Хотя к числу поклонников метнеровского искусства можно отнести многих крупнейших музыкантов прошлого и настоящего, достойного признания и распространения оно не получило. Тому есть разные причины. О трудной судьбе Николая Карловича и непреходящей ценности его наследия рассказывает сборник статей и материалов «Николай Метнер. Незабытые мотивы. К 140-летию композитора» (М., 2021). Сборник издан Научно-издательским центром Московской консерватории, в которой и учился, и преподавал Метнер. Вместе собраны давние статьи и воспоминания и современные исследования авторов из России, Англии, Германии. Ответственный редактор сборника, главный современный «метнеровед» Елена Долинская может с полным правом утверждать в «Предуведомлении»: «в книге все время идет живая перекличка прошлого и настоящего»

Е. Долинская в статье «Чета Метнеров в Великобритании» (одна из трех ее статьей, помещенных в сборнике) приводит красивую метафору Мясковского о девушке, природная красота которой не нуждается в макияже. Постараемся развить: музыка Метнера — это девушка, которая вовсе не стремится понравиться и на которую с первого взгляда немногие обратят внимание (хотя есть, конечно, исключения, особенно среди пианистов), но при длительном общении немногие, напротив, смогут устоять перед ее обаянием и совершенством.

Муза против Моды

«Я страшно презираю все, что в настоящее время творится в музыке.  … Я опоздал родиться, … то, что я пишу, не по времени?» (цитата из письма к А. Гедике, 1907) — такие мысли пронизывают эпистолярное наследие Метнера. Неприятие современного искусства определило пафос его книги «Муза и мода: защита основ музыкального искусства», написанной в 1935 при поддержке и опубликованной на средства С.В. Рахманинова (в 2019 переиздана издательством «Алетейя»). Муза Метнера оставалась в XIX веке, а он продолжал жить и работать в XX, и эта Муза активно протестовала против метнеровского окружения.

Речь не о поли- или атональности и вообще не о новых техниках. Имели место непреодолимые расхождения в творческой психологии и в основах эстетики. К Шенбергу и его последователям Метнер относился спокойно, искренне ничего не находя в их музыке («я честно пытаюсь найти в этой музыке что-то…»  —  из помещенной в сборник беседы с американской пианисткой и писательницей Хэрриетой Броуэр). Главными объектами ненависти (здесь это слово уместно) были Р. Штраус (постоянно не к добру поминался «Тиль») и Стравинский (уже ранний, русского периода). Вслед за ними отвергались и другие современные композиторы почти поголовно.

К. Фламм (статья «Роль эмиграции в жизни и творчестве Метнера»): «Метнер принципиально не адаптировал свое творчество к желаниям и вкусам публики». Не удивительно, что публика отвечала Метнеру взаимностью. Диссонанс с музыкальным миром спокойно переживался в России, но резко обострился в эмиграции, где композитор провел 30 лет — более половины своей творческой жизни. Если бы не постоянная помощь Рахманинова (удивительные примеры его бескорыстия читатель найдет в сборнике), влюбленного в музыку Метнера, судьба последнего сложилась бы по-настоящему трагично. Тем ценнее описанные в сборнике встречи с редкими почитателями, такими как Марсель Дюпре, Эдна Айлз (английская пианистка, ученица Метнера, семья которой приютила композитора во время Второй мировой войны) или индийский махараджа Джаячамараджендра Воядер (информация о нем содержится в статье В.М. Троппа), чья материальная поддержка которого продлила творческую деятельность Метнера после смерти Рахманинова.

Статья К. Зенкина «Николай Метнер в музыкальном мире своего времени» исследует причины неприятия современного искусства и погружает в глубины метнеровской эстетики. Парадоксальным, но необходимым дополнением к ней выглядит статья И. Скворцовой «Знаки модерна в музыке Метнера», устанавливающая неизбежные пересечения «несовременного» композитора с современными тенденциями.

