Михаил Кузмин – 150 лет со дня рождения

Михаил Кузмин – 150 лет со дня рождения
Александр Головин. Портрет Михаила Кузмина, 1910 (фрагмент)

18 октября 2022 исполнилось 150 лет со дня рождения Михаила Кузмина (1872-1936) – поэта, прозаика, драматурга, переводчика, критика, композитора.

В «Юбилейном приветствии М. Кузмину» Александр Блок, в частности, пишет:

«В вашем лице мы хотим охранить не цивилизацию, которой в России, в сущности, еще и не было, и когда еще будет, а нечто от русской культуры, которая была, есть и будет. Ведь ни вы сам и никто из нас еще не может себе представить, как это чудесно, что, когда все мы уйдем, родятся новые люди, и для них опять зазвучат ваши Александрийские песни и ваши Куранты любви – те самые, которые омывали и пропитывали и жгли солью музыкальных волн души многих из нас по вечерам и по ночам, например на Таврической улице, в башне Вячеслава Иванова.

Самое чудесное здесь то, что многое пройдет, что нам кажется незыблемым, а ритмы не пройдут, ибо они текучи, они, как само время, неизменны в своей текучести. Вот почему вас, носителя этих ритмов, поэта, мастера, которому они послушны, сложный музыкальный инструмент, мы хотели бы и будем стараться уберечь от всего, нарушающего ритм, от всего, заграждающего путь музыкальной волне».

Три года (из семи) Михаил Кузмин отучился в Петербургской консерватории, поступив в 1891. Учителями его были Анатолий Лядов (сольфеджио), Николай Соловьев (гармония), Николай Римский-Корсаков (контрапункт и фуга). Следующие два года Кузмин брал у Римского-Корсакова частные уроки в музыкальной школе В. В. Кюнера.

«В первые годы музыкальные увлечения Кузмина выливались в сочинение многочисленных произведений, в основном вокальных. Он пишет довольно много романсов на тексты Фофанова, Мюссе, Эйхендорфа, но преимущественное внимание все же отдается, как и прежде, операм, большинство из которых было основано на сюжетах из классической древности. В 1891 году он работал над оперой “Елена”, использующей текст Леконта де Лиля из “Античных стихотворений”, годом позже упоминает в письмах две оперы, находящиеся в работе: “Клеопатра” и “Эсмеральда” (очевидно, основанная на сюжете “Собора Парижской Богоматери” В. Гюго – автора, которого он ценил в те годы очень высоко). Письма 1890-1894 годов наполнены профессиональными суждениями о различных композиторах, причем внимание его в связи с нарастающим интересом к итальянской культуре начинают привлекать не только немецкие и французские композиторы, но и итальянцы, хотя они вызывают ряд довольно жестких критических откликов в письмах [Г. В.] Чичерину: “Разобрал хорошо “Otello” Verdi – 1/2 общих мест без музыки,  1/4 банально,  1/4 прелестно. В “Аиде” 6/7 банальностей, 1/7 passable. “Отелло” не только не достигает Шекспира, но вдвое ниже даже перевода Бойто. И все-таки Verdi головой выше всех остальных итальянчиков, я не говорю о Paganini и <неразб.> Palestrina” (29 июня 1893 года). Но все-таки основной круг его интересов составляют французы, и, вспоминая эти годы в “Histoire ‘edifiante…”, он пишет: “…тут я очень много писал музыки, увлекаясь Massenet, Delib’oM и Bizet”». (Фрагмент книги Н. Богомолова и Дж. Малмстада «Михаил Кузмин»; М.: Молодая гвардия, 2013)

Автор музыки к постановке «Балаганчика» Александра Блока, осуществленной Всеволодом Мейерхольдом на сцене Театра Комиссаржевской (1906). Также написал музыку для пьес Блока «Незнакомка» (1911) и «Роза и Крест» (1913), для «Бесовского действа» Ремизова (1907) и блоковского перевода «Праматери» Грильпарцера (1909). Некоторые свои стихи накладывал на музыку и исполнял их вполголоса как романсы. Наиболее известен его романс «Дитя и роза», несколько раз переиздававшийся нотным издательством «Эвтерпа».

