Джон Ноймайер – в России объект едва ли не религиозного поклонения. Мировая икона балета, живой гений и классик, он никогда не был радикалом; его отрицание академического танца никогда не заходило настолько далеко, чтобы раздражать кого-либо; однако и в консерваторы его записать не слишком получалось. Универсал, умеющий делать большие сюжетные балеты и краткие “под настроение” одноактовки, Ноймайер очень тонко слышит музыку и думает о вечном. Именно этим, видимо, он и близок нашим широтам: держа в уме его удельный вес в мировой культуре, русский зритель особенно ценит его обаятельно немодные мысли о душе.

Ноймайер владеет возможно лучшей в мире частной коллекцией артефактов Русских сезонов, обожает русскую литературу и позволяет директорам наших театров уговорить себя сотрудничать. Специально для Мариинского Ноймайер ставил программу одноактных балетов на музыку Дворжака и Шнитке, для МАМТа – бережную к источнику “Чайку” по Чехову, звезды Большого соперничают за исполнение его “Дамы с камелиями”.

Возглавив в 1973 году Гамбургский балет, урожденный американец со степенью литера- и театроведа стал визитной карточкой немецкой культуры. Сейчас гастролями его труппы посольство Германии отмечает 500-летие Реформации, и на приветственном вечере легкий, сухой, с громадными голубыми глазами мэтр растрогался до слез – и заметил, что ему, католику, мысли о душе вообще-то важнее дат и конфессий. Владея искусством быть откровенным и одновременно соблюдать дистанцию, мэтр Ноймайер вспомнил, как пережил потрясение “Страстей по Матфею” Иоганна Себастьяна Баха, упомянул знаменитого маэстро и своего вдохновителя Гюнтера Йена и идеальное место для показа балета: кирху Святого Михаила в Гамбурге. “Этот балет, “Страсти по Матфею”, – мой диалог и мой собственный способ общения с небом”, – признался он без лишнего пафоса.

Вряд ли Концертный зал имени Чайковского адекватен кирхе по степени намоленности, но устроители постарались создать в зале особую атмосферу. Ради “Страстей по Матфею” из партера убрали кресла.

Артистам Гамбургского балета помогали под руководствомдирижера Саймона Хьюитта Академический камерный оркестр России и “Мастера хорового пения”, детский хор, несколько приехавших из Германии вокалистов, клавесинист Сергей Сироткин и известный органист Александр Фисейский.

Джон Ноймайер предложил свой способ говорить о сокровенном с помощью свободного и очень обдуманного классического танца
Давно ставшие хрестоматийными сцены “Страстей…” снова выглядели пронзительно – Творца избивают и возносят, разобщенный кордебалет в белых одеждах мечется по сцене и не сразу, совсем не сразу, преображается, из групп собираясь в круг и приближая себя – благодаря музыке и громадным трудам – хоть ненамного, к заповедям. Неделимое на конфессии христианство трансформируется в гуманизм общего толка, когда артисты застывают в позе Будды. Пусть спектакль видится и, наверное, слышится не так, как там, где появился на свет, однако московский опыт действительно уникален. Для всех – и для гамбургской труппы, включающей в себя танцовщиков со всего света и удивительных азиатских солистов. Для зала, так и не ставшего театром Мейерхольда. Для зрителей, увидевших способ говорить о сокровенном с помощью свободного и очень обдуманного классического танца.

Источник публикации Российская газета, 25.10.2017, Лейла Гучмазова