В море надежд, в вихре амбиций^[1]

Основатель и руководитель компании «Бродвей Москва» Дмитрий Богачёв – мюзикловый продюсер мирового уровня. Он был коммерческим директором «Норд-Оста» (2001), и не его вина, что у спектакля, созданного по всем канонам бродвейского мюзикла, сценическая история безвременно оборвалась. Главное, что он не опустил руки и после умершего своей смертью мюзикла «12 стульев» (2003), продолжил заниматься продюсированием, и как глава российского подразделения международного холдинга по прокату мюзиклов Stage Entertainment осуществил в Москве постановки целого ряда выдающихся бродвейских названий, в числе которых был и легендарнейший «Призрак оперы» (1986, российская премьера – 2014). В 2016 году Богачев стал инициатором мировой премьеры мюзикла «Анастасия» в США – хотя действие происходит в России, а сюжет касается семьи Романовых, этот спектакль до сих пор не доехал до родины автора идеи (который признается, что без существенных изменений эта диснеевская история в России идти не сможет).

Благодаря Богачеву МДМ и бывший кинотеатр «Россия» были отреставрированы и превратились в площадки современного уровня. «Россию» сегодня занимает Театр Мюзикла, а в МДМ с 2018 года реализует свои проекты «Бродвей Москва»: «Шахматы» – их самый амбициозный мюзикл на сегодняшний день.

^[1] Здесь и далее все подзаголовки цитируют русское либретто мюзикла «Шахматы», автор Алексей Иващенко

Арена идеологической борьбы враждующих систем

Мюзикл, вдохновленный игрой советских шахматистов, добирался до их родины больше 30 лет. Его композиторы Бенни Андерсcон и Бьорн Ульвеус больше известны как авторы песен группы АББА; но, в отличие от их же мюзикла «MAMMA MIA!» (1999), который был поставлен в Москве в 2006 году благодаря всё тому же Дмитрию Богачеву, «Шахматы» не относятся к мюзиклам подвида «музыкальный автомат» (jukebox musical), составленным из готовых эстрадных хитов. Он был написан специально и сперва выпущен в виде отдельного альбома (1984), а первое сценическое воплощение получил только в 1986 году в Лондоне.

Идея написать мюзикл о шахматах принадлежала либреттисту проекта, британцу Тиму Райсу, автору текстов таких мюзиклов, как «Иисус Христос – суперзвезда» и «Эвита» Эндрю Ллойд-Уэббера, «Король лев» и «Аида» Элтона Джона, «Красавица и чудовище» Алана Менкена. Сначала Тим Райс предложил идею своему постоянному партнеру Эндрю Ллойд-Уэбберу. Но Ллойд-Уэббер был слишком занят «Кошками», где сделал выбор в пользу стихов Томаса Элиота, Райс на это обиделся, и  творческий союз окончательно распался.

Тим Райс заинтересовался темой шахмат после исторического матча за звание чемпиона мира между Борисом Спасским и Бобби Фишером в 1972 году, когда длившуюся много десятилетий монополию СССР на шахматную корону нарушил дерзкий американский претендент. Интриги и скандалы, сопровождавшие этот матч и дальнейшую карьеру Бобби Фишера, активизировали интерес к шахматам во всем мире.

У нас налицо идеальный герой, что бдителен, собран и занят игрой

Сюжет «Шахмат» частично обращается к реальным событиям и биографиям. Главный герой, советский гроссмейстер Анатолий Сергиевский, получил имя в честь Анатолия Карпова, чемпиона мира в 1975-85 и 1993-99 годах, а его фамилия отсылает к чемпиону 1969-1972 годов Борису Спасскому. События первого действия происходят в Мерано, где в 1981 году Карпов играл с Виктором Корчным, советским невозвращенцем, покинувшим страну в 1976 году. Сергиевский тоже отказывается возвращаться в СССР, когда выигрывает титул у Фредди Трампера – американского гроссмейстера, образ которого основан на скандальном реноме Бобби Фишера, чемпиона мира в 1972-75 годах.

