Во многом антипод Герберта фон Караяна (особенно в том, что касается внешних эффектов, да и по части трактовок), он по-прежнему остается в тени своего современника. В России уж точно. Можно, конечно, сожалеть по этому поводу, но имеет ли смысл: история музыки всегда распоряжалась судьбами (прижизненными и посмертными), как ей вздумается, а массовый вкус таков. Нисколько не принижая заслуг Караяна, рискнем вместе с тем предположить, что о Челибидаке с его любимым Брукнером знают, помнят и думают, в первую очередь, люди музыкантски образованные.

В 1996, когда Серджиу Челибидаке (встречаются различные варианты написания его имени и фамилии) не стало, историк музыки Виктор Козлов написал – специально для «Музыкального обозрения» – текст памяти маэстро. Некролог опубликован в № 9 (147) «МО» за 1996 год. Републикуем его без сокращений.

Сержио Челибидахе

Когда говорят, что дирижерская профессия – это профессия долгожителей, то по отношению к Челибидахе это справедливо вдвойне, так как по складу характера он был несовременен, дабы не сказать старомоден. Он не любил звукозаписи, называл этот вид продукции «музыкальными прессервами», предпочитая живое звучание. Отказывался от престижных гастролей и постановок. Его имя в классической музыке вызывало уважение и восходило к славе без скандалов и шоу-оттенков.

Творческие привязанности Челибидахе распространялись, в основном, на немецкую музыку XIX века, и, будучи признанным авторитетом в исполнении музыки Брукнера, он постоянно заявлял, что каждое исполнение симфонии этого мастера является для него премьерой. Вот и получается, что носителю таких жизненных принципов для реализации себя надо жить долго. А еще необходимо подтвердить право называться учеником Фуртвенглера, продолжателем его идей.

Послушаем самого Челибидахе: «Что я взял от Фуртвенглера? Фраза, которая открывала мне все двери в моей жизни и во всех моих поисках. Когда я, будучи молодым, спросил его: “Маэстро, этот переход в этой симфонии Брукнера, насколько он быстр? Как Вы здесь дирижируете?” – “Что ты имеешь в виду под выражением “насколько быстр”? Это зависит от того, как это звучит во мне. Если звучание богато и глубоко, я дирижирую шире, медленнее; когда звучание сухо и проистекает подвижнее, я должен дирижировать быстрее».

Все проверяется слухом. Фуртвенглер приноравливается к тому, как он фактически это слышит! Гармония с фактическим результатом, но не с теорией! 92 удара в минуту – что это для оркестра Берлинской филармонии, для Мюнхенской филармонии, Венской филармонии – одно и то же? Что за ерунда! Каждый концертный зал, каждая пьеса и каждая часть в этом концертном зале имеет свой индивидуальный темп, который олицетворяет уникальную ситуацию».

Маэстро Челибидахе прожил 84 года. И первая мысль, которая приходит после его кончины, что не стало представителя редчайшего типа дирижеров-педагогов – воспитателей оркестров. В этом же ряду – его сверстники Г. Шолти и К. Зандерлинг, отличающиеся особой любовью к репетиционному процессу, умением индивидуализировать его, как и их учителя – В. Фуртвенглер, Ф. Райнер, О. Клемперер.

Репетирующий Челибидахе – воплощенная воля, сосредоточенность и доброта одновременно. Только ему присущая пластика, мимика и «говорящие» глаза создают то магическое поле, благодаря которому свершается чудо. И только потом, восстанавливая в памяти портрет Мастера, с удивлением вспоминаешь, что он всегда работал без партитуры.

На репетициях Челибидахе чаще всего звучало слово «нет». Он сам так объяснял этот феномен: «Я давно ушел от идеи прекрасного в музыке. Красота – это не конечная инстанция, это – приманка. Позади Прекрасного находится Правда. Что есть Правда? Вы не можете определить это рассудком, но вы можете познать это на собственном опыте. Репетиция – это еще не есть музыка, это сумма бесчисленных “нет”: не громко, не быстро, не соло фагота… нет, нет, нет. Сколько этих “нет”? Миллион! А “да” только одно».

Легко понять, что дирижер, так любящий репетиционный процесс, вряд ли мог быть «современен». Однако, все коллективы, которыми руководил Челибидахе, благодаря этому его качеству, имели «свое лицо». Но было одно качество, которое объединяло все эти оркестры: Челибидахе их всех сделал поющими.

Не случайно снято множество видеофильмов не только с концертов Челибидахе, но и с его репетиций.

Существует теза, что дирижерское искусство XX века в генеральной линии находится под влиянием Тосканини – страстность высказывания, подача музыкального материала в предельно быстрых темпах, концертность исполнения, властная динамика проживания исполнителем и публикой коллизий музыкальной драмы. Челибидахе исповедовал другую веру, восходящую к Б. Вальтеру – внутреннее напряжение, исполнение в темпах, близких к предельно спокойным, отсутствие внешних эффектов. Драматургия же проявляется постепенно, исподволь, и от этого сила переживания во времени как бы растягивается, восходит к философским обобщениям.

Виктор КОЗЛОВ (1945—2017)