«Они смелы, они не боятся своего звука. У них феноменальная дисциплина групп. И они очень послушны не только руке, но и художественному плану Сладковского», — такую характеристику ГСО РТ и его худруку дает продюсер агентства IMG Наталья Слободырева. Именно IMG организовало европейский тур ГСО РТ, который начинается сегодня концертом в Братиславе. О планах всемирно известного артистического агенства в отношении Александра Сладковского и оркестра из Казани Слободырева рассказала «БИЗНЕС Online».

«Если попасть в Вену, то после этого открываются все остальные двери в Европу»

— Наталья, как вы узнали о Государственном симфоническом оркестре Татарстана и об Александре Сладковском?

— О Сладковском я услышала от своих партнеров, с которыми работаю в Москве. Услышала очень много хороших вещей: как все бурно здесь развивается, какой у оркестра высокий уровень. Конечно, меня это заинтересовало, так как у меня папа учился здесь в консерватории и вообще я на четверть татарка. Я с детства слышала о Казани. Меня очень заинтересовало, что такой оркестр — не в Москве и не в Петербурге, а именно в Казани. Так мы познакомились с Сашей.

На Западе, что такое Татарстан, очень мало людей знает, что такое Казань, знает еще меньше. Когда меня пригласили сюда, я была изумлена отличным качеством оркестра. И вот года три назад мы начали говорить: может, попробуем сделать какие-то гастроли на Западе. Мы специально ориентировались на немецкоговорящие территории. Конечно, если попасть в Вену, то после этого открываются все остальные двери в Европе.

— Вы впервые услышали наш оркестр в Казани?

— Первым делом здесь, в Казани. Но я слышала его и в Москве: в новой филармонии, в старой филармонии, в Большом зале консерватории. По России сейчас это один из лучших оркестров. Говорю так, поскольку мы работаем с и Государственным симфоническим оркестром, и с Российским национальным оркестром, и с оркестрами Большого и Мариинского театров. В сентябре текущего года на открытии сезона в Казани, где ГСО РТ играл Одиннадцатую симфонию Шостаковича, я снова убедилась в достоинствах вашего коллектива. Кстати, не уверена, слышала ли я вообще когда-либо Одиннадцатую Шостаковича в концерте на Западе: ее же очень редко играют! Мне было очень интересно ее слушать.

— Могли бы сравнить наш коллектив с каким-то из известных вам европейских?

— Не нужно сравнивать ГСО РТ с другими, включая европейские, оркестрами — каждый опыт единичен и уникален. Сейчас в Японии, например, я слушала NHK (оркестр японской телерадиокорпорации NHK — прим. ред.) с Пааво Ярви. Не думаю, что правомерно сравнивать ваш оркестр, скажем, с тем же NHK. Просто мне очевидно, что в каком-то обозримом времени оркестр Татарстана войдет в состав европейских оркестров топового уровня.

— Как бы вы сформулировали стратегию сотрудничества IMG c симфоническим оркестром Татарстана?

— С Александром Сладковским мы обговаривали долгоплановую стратегию, благодаря которой оркестр узнали бы не только в Европе, но и более широко — в Англии, в Азии, Америке. Очень важны Лондон, Вена, Амстердам, Париж. Просто потому, что эти города — центры музыкальной жизни. Если выступаешь в Лондоне, после этого можно целиться и на Америку. Любой оркестр после презентации в Вене или в Лондоне может действовать более смело в гастрольном планировании. А если говорить об азиатском рынке, очень важна Япония.

— А руководство IMG не смущает, скажем так, региональный статус оркестра?

— Не смущает. В Перми, например, у Теодора Курентзиса есть оркестр MusicAeterna — коллектив регионального же статуса. Ну и что? Там играют многие из моих друзей, немцы. Они замечательные музыканты, но, когда они работают в Перми, согласитесь, это же совсем другая история, нежели та, что происходит в Казани. Ведь в ГСО РТ работают выпускники Казанской консерватории. То есть здешний коллектив более аутентичный. И нам очень важен показатель наполненности оркестра именно местным контингентом музыкантов.

— В продвижении ГСО на Западе имя основателя оркестра Натана Рахлина важно?

— Я лично о Натане Рахлине очень много слышала: мой отец, когда учился в Казани, был концертмейстером консерваторского оркестра. С этим коллективом, как известно, в свое время много работал и Натан Григорьевич Рахлин. Но на Западе его имя знакомо, может, только очень большим экспертам. Хотя для PR-продвижения ГСО РТ совместная история Рахлина и татарстанского оркестра, безусловно, очень важна.

