***

Подумалось мне: как странно, что судьба упорно и надолго возвращала меня к тем местам в центре Москвы, где в свое время жили мои симпатии юных лет. <…>

Наконец, здание издательства, в котором мне довелось работать (и опять не один год!) в «Музыкальном обозрении», расположено на углу Воротниковского переулка. Примерно в середине этого короткого переулка до сих пор сохранился дом, в который я в течение нескольких лет провожал раза два в неделю после репетиций в театральном коллективе Ванду Г., которой был сильно увлечен и отношения с которой переданные одной из моих теток (не тем будь помянута!) в перевранном виде моей жене, крепко попортили нашу семейную жизнь. Дела давно минувших дней, но ведь и теперь я два раза в неделю прихожу на работу и с работы в двух шагах от этого дома, а иногда и мимо него, когда мне нужно из издательства двинуться в сторону площади Пушкина. А он стоит и напоминает…

Мать

Давно хотелось мне записать о матери — то, что знаю, то, что помню. И вот настал год, когда ей исполнилось бы 90, а я дожил до возраста, в котором она скончалась.

Моя мать была третьим, младшим ребенком в театральной семье.

Ее девичья фамилия была Урбан. Виктор Оскарович Урбан, ее отец, говорили, происходил из остзейских немцев. Кто такие остзейские немцы? Восточно-прибалтийские. Можно предположить, что они, Урбаны, вышли либо из каких-либо мест нынешней Балтии, или из Восточной Пруссии. По юношеской душевной лени я не расспросил о них ни мать, ни сестру моего деда, Марию Оскаровну, которую я застал и которая умерла уже после войны. Сам же дед, который был помощником режиссера и актером на вторые роли в провинциальных театрах, по какой-то причине покончил с собой, утопился, когда мать моя была совсем малым ребенком. Чуть старше были брат Евгений и сестра Галина. Бабушка, мать моей матери, Лидия Николаевна, была в провинциальных театрах актрисой более высокого положения, чем ее муж. Ее я тоже не застал. Она умерла в начале 20-х годов. Происходила она из Саратова. Фамилия их — Юматовы. (Какой-то татарский призвук в этой фамилии явно ощущается). Сословие — городские мещане. Кто уж занес в их семью театральную бациллу, я не знаю, но трое молодых Юматовых стали актерами…

Сейчас, дожив до ее возраста, проверив собой возраст ее смерти, я с особой болью думаю о том, как же рано она ушла. Если уж я, мужчина, встречаю этот возраст на ногах, работая в редакции, давая уроки, выполняя дома немалый объем дел и сохраняя притом силы для каких-то творческих проявлений, то она-то, женщина, которой природой определено жить дольше, могла бы, могла бы пожить хотя бы лет до 80-75, а не уходить в 69. Как знать, не разрушил ли ее тот самый постоянный стресс.

Высшие силы за что-то наградили меня не только замечательной матерью, но и счастьем иметь с ней практически всю жизнь, за исключением отдельных моментов, самые близкие, самые теплые, взаимно интересные отношения. Сейчас я понимаю, что вначале была ее целенаправленная деятельность, ее стремление, я бы так сказал, прорасти во все сферы моих интересов, быть там своей, интересной и мне полезной. Примеров можно приводить много из разных периодов моей жизни. Вот, скажем, в юности я увлекся симфонической музыкой. Она стала ходить со мной в консерваторию, хотя прежде там практически не бывала. Увлечение стало совместным и еще более нас сблизило. А раньше, еще до войны, году в 40-м, когда я вместе с другими мальчишками с нашего двора заразился футболом, стал болеть за «Спартак», она, женщина, далекая от спорта, стала ходить вместе со мной на стадион, болеть за ту же команду, чтобы и здесь быть своей в интересах сына. С годами она стала разбираться в футболе очень глубоко и до смерти оставалась болельщицей «Спартака», вела таблицы чемпионатов и была в курсе событий не хуже меня. Порой, особенно в подростковом возрасте, я иногда обижался на нее за чрезмерную, с моей точки зрения, строгость в пресечении некоторых моих поползновений. Но кто сейчас может сказать, от скольких опасностей меня эта строгость оградила, от скольких бед спасла. С другой стороны, может быть был бы у меня немного другой характер, покрепче, если бы материнская строгость, а иногда и властность его в юности не гнули и не ломали. Но все же в большинстве случаев мать умела действовать не приказом, а убеждением, и общий язык мы находили, и теплую близость не теряли.

Любил я ее всегда, а благодарность ей становится тем больше, чем я становлюсь старше. И не только благодарность — сожаление, что был к ней во взрослом состоянии менее внимательным, чем мог. Воистину прав Р. Гамзатов:

… На могиле матери своей сын молчит, и сына совесть гложет.

Вот и я, придя к ней на могилу в день ее 90-летия, одиноко стоял, молчал, и меня мучила совесть. (Январь 99)

***
Нередко (и справедливо) говорят: нет плохих народов, в каждом народе имеются плохие люди («в семье не без урода» и т.д.). Но ведь это только одна сторона дела. Столь же верно и обратное утверждение: нет хороших народов; в каждом народе имеются всякие люди. В свете этого имеет ли смысл выражение «великий народ»?

