«Хотелось донести до публики, что мы не просто сидим и играем на скрипочках»

— Поводом для вашего увольнения стала акция, которая состоялась 27 октября перед началом оперы «Царская невеста». Как у вас родилась идея выступить перед публикой?

Регина Саркисова: Начиная с августа у меня все нарастало и нарастало ощущение бездействия. Высказываются ученые, медики, учителя, преподаватели, поднялись студенты. Происходило какое-то раздвоение личности: понимаешь, что должен что-то предпринять, и при этом ничего не предпринимаешь. Толчком для меня послужил воскресный марш (25 октября. — Прим. TUT.BY). Когда я пришла на спектакль, все было тихо. Но в антракте я зашла в интернет и узнала, что происходило на улице Орловской (именно там сотрудники правоохранительных органов врывались в квартиру в поисках протестующих. — Прим. TUT.BY). Во втором действии я играла, но из головы не уходили мысли: как мы можем работать, как публика может сидеть и просто нас слушать, развлекаться, когда происходит бойня. Эти мысли подтолкнули меня к тому, чтобы пообщаться с публикой таким образом.

Косвенно мне помогла ситуация с рассадкой: из-за коронавируса часть оркестра решили посадить в партере, и у меня появилась возможность высказаться. Это было не спланированное, а скорее спонтанное решение. Хотелось донести до публики, что мы не просто сидим и играем на скрипочках, у многих из нас есть своя позиция. Перед спектаклем я поговорила с несколькими людьми и поняла, что они меня поддержат.

Когда я стала говорить, большинство оркестра поддержало меня и встало рядом.

Алла Джиган: Когда Регина стала говорить, большинство из зрителей стали выражать нам поддержку. Но две зрительницы стали разговаривать между собой и выражать недовольство. После Регины выступила наша коллега, альтистка Александра Потемина. «Как мы можем играть и петь, когда на улицах задерживают, избивают людей», — сказала она. В это время несколько людей стали возмущаться. Мол, мы пришли в храм искусства, а тут опять политическая акция. Это провокация, безобразие! Большинство зашикали на них: дайте людям сказать, пусть они выскажутся. Тут в зале запел хор, зазвучал «Магутны Божа». Для нас это было несколько неожиданно.

— Это был не хор Оперного?

Алла Джиган: Нет, наш хор в это время стоял на сцене. Это был «Летучий хор», который активно выступает на разных площадках. Некоторые СМИ поспешили сообщить, что спектакль был сорван, но это не так.

Регина Саркисова: Мы пытались объяснить, что не собираемся отменять спектакля. Показ «Царской невесты» состоялся бы в любом случае. Возможно, если бы не прозвучал хор, высказались бы и другие музыканты. Мы хотели спокойно, в человеческой форме донести наше отношение к происходящим событиям. Что мы не безразличны к происходящему, что мы сочувствуем и сострадаем невиноватым людям.

Алла Джиган: Тогда бы выступила и я.

— То есть вы не выступали?

Алла Джиган: Нет.

— (Пауза). Но вас все равно уволили?

Алла Джиган: Как сказал один из моих коллег, «ты громко думаешь».

«После того как я узнала о ситуации с Региной, решила в театр не ходить»

— Хорошо, тогда давайте не будем отказываться от хронологии. Спектакль состоялся 27 октября. Что произошло потом?

Алла Джиган: В тот вечер ничего не произошло. На следующий день мне, Александре и Регине позвонили из администрации театра и предложили приехать. Каждому назначили встречу с интервалом в 30 минут. Мол, замдиректора просит прийти для беседы. Я спросила, а кого еще. «Придете — увидите», — ответили мне.

Первый вопрос от замдиректора Юрия Максименко был следующий: «Здравствуйте, вы вчера пели, танцевали, играли?». «Играла на скрипке», — ответила я.

— Замдиректора театра не знает, чем вы занимаетесь?

Алла Джиган: Нет, он таким образом шутил. Максименко не был агрессивно настроен. Он разговаривал спокойно, я бы даже сказала доброжелательно. Ему явно было дано указание, и он был не рад, что оказался в тот момент в этом месте. В другой ситуации, если бы он не был замдиректора, возможно, он бы реагировал по-другому. Максименко уточнил, что именно я говорила. Я ответила, что ничего не успела сказать. Хотя, честно, хотелось сказать несколько слов в поддержку позиции нашего концертмейстера, которую я разделяю.

Тогда мне предложили написать объяснительную. Спрашиваю, что писать, если ничего не сказала. «Ну объясните, как все было». Я и объяснила.

— Вы понимаете, что это была акция в стенах театра. Для этого есть улицы, санкционированные места, — сказал мне Максименко.

— Простите, а нам разрешают такие мероприятия?

— А почему вы нас не предупредили? — задал он еще один вопрос.

— Это было спонтанное решение. И жизнь показывает, что наше обращение к вам не нашло бы поддержки.

— Если вы не выступали, откуда появилась ваша фамилия?

Обе мои собеседницы дружно смеются.

Алла Джиган: Это вопрос к руководству. возможно, моя фамилия фигурировала раньше. Меня знают как человека, который всегда высказывает свою позицию открыто.

Регина Саркисова: У меня разговора практически не было. Когда я пришла, с девочками уже поговорили. Тогда в театр приехал министр культуры Юрий Бондарь и, как говорили коллеги, начальник одного из РУВД, зачем — не знаю. Максименко пошел с ним беседовать, а мне предложил написать объяснительную. Спрашиваю, по поводу чего. «Было сорвано начало спектакля». Я написала примерно то, что вам рассказываю.

Алла Джиган: После этого мы вышли на улицу. Видели, как замдиректора давал интервью телеканалам. Ждали, что он, возможно, поговорит с Региной. Но Максименко поехал в Министерство культуры.