Поводом расстаться с родиной для Сергиевского становится роман с Флоренс Васси, секунданткой (и любовницей) Трампера. По сюжету она – британка венгерского происхождения, ее семье пришлось покинуть родину после событий 1956 года; ее образ (она сама должна быть сильной шахматисткой, раз она помощник и тренер чемпиона мира) предвосхитил появление на шахматной арене венгерки Юдит Полгар, ставшей гроссмейстером в 1991 году в возрасте 15 лет.

В СССР у Сергиевского остается жена Светлана (и дети, количество которых зависит от постановки; в московском спектакле это один сын) – эта роль предназначалась авторами мюзикла для Аллы Пугачевой, но той пришлось отказаться от участия в проекте в интересах собственной семьи и карьеры на родине. «Шахматы» в СССР были под запретом, пластинки с альбомом нельзя было ввезти, и даже перестройка не позволила осуществить постановку спектакля. Ну а затем стране стало не до мюзиклов.

В момент, когда военное и идеологическое противостояние Запада и Востока потеряло, как казалось тогда, актуальность, шахматный мир, в свою очередь, распался на два конфликтующих блока: основанная Гарри Каспаровым и Найджелом Шортом Профессиональная шахматная лига (ПШЛ) с 1993 по 2006 годы проводила альтернативные матчи на звание чемпиона мира в пику Международной шахматной федерации (ФИДЕ). В 2006 году системы объединились, а с 2007 года ни один россиянин не завоевал чемпионской короны (американцы не видели ее со времен Фишера) – так что потенциал интриги в шахматном мире еще не исчерпан.

Думайте, прежде чем сделать ход

У «Шахмат» множество редакций: музыкальные номера не раз переставлялись и даже передавались от одних персонажей другим, менялся баланс любовной и политической интриги. Создатели российской постановки с благословения авторов создали собственную версию пьесы и музыкальной структуры. Над музыкальной редакцией работали британский мюзикловый специалист – музыкальный супервайзер проекта Джон Ригби, а также музыкальный руководитель и дирижер спектакля Евгений Загот: аранжировщик «Стиляг», дирижер «Призрака оперы» и автор ряда очень удачных мюзиклов, в том числе «Винила» (2018), постановка которого в Пермском Театре-Театре номинирована на «Золотую маску»-2020.

В «Шахматах» есть хитовый номер: после выхода концепт-альбома международную славу завоевал энергичный ориентально окрашенный рэп «One Night in Bangkok» в исполнении Мюррея Хэда – в СССР Сергей Минаев оперативно выпустил кавер-версию под названием «Ночной патруль». А главной темой мюзикла в результате многих преобразований партитуры стала размеренная мелодия, посвященная собственно шахматам – в русском тексте она исполняется со словами «Знает каждый, что однажды может пешка выйти в ферзи»; в ней музыкально осмыслен и стук фигур по доске, и тиканье шахматных часов; в ней же – и четкая геометрия клеток, и бесстрастное доминирование ума над чувствами.

Зрителям российской версии нужно запомнить эту тему в самом начале, когда она без слов звучит во время игры Анатолия с сыном перед отъездом в Мерано; потом нужно не поддаться на манипуляцииз в квартете первого акта, где русская и американская делегации пытаются вместе с судьей матча решить ситуацию со срывом игры по вине Трампера и параллельно язвят в адрес друг друга, прикрываясь формальным этикетом и любовью к шахматам, воплощенным в этой музыке. В полной мере тема раскрывается только в эпилоге, где с ее помощью хор повествует об истории создания и развития шахмат, в буквальном смысле стоя над Флоренс, брошенной Анатолием: тот отказался уступить титул советскому претенденту в обмен на освобождение отца Флоренс из застенков КГБ, но согласился ради этого вернуться в СССР.