***
Библейские основы оргработы: Моисею говорит Иофор, его тесть: «Усмотри из всего народа людей способных, боящихся Бога, людей праведных, ненавидящих корысть, и поставь над ним (начальниками разного уровня). Пусть они судят народ во всякое время, и о всяком важном деле доносят тебе, а все дела малые судят сами; и будет тебе легче, и они понесут с тобой бремя». (Исход, 18-21,22)

***
Не семинаристская ли подготовка лежала в основе сталинских методов? Не Господу ли Богу уподоблялся он в душе своей? — «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих меня». (Исход, 20-5)

***
Наше время — эпоха технического прогресса и духовно-нравственного оскудения.

***
Забота, выраженная в форме требования, меняет свой плюс на минус. Вот почему насильно счастливым не сделаешь.

Города, где я бывал

Россия: Петербург, Астрахань, Волгоград, Казань, Нижний Новгород, Пермь, Саратов, Уфа, Геленджик, Дмитров, Жуковский, Зарайск, Звенигород, Иваново, Калуга, Кемерово, Кисловодск, Клин, Ковров, Краснодар, Лебедянь, Махачкала, Можайск, Новороссийск, Осташков, Палех, Подольск, Псков, Пятигорск, Ростов-Дон, Сергиев Посад (Загорск), Серпухов, Сортавала, Сочи, Таруса, Ярославль, Рубцовск (37).

Ближнее Зарубежье: Таллинн, Рига, Юрмала, Добеле, Вильнюс, Каунас, Друскининкай, Минск, Харьков, Золочев, Львов, Днепропетровск, Одесса, Бердянск, Мариуполь, Кишинев, Тирасполь, Вадулуй-Вода, Севастополь, Симферополь, Ялта, Тбилиси, Гагра, Сухуми, Кобулети, Батуми, Ереван, Ленинакан, Дилижан, Баку, Астара, Ашхабад, Ташкент, Самарканд, Алма-Ата, Астана, Усть-Каменогорск, Гурьев, Бишкек (39).

Дальнее Зарубежье: в Австралии Перт и Фримантл, в Англии Лондон, Оксфорд, Истборн и Брайтон, в Австрии Инсбрук, в Венгрии Будапешт, в Германии Берлин, Ганновер, Киль, Бонн, Дюссельдорф, Эссен, Дортмунд, Кельн, Дрезден и Потсдам, в Дании Копенгаген, в Канаде Монреаль, Лондан (Онтарио) и Ниагара-фолс,в Монголии Улан-Батор, в Польше Варшава, в Финляндии Хельсинки и Тапиола, во Франции Париж, в Чехии Прага, в Словакии Братислава, в Швеции Стокгольм, в Швейцариии Женева, Лозанна, Монтре и Цюрих, в Малайзии Куала-Лумпур, Сингапур, в Тунисе Тунис и Картаж (Карфаген) (37).

Жаловаться на судьбу не приходится.

***
А это кто говорит — Иван Карамазов или сам Достоевский? — «…выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так жесток» (т. 9, с.299)

***
В титрах кинофильма лишь небольшая часть их интересна зрителям, а большая — только тем, кто этот фильм делал.

***
В молодые годы я, как и большинство, хихикал над Северянином, зная только несколько его стихотворений (Ананасы в шампанском и т.д.)

Когда у нас в доме появился сборник его стихов (около 1990), поразила пронзительность последних его стихов, рожденных ностальгическими переживаниями.

Вот мы остались без родины,
И вид наш и жалок, и пуст,
Как будто бы белой смородины
Обглодан раскидистый куст.

***
Русский роман. Хронология

Последовательность (хронология) появления самых основных романов русской литературы XIX веке не вполне такая, как иногда кажется (по крайней мере — мне):

1840 Герой нашего времени
1842 Мертвые души
1846 Бедные люди
1847 Обыкновенная история
1856 Рудин
1859 Обломов
1859 Дворянское гнездо
1860 Накануне
1861 Униженные и оскорбленные
1862 Отцы и дети
1863 Что делать?
1866 Преступление и наказание
1867 Дым
1868 Идиот
1869 Обрыв
1869 Война и мир
1870 История одного города
1872 Бесы
1875 Подросток
1876 Анна Каренина
1877 Новь
1880 Господа Головлевы
1880 Братья Карамазовы
1889 Пошехонская старина
1899 Воскресение
1899 Фома Гордеев

***
«…в России происходит люмпенизация культуры. Культура здесь воспринимается только как массовая. В действительности же культуры — элитарное дело».
(Э. Неизвестный. «Общая газета», № 20, 2000)

***
Требовать от людей можно только то, что ты готов требовать от себя.

***
Непроизвольно приходят мысли о смерти. Впрочем, это естественно. И не только по возрасту, но и по моей склонности к философствованию. Ведь Монтень давным-давно отметил (вернее — повторил и обосновал мысль Цицерона): «философствовать — это не что иное, как приуготовлять себя к смерти». (с.68)

***
«A man of eighty-five has no passions? But the Beauty which produces passions works on in the old way, till death closes the eyes, which crave the sight of Her» (р.355)

«Человек в 85 лет не испытывает страстей? Но красота, которая возбуждает страсти, впечатляет, как и прежде, до тех пор, пока смерть не закроет глаза, которые жаждали смотреть на Нее».
(Голсуорси .«Последнее лето Форсайта» с. 355)