые ревниво следили за тем, когда, сколько и как пишет журнал об их творчестве, музыковедов, желавших опубликовать свои статьи, сотрудников редакции, далеко не всегда разделявших его точку зрения. А поверх всего этого – сложнейшая система взаимоотношений с Отделом культуры ЦК КПСС, министерствами и союзами композиторов СССР и РСФСР, идеологические поучения, «проработки», а то и ложные обвинения, злобные, а порой и погромные публикации «Советской культуры», непредсказуемые «капризы» цензуры.

В 1990-е годы сохранять верность этическому кодексу – не только своему, но какому бы то ни было – стало во сто раз труднее.  Музыкальное сообщество, как и общество в целом, оказалось в новой стране, в условиях иного политического и экономического строя. Союз композиторов из государственной структуры превратился в общественную. Порушены были контакты между культурами России и бывших союзных республик. Подорваны связи между творцами музыки и ее потребителями, привычные формы организации концертной жизни, системы жизненного обеспечения музыкантов и охраны их авторских прав. Театры и филармонии, издательства и «толстые» журналы перестали финансироваться государством. Не стало – как-то пугающе быстро – многих выдающихся деятелей нашей музыкальной культуры, которые были авторами и близкими друзьями журнала.

У редакции «Советской музыки» отобрано было помещение на улице Огарева – скромное, но привычное, как насиженное гнездо, а главное – в Доме композиторов, по соседству с Союзами композиторов СССР, РСФСР и Москвы. Переезжать приходилось трижды, и всякий раз в закутки более тесные, менее пригодные для работы.

Многие представители интеллигенции сделались в те годы пленниками разъедающего пессимизма.  «Я в угнетенно-подавленном настроении, – писал в 1995 году, накануне 50-летия великой Победы, А. Эшпай — фронтовик, участник штурма Берлина.  <…> Нашу страну нельзя было победить. И что же — без единой пули наше государство разгромлено. Все, как в дурном сне. Корабль выплыл из пункта отправления, а пункт назначения неизвестен…».

Ю. Корев не поддался пессимизму, не дал душу свою окутать “ненастьем”. Он ощущал себя капитаном, которому вверена судьба важнейшей институции отечественной культуры. Политическая и экономическая ситуация в стране потребовала от него неимоверных усилий для сохранения не только высоких профессиональных позиций журнала, но журнала как такового. Новые условия существования размыли границы дозволенных акваторий, лишили капитана ориентиров для безопасного плавания и заправки необходимой провизией. Напрочь исчезла, казалось, привычная связь компаса с магнитными полюсами земли. Полагаться оставалось лишь на опыт, интуицию и смекалку. Сохранить журнал было в тех условиях подвигом. Осознать силу духа Юрия Семеновича можно лишь зная, что подвиг этот свершался им и тогда, когда неотвратимо надвигались на него серьезные проблемы со зрением…

В отличие от некоторых коллег из «толстых» литературных журналов Ю. Корев не питал иллюзий по поводу «освобождения» от государства и «свободного плавания» в хаосе неуправляемой экономики и спекулятивного рынка. Главный верил, однако, что «толстый» журнал – уникальный феномен русской и европейской культуры — «не просто собрание текстов», как выразился литературный критик С. Костырко, но «еще и единый текст, который длится годами, десятилетиями». Верил, что журнал «Советская музыка» давно уже сделался «единым текстом» истории отечественной музыки, а она, эта история, ни при каких условиях не будет прервана.

Что же питало веру Ю. Корева, что позволило ему вместе с преданной командой сохранить корабль? Прежде всего — мудрость, умение поставить день сегодняшний в контекст мировой истории, черпать силы и твердость духа в светлой вере в грядущее, гоголевская способность настроить себя на «ясное спокойствие души». «Если говорить о 90-х годах, — вспоминает А. Григорьева, — то не затонуть кораблю помог, по-моему, наш внутриредакционный “идиотизм”. Мы готовы были работать за спаси Господи — просто фонтанировали идеями. И Юрий Семенович в первых рядах с его девизом: “Будем жить дальше!”».

В опубликованном в «Советской музыке» в октябре 1991 Обращении к читателям Ю. Корев сообщал, что с первого номера будущего года журнал будет выходить раз в квартал под названием “Музыкальная академия”». «Мы понимаем слово “академия” в его изначальном смысле, — пояснялось далее, — как непосредственное общение людей мыслящих (вспомним Академию Платона) и к тому же музыкальных (как известно, в XVIII веке “провести академию” значило “устроить концерт“)». Тем самым постулировалась неслучайность нового названия: академия во все времена почитала музыку как важнейшую опору для сохранения духовного здоровья в периоды сильнейших потрясений общества.

Переход к ежеквартальнику не был простым. И даже утешая себя, что при его увеличившимся листаже суммарный годовой объем публикуемых материалов не уменьшится, трудно было избавиться от сомнений: не потеряет ли журнал актуальность публикуемых материалов, не превратится ли в альманах?

Жизнь, однако, не оставляла выбора. С увеличением в 10–20 раз стоимости бумаги, типографских услуг и почтовых отправлений журнал вынужден был отказаться от распространения по подписке: сокрушительная инфляция не давала возможности выполнять обязательства, даваемые подписчикам наперед. Не было средств и для реализации журнала через сеть книжных магазинов. Купить его стало невозможно вне Москвы, а в Москве — всего в нескольких киосках. И здесь сказались выдержка, бойцовский характер Ю. Корева, умение пойти на какие-то компромиссы, а главное — правильный выбор приоритетов и великолепное ощущение потребностей читателей.