В 1910-11 вместе с Мейерхольдом и художником Сапуновым был художественным руководителем «Дома интермедий» – театра малых форм в особняке Дервиза на Галерной. Среди его драматических опытов преобладают балеты в гривуазном духе и исполненные лукавства пасторали, как правило, предназначавшиеся для любительского театра и кабаре. Для труппы Комиссаржевской им написана «Комедия о Евдокии из Гелиополя» (1907), для «Дома интермедий» – «Голландка Лиза» (1911), для суворинского Малого театра – оперетта «Забава дев» (1911), для Интимного театра – «Выбор невесты» (1913), для домашнего театра Е. Носовой – «Венецианские безумцы» (1914), для театра Таирова – пантомима «Духов день в Толедо» (1915) и т. д.

В марте 2017 режиссер Владиславс Наставшевс представил в Гоголь-центре премьеру музыкального спектакля «Кузмин. Форель разбивает лед». Спектакль получил три номинации на премию «Золотая маска» («Лучший спектакль в драме, большая форма», «Лучшая работа режиссера», «Лучшая мужская роль»). В 2020 Наставшевс совместно с композитором Иваном Лубенниковым выпустил инди-синти-поп-альбом «Опять нам будет сладко» на стихи русских поэтов ХХ века, в том числе Михаила Кузмина.

Как девушки о женихах мечтают

Как девушки о женихах мечтают,
Мы об искусстве говорим с тобой.
О, журавлей таинственная стая!
Живых полетов стройный перебой!

Обручена Христу Екатерина,
И бьется в двух сердцах душа одна.
От щек румянец ветреный отхлынет,
И загораются глаза до дна.

Крылато сбивчивое лепетанье,
Почти невысказанное «люблю».
Какое же влюбленное свиданье
С такими вечерами я сравню!

1921

***
Музыка

Тебя я обнимаю, –
И радуга к реке,
И облака пылают
На Божеской руке.

Смеёшься, – дождь на солнце,
Росится резеда,
Ресницею лукавит
Лиловая звезда.

Расколотой кометой
Фиглярит Фигаро.
Таинственно и внятно
Моцартово Таро.

Летейское блаженство
В тромбонах сладко спит,
Скрипичным перелеском
Звенит смолистый скит.

Какие бросит тени
В пространство милый взгляд?
Не знаешь? и не надо
Смотреть, мой друг, назад.

Чьё сердце засияло
На синем, синем Si?
Задумчиво внимает
Небывший Дебюсси.

1922

***
Первый удар

Стояли холода, и шел «Тристан».
В оркестре пело раненое море,
Зеленый край за паром голубым,
Остановившееся дико сердце.
Никто не видел, как в театр вошла
И оказалась уж сидящей в ложе
Красавица, как полотно Брюллова.
Такие женщины живут в романах,
Встречаются они и на экране…
За них свершают кражи, преступленья,
Подкарауливают их кареты
И отравляются на чердаках.
Теперь она внимательно и скромно
Следила за смертельною любовью,
Не поправляя алого платочка,
Что сполз у ней с жемчужного плеча,
Не замечая, что за ней упорно
Следят в театре многие бинокли…
Я не был с ней знаком, но всё смотрел
На полумрак пустой, казалось, ложи…
Я был на спиритическом сеансе,
Хоть не люблю спиритов, и казался
Мне жалким медиум – забитый чех.
В широкое окно лился свободно
Голубоватый леденящий свет.
Луна как будто с севера светила:
Исландия, Гренландия и Тулэ,
Зеленый край за паром голубым…
И вот я помню: тело мне сковала
Какая-то дремота перед взрывом,
И ожидание, и отвращенье,
Последний стыд и полное блаженство…
А легкий стук внутри не прерывался,
Как будто рыба бьет хвостом о лед…
Я встал, шатаясь, как слепой лунатик,
Дошел до двери… Вдруг она открылась…
Из аванложи вышел человек
Лет двадцати, с зелеными глазами;
Меня он принял будто за другого,
Пожал мне руку и сказал: «Покурим!»
Как сильно рыба двинула хвостом!
Безволие – преддверье высшей воли!
Последний стыд и полное блаженство!
Зеленый край за паром голубым!

1927

(из цикла «Форель разбивает лед»)

Екатерина РОМАНОВА, Антон ДУБИН, «МО»

«Музыкальное обозрение» в социальных сетях

ВКонтакте    Телеграм