«Многие дирижеры сейчас отказываются быть “приглашенными”»

— Уточните: все-таки ваше агентство заключило контракт с ГСО РТ или с дирижером Александром Сладковским?

— Сашу я взяла к себе как дирижера. Буду работать над продвижением его карьеры на Западе. При том что Сладковский сейчас наш эксклюзивный артист, мне очевидно, насколько важен альянс Сладковского именно со своим оркестром. Они смелы, они не боятся своего звука. У них феноменальная дисциплина групп. И они очень послушны не только руке, но и художественному плану Сладковского. Они слушают друг друга. И понимают друг друга. Только талантливый дирижер может, не навязывая ничего, привести их к совместности и к гармоничному сосуществованию. Многие дирижеры сейчас отказываются быть «приглашенными», так как кратковременное сотрудничество с тем или иным — пусть даже очень хорошим — оркестром не несет какой-то исключительной информации. В этом смысле я, конечно, очень заинтересована в том, чтобы запись всего Шостаковича ГСО РТ была замечена в Европе и была достойным образом презентована широкой музыкальной общественности. И хотя первым делом, мне кажется, это задача собственно российского лейбла «Мелодия», я по мере возможности готова подключить и наш ресурс.

Более того, у многих оркестров и дирижеров есть, например, понятие симфонического аккомпанемента. Я общалась с гениальными дирижерами. И те из них, кто на самом высоком уровне, говорили так: «Аккомпанемент не должен быть аккомпанементом, даже если с вами выступает распрекрасный солист. Хороший оркестр — это те, кто не боится играть, а хороший дирижер — тот, кто должен „вести“ и произведение, и оркестр, и солиста». Мне кажется, все это напрямую — о Сладковском.

— Не ставит ли сотрудничество с вами Сладковского в ситуацию ограничений услуг со стороны других агентств?

— Напротив. Это не исключает не только его, но и наших партнерств в его интересах с другими агентствами. Даже если это агентства, скажем, локальные, но, бывает, они очень важны в определенных регионах, скажем, в Латинской Америке, в каких-то азиатских регионах.

— Как придумывался конкретно нынешний европейский тур ГСО РТ?

— У нас получилось шесть концертов в четырех странах. Первым делом мы, конечно же, ориентировались на Вену, и когда Вена с Золотым залом «Музиферайн» подтвердилась, мы стали искать точки вокруг нее. Линц, Братислава — там большой интернациональный фестиваль, кстати, там они начнут гастроли. Ну вот. А потом еще очень сильно заинтересовался Базель.

— Прокомментируйте европейскую программу ГСО РТ.

— Сейчас мы решили взять Мусоргского — «Иванову ночь на Лысой горе» в авторской редакции, Второй фортепианный концерт Чайковского и Первую симфонию Рахманинова с его же Вторым фортепианным концертом. Думали, конечно, о Шостаковиче тоже. Но оркестр выезжает в первый раз. По причине неимоверного состава, какого требует, скажем, Одиннадцатая симфония Шостаковича, пока эту часть репертуара отклонили… в том числе, как вы понимаете, и по финансовым причинам.

Однако то, что у казанского оркестра в репертуаре есть все симфонии и инструментальные концерты Шостаковича, — это неимоверно. Сейчас, например, Deutsche Grammophon презентовала запись нескольких симфоний Шостаковича с дирижером Андрисом Нельсонсом. Но симфонии там, повторяюсь, не все. И оркестры — разные. И то, что все симфонии Шостаковича есть в арсенале татарстанского оркестра, — это, я бы сказала, очень важный — на будущее — козырь в наших руках.

«Моя бабушка по отцовской линии была татаркой»

— Расскажите о вашем агентстве IMG: какова его история, структура?

— В свое время нашу компанию International Management Group создал в Лондоне Марк Маккормак. Когда это произошло, она называлась IMG Sports. Клиентами Маккормака были выдающиеся спортсмены: Андре Агасси, Михаэль Шумахер. Чарльз Баркли и другие. Потом он присоединил к спорту модельный бизнес. Назову нескольких его «моделей»: Синди Кроуфорд, Мила Йовович, Наоми Кэмпбелл. По легенде на одном из стадионов как-то перед соревнованием выступала сопрано Кири Те Канава, и она якобы подвигла Маккормака заняться еще и артистическим менеджментом.

По-настоящему никто в IMG не может уточнить эту информацию — я ее годами пытаюсь вытащить из нашего старого поколения. Но некоторые мои коллеги рассказывали, как лет 20 назад они ходили на большие гала, на большие концерты стадионные, ходили и на концерты, которые проводились в квартире Маккормака в Лондоне. Потом спортивная, модельная и артистическая составляющие IMG отделились. И сейчас у нас крупнейшее в мире артистическое агентство с большой штаб-квартирой в Нью-Йорке.