— Что произошло после этого?

Регина Саркисова: В тот день, 28 октября, больше ничего не случилось. На следующий день, 29-го, я поехала на работу. Но на служебном входе меня не пустила охрана, ссылаясь на распоряжение сверху. Мне предложили пройти в отдел кадров, чтобы ознакомиться с приказом об увольнении. Я захотела забрать вещи, но смогла сделать это только в присутствии охраны. В отдел кадров я решила не заходить.

Алла Джиган: После того как я узнала о ситуации с Региной, я решила в театр не ходить. Тем более, что мне не приходило уведомления об увольнении по почте. Никакой другой информации об увольнении у меня нет, мне никто не звонил (Илье Сильчукову и Андрею Галанову сообщили об увольнении по телефону, Александре Потеминой, которой мы позвонили уже после этого интервью, сообщили, что пришлют уведомление об увольнении по почте. — Прим. TUT.BY).

«Мы сказали то, что хотели сказать. Как мы могли промолчать?»

— Вы были готовы к увольнению?

Регина Саркисова: В подсознании было ощущение, что я рискую. Но предположить, что меня мгновенно, без всяких разговоров уволят с работы, я не могла. Мы столько лет отдали театру… С нами могли бы поговорить тот же Валентин Елизарьев (художественный руководитель театра. — Прим. TUT.BY) или директор. Да, Александр Петрович сейчас на карантине, но телефон-то при нем.

Алла Джиган: Регина — концертмейстер, заслуженная артистка Беларуси. Я тоже не последний человек в оркестре. Столько лет отдала театру. Столько творческих сил и эмоций вложила. Поэтому увольнение считаю несправедливым.

Регина Саркисова: Если честно, мы даже в себя еще не пришли. К вечеру дня, когда нас уволили, стало немного легче. Но всю ситуацию еще до конца не осознали.

— Что должно случиться, чтобы вы вернулись в театр?

Регина Саркисова: Сложно это представить, сложно.

Алла Джиган: Пока этот вариант выглядит фантастическим.

Буквально вчера мы давали интервью одному из каналов, и нас спросили, сожалеем ли мы об увольнении. Мы дружно: с одной стороны, да… Но, с другой, мы сказали то, что хотели сказать. Как мы могли промолчать? А ведущий говорит: наступит время, когда вы будете директорами и руководителями (Алла и Регина дружно смеются).

— Если пофантазировать и представить вас на руководящей должности, какие будут ваши решения?

Регина Саркисова: Скажу точно, что при нас как минимум не будет одного документа. За последний месяц нас возмутило, что администрация театра пыталась ввести «Кодекс чести артиста». Абсолютно идеологический документ на четырех страницах. Я даже не вникала в него. Это какой-то бред. О том, что мы фактически ничего не можем, что критика театра на работе и вне работы запрещена. Этот «Кодекс» раздали по подразделениям театра, но, судя по всему, никто не стал его подписывать.

Эту бумагу подготовила шесть лет назад, в 2014-м, еще предыдущая администрация. И вот теперь ей почему-то решили дать ход.

«Это ж надо! Тот, кого с вашей помощью сняли, сейчас предлагает помощь»

— Знаю, что первым человеком, кто предложил вам помощь, был экс главный дирижер Оперного Виктор Плоскина. А у оркестра, насколько я знаю, были с ним сложные отношения.

Регина Саркисова: Удивительно, как поворачивается жизнь. С Виктором Михайловичем у нас не было человеческой неприязни, но буквально с первого года работы возникли профессиональные несовпадения. Я была против того, чтобы он был главным дирижером. Плоскина знал об этом, но мы работали вместе, и с его стороны не было никакой неприязни ко мне (Виктор Плоскина являлся главным дирижером Оперного в 2007—2019 годах. — Прим. TUT.BY). Но он до сих пор поздравляет меня с 8 Марта. Да и сейчас предложил приезжать в Киев. Написал, что для вас всех найдем работу. Все коллеги по-доброму смеются: «Это ж надо! Тот, кого с вашей помощью сняли, сейчас предлагает помощь».

— Вы готовы переехать в Киев?

— Нет (улыбаются).

— Какова была реакция коллег на ваше увольнение?

Регина Саркисова: Когда я заходила в театр, ко мне подходили очень многие люди. Возможно, с некоторыми из них за время работы мы перекинулись буквально несколькими словами. Но они подходили со слезами на глазах. Говорили, что это несправедливость, что это скоро закончится и мы вернемся.

Алла Джиган: Эта ситуация как лакмусовая бумажка. С ее помощью понимаешь, кто есть кто. Иногда человек, который никак себя не проявил, который был немногословный, скромный, где-то отстраненный, вдруг резко выражает свою поддержку. Но ради объективности, так относятся не все. Есть те, кто стоит на нейтральной позиции. А есть те, кто злорадствует. Мол, вы же знали, на что шли.

Вообще, каждый человек решает для себя, готов ли он к какому-то действию. Какой его градус смелости. Возможно, в жизни человека должно случиться что-то такое, что барьер превратится в маленькую ступеньку, которую он легко переступит.

Регина Саркисова: У каждого может быть своя высота барьера, через который человек не может перепрыгнуть. Мы же не сразу стали такими смелыми. Мне очень понравилась карикатура, увиденная в фейсбуке. Две лестницы в небо. Одна состоит из мелких-мелких ступенечек. Человек взбирается по ней — и уже в Поднебесье. А другой стоит перед первой ступенькой, которая выше его головы, и никак не может на нее взобраться.

…Сейчас уже неважно, кто придерживается каких политических взглядов, кто кого выбирал или кто ходит под каким флагом. Тот беспрецедентный уровень насилия, с которым столкнулись люди, мог оставить в стороне только равнодушного человека.