Не думаю, что вы сумеете, ребята, оценить наше понимание мата

Такая драматургия слишком долго подводит нас, уже не помнящих ни о какой шахматной лихорадке прежних десятилетий или вовсе ее не знавших, к идее о величии и ценности шахмат – игры, ради которой можно пожертвовать любовью и свободой. Практически до самого финала мы должны верить создателям спектакля на слово. Над драматургией они трудились коллективно: Дмитрий Богачев, режиссер-постановщик Евгений Писарев (худрук театра имени Пушкина, поставивший нескольких опер на сцене Большого театра и МАМТ) и переводчик Алексей Иващенко – либреттист и арт-директор «Норд-Оста», переводчик «Звуков музыки» и «Призрака оперы». Его стихотворный перевод «Шахмат» по большей части зажат и неуклюж, как советский гражданин, впервые выехавший на Запад и сдавший паспорт сопровождающему в штатском; он боится отойти от оригинала, как неопытный турист от благонадежного гида, поэтому производит неловкие конструкции, жертвуя синтаксисом и лексикой ради эквиритмики, но и ее достигая не везде. Лишь в нескольких номерах – комической сцене в посольстве, куда обращается невозвращенец-Анатолий, песне о Бангкоке, где происходит второй акт мюзикла, и нарочито клюквенной «Советской машине» в исполнении кгбшников – текст набирает необходимую степень свободы.

Да и нужен ли свободный текст в спектакле о несвободе? Советское происхождение и семья сковывают Анатолия, история с отцом-диссидентом держит Флоренс, любой ценой должны поддерживать престиж страны кгбшники во главе с товарищем Молоковым. Условно свободен Фредди Трампер, который способен одним махом оборвать свою шахматную карьеру и переквалифицироваться в телеведущие (во втором действии он освещает матч между Сергиевским, выступающим за Англию, и Леонидом Вигандом, выступающим за СССР), но и его сковывает любовь к Флоренс – даже его костюм во втором акте повторяет, с поправкой на гендерный крой, костюм Флоренс в первом действии. По-настоящему освободить может только игра.

И я могу представить едва ли, чтобы наши королевы вас как-то волновали

За костюмную травестию отвечает художница Мария Данилова («Золотые маски» за костюмы к двум «Евгениям Онегиным» – Дмитрия Чернякова в Большом театре и Римаса Туминаса в театре Вахтангова). Художник-постановщик спектакля Николай Симонов работал, в частности, над оперными постановками Кирилла Серебренникова – «Фальстафом» в Мариинском театре (2006) и «Так поступают все женщины» в Цюрихской опере (2018). Хореограф – Ирина Кашуба, постоянная участница проектов сперва Stage Entertainment, потом компании «Бродвей Москва», а также регулярный член команды режиссера Алексея Франдетти в его мюзикловых и оперных постановках, включая «Риголетто» в Урал Опере и «Сказку о царе Салтане» в Большом театре в прошлом сезоне.

Геометричная сценическая конструкция допускает минимум изменений: сдвинуть-раздвинуть стены, включить-выключить световые короба, поменять видеопроекцию – где взлетающий и особенно садящийся самолет, безусловно, передает привет «Норд-Осту». Почти все действие внутри трехъярусной декорации происходит на планшете сцены с редкими проходами по второму этажу. Зато на третьем ярусе, куда проецируется то закат над Альпами, то звезды над Бангкоком, эффектно размещен оркестр во главе с Евгением Заготом – но музыка, которую он играет, не достигает вершин выразительности. В том числе потому, что русский перевод ссорит вокал с аккомпанементом: сбивает оригинальные ударения и не позволяет певцам найти убедительную фразировку.

Шаг за шагом на рекорд советская идет машина

Холодная война не прекратилась с распадом СССР – она до сих пор в головах: в вере американцев в возможность русских вмешаться в выборы их президента и в желании русских что-то доказать Илону Маску. Но сами реалии тех времен затерлись, ушли в область мифов и фантазий; их фиксация в массовой культуре стала реальнее исторических свидетельств. Советский мир, проглядывающий в спектакле, сконструирован на основе «Иронии судьбы» и американских фильмов про русских шпионов. Жители Мерано со своими тирольскими танцами – наивные дикари-аборигены, веселые козопасы из «Звуков музыки». Бангкок, репрезентированный почему-то в основном Чайнатауном (видимо, иероглифическая китайская графика показалась художникам более ориентальной, чем буквенная тайская), населен американскими танцорами диско, чей обильный дрэг призван, видимо, отослать к развитой в Таиланде культуре транссексуальности – иными словами, добавить клюквы южноазиатского разлива.

