Слова Р. Роллана «Октябрьская революция — величайшее достижение человечества» многие десятилетия были лозунгом КПСС. Его произведения и собрания сочинений издавались миллионными тиражами. Он дружил с Горьким, был избран почетным иностранным членом Академии наук СССР, встречался со Сталиным и другими руководителями СССР, Правда, зная о репрессиях, писал письма своим высокопоставленным знакомым в стране победившего социализма, но они остались без ответа…

Ромен Роллан был профессиональным музыковедом. В 1895 он защитил в Сорбонне диссертацию «Происхождение современного оперного театра. История оперы в Европе до Люлли и Скарлатти» и, получив звание профессора истории музыки, читал лекции сначала в École normale supérieure, а затем в Сорбонне. В 1901 совместно с коллегами Пьером Обри и Жюлем Комбарье основал журнал “La Revue d’histoire et de critique musicales”. Среди его трудов — написанные в 1908 году «Музыканты прошлых дней», описывающие историю музыки, главным образом оперы, от эпохи Ренессанса до конца XVIII века и дающие ценнейшие сведения о музыкантах тех эпох; и «Музыканты наших дней» — с не менее ценными заметками о творчестве композиторов-романтиков XIX столетия от Берлиоза до Малера и Р. Штрауса; одна из первых монографий о Генделе (1910).

Главный герой Роллана — Бетховен. Писателю были близки одновременно и бунтарский революционный дух молодого Бетховена, и идея о примирении человечества, выраженная в 9-й симфонии. Таков и герой эпопеи в трех книгах и 10 томах (!) «Жан-Кристоф», Жан-Кристоф Крафт — гениальный музыкант, чья судьба отчасти повторяет судьбу Бетховена. Прототипы Жана-Кристофа — и Бетховен, и молодой Вертер, и сам Роллан.

«Он в мансарде, за стареньким фортепиано, один. Сгущается вечерний сумрак. Последние отблески угасающего дня скользят по нотной тетради. До ломоты в висках всматривается он в нотные линейки, стараясь не упустить ни капли света. Нежность великих сердец, продолжающая жить на этих немых страницах, волнует его, как ласка. На ресницах повисла слеза. Ему чудится, будто позади стоит какое-то безгранично дорогое существо и дыхание его касается щеки мальчика, и чудится ему, будто чьи-то руки ласково обнимут сейчас его за плечи. Он оборачивается, дрожа всем телом. Он чувствует, знает, что в комнате кто-то есть. Любящая и любимая душа здесь, с ним рядом. И потому, что не может в нее проникнуть, он стонет. Но это капля горечи, вливающаяся в его восторги, и она полна тайной сладости; Даже сама грусть светоносна. Мыслями он с любимыми учителями, с гениями, ушедшими навеки, чья великая душа воскресает в музыке. Сердце его переполнено любовью, и он мечтает о том счастье, которое, конечно, было уделом этих великих и славных друзей Кристофа, — счастье сверхчеловеческом, ибо и сейчас еще достаточно одного его луча, чтобы обжечься. Он мечтает стать таким же, как они, изливать вокруг сиянье той любви, самые отдаленные лучи которой озаряют нашу бедную жизнь, словно божественная улыбка. Стать богом, как они, стать источником радости, стать солнцем жизни.

Увы! В тот день, когда он станет — если только станет — равным тем, к кому полна любовью его душа, когда достигнет он этого лучезарного счастья, которого так жаждет, — в тот день он поймет всю тщету своих иллюзий…»

«Жан-Кристоф» был написан в 1904-1912 годах, а перед этим Роллан написал «Жизнь Бетховена»:

«В то время, когда я писал мою маленькую “Жизнь Бетховена”, <…> я не думал ни о каком музыковедческом исследовании. Это было в 1902 г. Я переживал бурное время, обильное и сокрушительными и животворными грозами. Я бежал из Парижа. Я хотел найти себе убежище на десять дней подле друга моего детства, который не раз уже поддерживал меня в жизненной борьбе, – Бетховена. Я приехал к нему в Бонн, и там предстала передо мною его тень; я встретил старых его друзей Вегелеров, в лице их внука, которого я посетил в Кобленце. В Майнце я слушал торжественное исполнение его симфоний; оркестром дирижировал Вейнгартнер. И вот наедине с ним, исповедуясь ему на берегах Рейна, окутанных туманом, в эти серые, ненастные апрельские дни, весь пронизанный его скорбью, его мужеством, его Leiden и его Freude, я упал перед ним на колени, и он поднял меня своею сильной рукой, окрестившей мое новорожденное дитя, “Жан-Кристофа”, — осененный его благословением, исполненный мужества, я возвратился в Париж и, вновь примирившись с жизнью, провозгласил благодарственный гимн, с которым восставший с одра болезни обращается к провидению. Вот эти страницы и были моим благодарственным гимном. <…> “Бетховен” написан мной отнюдь не в научных целях. Это была песнь измученной души, души задыхающейся, которая вновь обретает способность дышать, возвращается к жизни и благодарит своего спасителя. Я хорошо знаю, что преобразил по-своему облик этого спасителя. Но ведь так оно и бывает всегда в делах веры и любви. А мой “Бетховен” — поистине плод веры и любви».

Как ни удивительно, но Ромен Роллан внес вклад и в советскую музыку. Опера Дмитрия Кабалевского «Кола Брюньон» (1938), написанная на сюжет романа «Мастер из Кламси» (город Кламси — родина писателя), была одним из самых популярных сочинений в этом жанре, ставилась в МАЛЕГОТе (1938, 2-я ред. 1970). За 2-ю редакцию оперы Кабалевский в 1972 году получил Ленинскую премию.

В 1974 году на студии «Таллинфильм» вышел фильм-опера «Кола Брюньон» (по спектаклю театра «Эстония», главную партию исполнял Георг Отс).

В год 250-летия со дня рождения Бетховена издательство ЦГИ («Центр гуманитарных инициатив») завершило выпуск издания «Ромен Роллан. Музыкально-историческое наследие. В 8 выпусках», в котором значительное место занимает «бетховениана» французского писателя, его книги из цикла «Бетховен. Великие творческие эпохи»: «Гете и Бетховен», «Песнь воскресения (Торжественная месса и последние сонаты)»; впервые на русском языке — «Возлюбленные Бетховена» и лекция «Благодарение Бетховену», прочитанная им в Вене в марте 1927 года, к 100-летию со дня смерти великого композитора и своего кумира.