Приоритеты главного

В упомянутом Обращении к читателям одну из основных задач журнала в постсоветcкий период Ю. Корев формулировал как необходимость восстановления единого культурного пространства. Подчеркивалось, что интерес редакции к национальным музыкальным культурам «остается неизменным, так же как неизменным будет активное участие журнала — этой, по определению, “горизонтальной структуры” — в развитии и укреплении между ними тесных творческих контактов — также по “горизонтали”».

За словами незамедлительно последовали действия, и сразу же подтвердили они верность избранных Ю. Коревым приоритетов. Ответы музыкантов России из нескольких бывших союзных республик на опубликованную в новой рубрике «Суверенитет и культура» редакционную анкету выявили самое разное отношение к распаду страны и к советскому прошлому. И вопреки этому — верность сохранению культурных связей возобладала в их сознании над эйфорией освобождения.

С самого первого номера «Музыкальной академии» Ю. Корев неуклонно отстаивал понимание культуры как «едва ли не приоритетного по важности объединяющего начала». И не случайно, уже в 1992 появились в журнале и другие новые рубрики – «В странах содружества», «Голоса СНГ». Материалы о проблемах музыкальных культур Азербайджана, Армении, Беларуси, Грузии, Казахстана, Киргизии, Латвии, Литвы, Молдовы, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана, Украины, Эстонии регулярно появлялись в нем во все последующие годы.

А скольких усилий от Главного и всей редакции потребовала подготовка таких публикаций – в особенности тематических номеров журнала, посвященных музыкальным культурам Азербайджана, Армении! Четвертый номер за 2011 был выпущен к 20-летию СНГ. Он оказался последним, подписанным в печать Ю. Коревым. «Для меня это символично, — так и скажет Юрий Семенович позднее, — я начинал с того, что вошел в Комиссию музыки народов СССР, и закончил тем, что участвовал в создании номера журнала, посвященного СНГ».

Категорически воспротивился Ю. Корев воцарившейся в те годы стихии тотального отрицания культурных достижений советских лет, вошедшему в моду «стебанию», ёрничанью над «совком». Не раз сетовал он, что так быстро едва ли не забытым оказалася, к примеру, судьбоносный факт  о т м е н ы    ц е н з у р ы — «всего два слова, но какое громадное (и протяженное!) историческое содержание за ними <…> от Ивана Грозного до М.С. Горбачева». Всячески приветствовались Ю. Коревым любые попытки восстановления обескровленной музыкальной среды.

Огромное значение для судьбы «Музыкальной академии» имела его единодушная поддержка крупнейшими авторитетами отечественной музыки. Свои размышления доверили журналу В. Баснер, С. Губайдулина, Э. Денисов, Н. Каретников, А. Петров, С. Слонимский, А. Тертерян, К. Хачатурян, А. Эшпай. Верными журналу остались и ведущие музыковеды — И. Барсова, И. Земцовский, Л. Мазель, В. Медушевский, В. Протопопов, М. Сабинина, Ю. Холопов. С большим интересом встречены были читателями воспоминания М. Арановского и В. Бобровского, Д. Житомирского и А. Кандинского, Ю. Келдыша и В. Конен.  Радовал и очевидный творческий рост молодого поколения авторов,

Принципиальным для стратегии Главного сделались также введенные в 1990-х годах рубрики «Осмысливая уходящий век», «Непреходящие ценности», «Духовная культура Отечества». Речь в них шла о новом взгляде на наследие русской классической и советской музыки, на культурное наследие России в целом, о переосмыслении общестилевых явлений музыки ХХ века — аванградизма, неоклассицизма, неофольклоризма.

По признанию Ю. Корева, знакомство с сочинениями В. Вернадского помогло ему обрести новый взгляд на процессы развития музыки — «вне привычных социологических схем», «оценивать новаторские “авангардные” творческие явления в качестве прежде всего созидательных, а не разрушительных…». Это нашло свое отражение в более частом обращении к проблемам философии, в более пристальном внимании к русским композиторам послешостаковических поколений, в серии публикаций о современной зарубежной музыке, творчестве Т. Адорно, А. Берга, П. Булеза, М. Кагеля, Дж. Кейджа, В. Лютославского, Л. Ноно, А. Шенберга, К. Штокхаузена.

Большое значение для престижа журнала в научном сообществе сделалось включение его в число изданий, рецензируемых ВАК РФ и рекомендованных для публикации материалов диссертаций. Редакция получила тем самым дополнительный путь выявления наиболее перспективных авторов.

Кода

В своей статье о Е. Светланове Ю.  Корев писал о его «идее Любви и Добра ко всей великой музыке», которой он как дирижер «принес ей в жертву собственную музыку, оставив для нее меньшую часть своего богоданного Таланта».

Неизменно преданный «идее Любви и Добра ко всей великой музыке», сам Юрий Семенович Корев взвалил на себя безмерную ношу главного редактора. Не изменяя на протяжении десятилетий идее журнала как трибуны общения музыкантов, отдавал зачастую на заклание собственную деятельность музыковеда и критика-публициста, «оставив для нее меньшую часть своего богоданного Таланта».

К счастью, не отказался он от нее вовсе, продолжал, хотя и реже, чем хотелось бы, читателей своими статьями и редакционными обзорами. Но «жертва» Ю. Корева-автора подарила нам уникального редактора. Подарила человека, полностью осознавшего истинное свое призвание, энтузиаста и подвижника, умеющего множить свой оптимизм живительными соками Музыки. Я преклоняюсь перед личностью Юрия Семеновича и его подвигом…