— А офисы?..

— У нас много разных офисов: не только в Германии, в Ганновере, где я работаю, но также в Лондоне, Париже и, как я уже говорила, в Нью-Йорке. Офисы у нас с разными департаментами. По ширине и обширности мы одна из самых больших в мире компаний. До того, как стать продюсером, я работала в гастрольном отделе под началом Харальда Кларксена, он директор всего гастрольного отдела IMG, мирового, скажем так. Есть еще коллега, который фокусируется на немецкоговорящих территориях: Швейцария, Австрия, Германия. А я работала с Восточной Европой: Скандинавия, Венгрия, Россия, но и Франция, Италия. У меня была довольно обширная часть. Так как я говорю по-русски, у меня всегда были контакты в России.

— Можете вспомнить ваш самый интересный проект?

— Мой самый интересный проект — это Фестивальный оркестр Люцерна с Клаудио Аббадо: в 2012 году мы привозили его в Москву. Еще мы устраивали гастроли Оркестру де Пари с маэстро Пааво Ярви. Работаем с Кливлендским оркестром, с Базельским симфоническим оркестром. Когда оркестр вывозим на гастроли, конечно, продумываем программу, с которой тот или иной коллектив покажет себя с самой лучшей стороны. Кстати, вот еще почему мы не можем пока вывезти ГСО РТ с какой-то современной «литературой». Сейчас на Западе очень важно хорошо «продать» оркестр. А это все сложнее: фиксируется упадок посещаемости симфонических концертов. Раньше практиковались абонементные продажи. Как правило, абонементы покупала публика более взрослого, солидного возраста. Но потом, видимо, случился поколенческий провал в восприятии симфонической музыки. Вообще, признаюсь, гастрольное планирование довольно-таки консервативное. Возможна программа интересная, даже экспериментальная, но для нее оркестр должен иметь какой-то уже проверенный, отфиксированный интересом публики статус.

— Каким был ваш путь в менеджмент?

— Мой папа — скрипач, окончил Казанскую консерваторию. После того как родители переехали в Германию, меня совсем маленькой отдали заниматься на скрипке Захару Брону. Это было в Любеке — первое время после выезда этого знаменитого новосибирского педагога из России. Потом я училась в Берлине. Но самое долгое время (наверное, лет 10) я провела в Карлсруэ в земле Баден-Вюртемберг. Почти 10 лет моим педагогом был Иосиф Израилевич Рысин. Он родом из Риги, а учился в Москве: закончил ЦМШ, потом консерваторию. Одно время он учился вместе со Спиваковым, они даже вместе жили. Феноменальный педагог!

Еще во время учебы я занялась разными проектами. В Карлсруэ у нас живет известный на Западе композитор — Вольфганг Рим. Вот с его музыкой мне довелось работать. Годам к 30, когда у меня в репертуаре были уже все каприсы Паганини, все скрипичные концерты, я решила: все, на одну семью скрипачей хватит! И переключилась на менеджмент. Произошло это, пожалуй, потому, что вокруг меня очень много было непонимания того, что такое искусство и что такое настоящий артист, каковы его задачи, что ему интересно, а что — наоборот — нет. В общем, я пошла в менеджмент, чтобы кое-что изменить. Кстати, один из тех, кто своим мышлением меня подтолкнул к продюсерской будущности, был великий интендант Зальцбургского фестиваля Жерар Мортье. Я очень внимательно следила за его высказываниями в прессе, за его деятельностью, читала очень много его статей.

— Ну и позвольте самый интригующий вопрос: в начале разговора вы обмолвились, что вы на четверть — татарка…

— Да, это так. Моя бабушка по отцовской линии была татаркой, ее звали Айсылу. Одним из ее родственников был композитор Файзи. Мой отец именно благодаря Файзи пришел сюда учиться к Марату Гакифовичу Ахметову, который в Казанской консерватории заведовал кафедрой скрипки. Кстати, Марат Гакифович мне рассказал, что один из моих предков — Абдулла Алиш, тот самый автор татарских сказок. Вообще, мои бабушка и дедушка жили в Ташкенте, в свое время они убежали туда с Поволжья — бежали от репрессий. Там родился мой папа. А потом он вернулся в Казань в консерваторию. Это было в начале 1970-х. Так что мое сотрудничество с Татарстаном обосновано, как видите, не только деловыми, но и биографическими обстоятельствами. И этим оно приятно вдвойне.