Живые свидетельства

Неповторимый блик Николая Карловича предстает в воспоминаниях его друзей и современников. Оживает эпоха, прорисовываются лица тех, кто окружал композитора, определял многое в его судьбе. Особенно важны разъяснения взаимоотношений с двумя самыми близкими людьми: братом Эмилием (известный публицист, издатель и критик) и женой Анной Михайловной (в девичестве Братенша). Анна Михайловна до конца жизни была для Метнера главной опорой, а затем нашла смелость вернуться на Родину, чтобы в Англии ценнейший архив композитора не затерялся, а принадлежал нам, его соотечественникам.

Интригующая своей пикантностью история «двойного» замужества Анны Братенши (сначала со старшим братом, а затем с младшим) находит в воспоминаниях М. Морозовой (урожденная Мамонтова) объяснение, которое успокоит многих, но в сочетании с подтвержденной ею же влюбленностью Эмилия в жену брата (с этим чувством он прожил всю жизнь) до конца не снимает интригу: первый брак – фиктивный, предпринят для того, чтобы отвлечь внимание родителей, не соглашавшихся на брак Николая.

Большой интерес вызывает подробный отчет-репортаж В. Вильшау о гастролях Метнера в Москве (1927). Отчет адресован Рахманинову, с которым Вильшау состоял в дружеских отношениях; он в равной степени, что называется, «из первых рук» характеризует облик Метнера-пианиста, отношение его к собственным произведениям и восприятие их публикой.

Звучит в книге и голос самого Николая Карловича.  В очерке «С. В. Рахманинов» мы можем прочитать полный вариант его знаменитого высказывания о Втором концерте старшего друга: «Здесь нет ни сарафана, ни армяка, ни одного народно-песенного оборота, а между тем каждый раз с первого же колокольного удара чувствуешь, как во весь свой рост подымается Россия». В беседе с Х. Броуэр Метнер характеризует собственный Первый концерт, кратко и убедительно разъясняя, что этот монументальный концерт-поэма имеет вариационную, а не сонатную основу.

Благодарные исполнители

Любовь и преданность Метнеру объединяет многих выдающихся отечественных исполнителей. Заключительный раздел сборника отдан именно им — пианистам и вокалистам. Рассказывая о своей «встрече» с Метнером, они вспоминают тех, кто закладывал традиции, общался с самим композитором, открывал его заново советским слушателям. Картина складывается объемная и достаточно красноречивая: тех, кто тесно соприкоснулся с музыкой Метнера, она не может оставить равнодушными!

Высказывания пианистов трогают своей теплотой и даже нежностью. Этими чувствами согреты насыщенные информацией воспоминания и рассуждения В.М. Троппа, аудиозаписи которого стали важной частью «метнерианы». Особенно ценна давно признанная классической запись Второй импровизации ор.47 — одного из главных сочинений композитора. Именно Второй импровизации, исследованию возможностей интерпретации этого сложнейшего вариационного цикла посвящена статья пианистки и педагога Дины Парахиной — своего рода путеводитель по произведению, в котором исполнитель полюбил и нашел подход к каждой ноте, к каждому нюансу. В 2017 году в Московской консерватории состоялись два удивительных концерта: полный цикл сонат Метнера (14) был представлен учащимися Лондонского Королевского колледжа. Все они пришли к Метнеру в классе Дины Парахиной; сама профессор виртуозно и страстно исполнила гигантскую одночастную сонату e moll ор.25 №2 (видеозаписи концертов выложены в ютубе).

«Близкому к графичности искусству Метнера еще долго предстоит ожидать справедливой оценки и признания, но что таковое настанет, я не сомневаюсь: слишком в музыке Метнера много жизненных соков, слишком много в нее вложено жизненных сил», — писал Н. Я. Мясковский в 1913. Пророчество, часто встречающееся в высказываниях о композиторе! К нему нельзя не присоединиться. «Всепроникающая певучесть» (С. Слонимский) метнеровской музыки должна сломить все преграды и покорить сердца подлинных ценителей высокого искусства.