С другой стороны, обобщения и штампы только подчеркивают дистанцированную, отстраненную оптику создателей спектакля. «Шахматы» были бы сверхактуальны в 80-е: как же, фантазия западных авторов о Советском Союзе, плюс остросюжетная канва с предателем-невозвращенцем, в эпоху Горбачева еще дерзкая, но уже мыслимая. А сегодня «Шахматы» действительно напрашиваются больше на холодный, взвешенный анализ, чем на погружение с головой. И в сценах шахматных матчей увеличительное стекло видеопроекций демонстрирует со стороны каждого игрока документальную хронику достижений его культуры – и ошибок его страны. Начинаясь с американских супермаркетов и советских универмагов, показывая космическую гонку, башни Кремля и небоскребы Манхэттена, Пугачеву (почти сорок лет спустя она все же попала в «Шахматы»!) и Пресли, видео доходит до Вьетнама и Афганистана – перед нами вся история противостояния, в котором не было победителей. Так что приходится возвращаться к игре и любви. А также к нелюбви.

В жизни каждый сам за себя

События в сюжете развиваются стремительно. Словно пытаясь уравновесить заданный авторами темп, Писарев то и дело бросает героев петь статичные сольные номера на пустой сцене, из-за чего мы не успеваем проследить тонкости их взаимоотношений. Поэтому насколько убедительной окажется та или иная пара – зависит от ее участников.

Маститая дива Анастасия Стоцкая в роли Флоренс не обеспечивает химии с Александром Сухановым в роли Анатолия (Суханов выходит на сцену с трехнедельной щетиной, чего советский интеллигент себе бы не позволил, но кто же об этом помнит в 2020 году), зато в исполнении Ольги Беляевой и Кирилла Гордеева Флоренс и Анатолий ощутимым магнитом притягиваются друг к другу.

Легко представить, какие претензии к витающему в шахматных облаках мужу имеет земная и рассудительная Светлана Анны Гученковой; но требуется очень много фантазии, чтобы понять, как можно было на кого-то променять нежнейшее создание, поющее дивным голосом Юлии Ивы.

Александр Казьмин в роли Фредди Трампера – одиночка на грани истерики, идейный антикоммунист при полном отсутствии таких же пламенных антиамериканистов (текст такой, будто советские спецслужбы борются с неким абстрактным противником). В итоге за самые достоверные эмоции в спектакле отвечает именно он с арией о своем тяжелом детстве и бегстве в шахматы от семейных проблем – кульминационном номере мюзикла, так называемом eleven o’clock number в классической мюзикловой структуре (номер «Как же мне жаль» ближе к финалу второго акта).

Очень неспокойные сейчас времена

Бродвей из-за пандемии останется закрыт до лета 2021 года; в Вест-Энде полноценный прокат больших мюзиклов тоже не возобновится до полной отмены коронавирусных ограничений. Частичная рассадка делает спектакли недопустимо убыточными. По сути, восстановления мюзиклового производства в этих крупнейших мировых столицах жанра не произойдет до изобретения вакцины. И развитие индустрии получит новый поворот, если самая интенсивная активность в жанре теперь перенесется в условные регионы – в Южную Корею, где театры не закрывались (а мюзиклы очень популярны), или, чем черт не шутит, в Россию.

Но при таком развитии событий «Шахматы» останутся просто свидетельством того, что в нашей стране могут справиться с известным западным названием. А прорывом будет не освоение опробованных хитов, но создание собственных работ, имеющих дело со злободневными интересами нашей аудитории, пусть и на вневременном материале. Этот процесс начался еще до пандемии: «Музыкальное обозрение» уже писало о мюзикле «Фома» в Новосибирском музыкальном театре; конкурировать с «Фомой» за эфемерный титул «национального русского мюзикла» мог бы «ПраймТайм», будь его драматургия посильнее; отлично стоят на ногах и приглашают к серьезному разговору о политике мюзиклы Евгения Загота «Капитанская дочка» и «Робин Гуд» в музыкальных театрах Барнаула и Иваново соответственно. Всё это – премьеры сезона 2019/20. Мы наблюдаем очевидный взлет жанра в стране, и на этом фоне взгляд на Бродвей и должен быть таким, как в московских «Шахматах»: отстраненным и с дистанции. Без трепета. И с российским композитором наверху.