26 марта (13 марта по старому стилю) 1918 года скончался русский композитор, выдающийся музыкальный деятель Цезарь Антонович Кюи. “Русская музыкальная газета” в одном из своих последних номеров за 1918 год опубликовала некролог, публикуемый ниже.

Некрологи. Кюи

Русская музыкальная газета, № 7-8, 1918

Кюи, Цезарь Антонович, последний сотоварищ «балакиревского кружка», создавшего новую русскую школу – скончался внезапно 13 марта (в 9 с половиной часов утра) в Петрограде. В последние полтора года маститый композитор. еще чрезвычайно бодрый для 83-х летнего возраста, должен был замкнуться в домашней среде, он почти ослаб. Тем не менее продолжал работать и интересоваться событиями нашего музыкального дня. Биографические данные хорошо известны нашим читателям – в свое время в «РМГ» был дан его биографический очерк и, по поводу юбилейных дат покойного Ц.А. Кюи, мы не раз указывали на его крупное значение в истории русской музыки. Его участие в балакиревском кружке, одним из старших и наиболее авторитетных членов которого он признавался нашей музыкальной молодежью 60-х годов, выяснил Римский-Корсаков в своей «Летописи». Сам покойный также по разным случаям напечатал ряд автобиографических воспоминаний в «Ежедневнике императорских театров» и журнале «Неделя», где рассказал о своей музыкальной юности и своих отношениях к Даргомыжскому и графине де-Мерси-Аржанто, явившейся энергичной проповедницей его творчества за границей. Ц.А. Кюи не был русским по рождению (его отец – учитель-француз, отставший от наполеоновской армии, мать – литвинка); один из основателей «новой русской школы» (наши современники признают ее уже старо-русской), он менее всех других своих сотоварищей носил в своем творчестве отличительные черты, свойственные русскому народному складу. Ясно выраженное тяготение к мелодекламационному стилю – одинаково унаследовано им и от Даргомыжского, и от мастеров французской комической оперы, музыка которых во многом служила образцом драматического склада и Даргомыжского.
Лучшая опера зрелого периода Кюи, сплошь выдержанная в мелодекламационной манере письма – «Флибустьер» – написана на французский текст Ришпэна и впервые была поставлена, хотя и без серьезного успеха, в Париже. Сюжет другой оперы той же эпохи Кюи – Сарацина – также взят из французской драмы (Дюма-отца). С другой стороны, Ц. А., написавший серию весьма удачных романсов на польские тексты, в последние годы жизни был весьма близок к польским кружкам «бывшей» столицы и не раз, вполне серьезно, причислял себя к польским композиторам. Все это, конечно, не умаляет его значения, как русского музыкального деятеля и не только в качестве основателя «новой школы», но и весьма даровитого композитора и остроумного критика. Обширный композиторский каталог Кюи обнимает 11 опер и около 400 романсов, не считая фортепианных и других инструментальных произведений. Многие сцены в его двух молодых операх «Вильям Ратклиф» (в особенности, знаменитая сцена у Черного камня, колыбельная и последний дуэт) и «Анджело» принадлежат к лучшим драматическим созданиям, вышедшим из кружка «балакиревской» школы. Превосходнейшие вокальные миниатюры представляет его «Пушкинский сборник». Свое поклонение творчеству великого русского поэта Цезарь Антонович как бы унаследовал от Даргомыжского – Кюи также любил пулкинские сюжеты и увлекался ими. Музыкальное наследство Кюи весьма значительно по размерам и еще ждет своего беспристрастного критика. Ждет его и музыкально-литературная деятельность Цезаря Антоновича. В этой последней Кюи явился одним из первых провозвестников шумановского творчества, не говоря уже о постоянной верности его художественным заветам Глинки и Даргомыжского. Защитник традиций выращенной им самим «новой русской школы», он, тем не менее. иногда весьма решительно отзывался о тех или иных сторонах творчества Мусоргского и Римского-Корсакова. К творчеству Вагнера и послевагнеровской эпохи (включая сюда и русских музыкантов, даже столь выдающихся, как Скрябин; музыки Чайковского Ц. А. также недолюбливал) он относился скептически и иногда с весьма сердитой иронией.
В последние годы Ц.А., уже полуслепой, совершил своего рода музыкальный подвиг – закончив «Сорочинскую ярмарку» Мусоргского. Эта прекрасная товарищеская услуга памяти своего давно умершего друга – ему вполне удалась. Ц.А. скончался в дни наиболее бурных революционных переживаний (он погребен 15 марта на лютеранском Смоленском кладбище), а потому эта прупная потеря для нашего музыкального мира не могла быть отмечена должным образом.

Русская музыкальная газета, № 7-8, 1918