«Музыкальное обозрение»: первый номер, первые дни, месяцы, годы

В Доме на улице Неждановой
«Музыкальное обозрение»: первый номер, первые дни, месяцы, годы
Двор Всесоюзного Дома композиторов по ул. Неждановой, д. 8/10 (ныне Брюсов пер.)

1989 год — Перестройка. Год первого Съезда народных депутатов и драматических, трагических событий, начала грандиозных Перемен.

«МО» — ровесница Первого съезда. Наш первый номер готовился и вышел во время подготовки и фактически под аккомпанемент прямых трансляций Съезд: это был первый опыт трансляций съездов по ТВ, первый опыт открытой и честной (хотя бы относительно) политики. Куда двигалась страна, мы не знали, но понимали, что она расстается с коммунистическим прошлым и что преобразования неизбежны.

Плоды перестройки

Перестроечные и первые постперестроечные годы — примерно с 1987 по 1993–1994 — были чуть ли не самыми плодотворными для отечественной культуры. Словно вспоенные благодатной влагой и свежим дыханием времени, создавались театры, симфонические и камерные оркестры, журналы и газеты…

Менялась страна, менялись оценки прошлого и настоящего. Менялись и общественные организации, объединяющие деятелей культуры. Бурно развивались события в Союзе кинематографистов. Серьезные изменения происходили в театральной сфере. На основе Всероссийского театрального общества был создан Союз театральных деятелей РСФСР.

Ветры перемен ощущались и в Союзе композиторов. СК СССР в то время издавал два журнала разной направленности: научный — «Советская музыка» и популярный — «Музыкальная жизнь», с песенными вкладками, кроссвордами, анекдотами и байками про музыку и музыкантов, новостями со всей планеты. Тираж «МЖ» достигал 250 000 экземпляров. На них обязаны были подписываться все музыкальные учебные заведения, библиотеки. Подписывалось и большинство музыкантов. Других печатных СМИ, посвященных академической музыке, в СССР не было.

Но в это время руководству СК СССР стало  ясно, что оба издания уже не вполне соответствовали духу и вызовам времени. Требовались новые формы, новый язык, темперамент, открытый диалог с обществом, гражданская позиция. И тогда пришла мысль издавать газету, которая и должна была соответствовать этим задачам. И не просто газета как печатное издание, а мышление в стиле газеты, жанрами газеты, общение с аудиторией именно в газетном формате.

Как рождалось «МО»

Т.Н. Хренников и Секретариат Союза еще за 2–3 года до выхода нашего первого номера обсуждали вопрос создания публичного печатного органа СК СССР.

Сделать это было непросто. Это теперь каждый может без труда зарегистрировать свое СМИ, а в то время разрешение на издание нового СМИ можно было получить только на уровне высших органов КПСС. Это было связано и с цензурой, которая еще существовала, и с распределением бумаги: ее лимитировали, чтобы она не расходовалась на всякого рода антигосударственные цели (печатание листовок, антисоветской литературы и т.д.)

Миссия «пробивать» газету в высоких инстанциях была поручена Борису Соломоновичу Диментману — ответственному секретарю СК СССР, фактически второму человеку в Союзе композиторов: могущественной организации, являвшейся, по существу, Министерством музыки СССР. Борис Соломонович — умнейший, интеллигентнейший, образованнейший человек (тогда такие люди — порядочные, интеллигентные, умные, бескорыстные, кристально честные — еще встречались в руководстве), знавший чуть ли не десяток языков. Выдающийся педагог, создатель и директор одной из лучших средних школ Москвы. Более 15 лет он работал в Комиссии по эстетическому воспитанию детей и юношества СК под руководством Д.Б. Кабалевского, несколько лет возглавлял эту Комиссию. В 1989 ему исполнилось 60 лет, он не поддался тщеславию, не держался всеми правдами и неправдами за должность и вышел на пенсию. Забегая вперед, скажу, что через два года мы пригласили его в газету, он с удовольствием согласился и работал в «МО» более 20 лет. Скончался Борис Соломонович в июле 2014, не дожив нескольких дней до своего 85-летия и нескольких месяцев — до юбилейного концерта «МО-25», на котором мечтал побывать.

Но вернемся в 1989. Разрешение на издание было получено от Московского горкома КПСС (первым секретарем тогда был Л. Зайков, сменивший в 1987 Б. Ельцина). После положительного решения горкома началась оргработа, которой тоже руководил Б.С. Диментман. Были выделены лимиты, утвержден штат редакции — пять человек: главный редактор, ответственный секретарь, который обеспечивал связь с типографией, секретарь редакции и два журналиста (дело в том, что горком имел право выдать разрешение только на издание «многотиражки», а ей по регламенту был положен штат не более 5 человек).

Отставали по уровню зарплат: например, редактор в издательстве «Советский композитор» получал 250 руб., а редактор многотиражки — разрядом меньше, 200.

На должность главного редактора Т.Н Хренников пригласил Александру Тихоновну Дашичеву. Выпускница ГИТИСа, известный театровед, заслуженный деятель искусств РСФСР, до этого она более 20 лет (1964–1986) работала зав. отделом музыки и хореографии газеты «Советская культура» — издания ЦК КПСС, в котором начиналась моя журналистская деятельность. Вероятно, выбор руководства СК СССР пал на А. Дашичеву не только как на опытного газетчика, журналиста, редактора, но и в связи с тем, что она освещала в «Советской культуре» события в жизни Союза композиторов, премьеры сочинений членов Союза, ездила на гастроли с Госоркестром Е.Ф. Светланова и Большим театром.

Постоянного помещения у редакции «МГ» не было. Мы работали то в библиотеке Союза, которой заведовала — и до сих пор заведует — Марина Петровна Савельева; то в помещении Комиссии по музыкально-эстетическому воспитанию, то дома у Дашичевой. А бывало, собирались в коридорах Дома композиторов и ресторане ВДК, который в простонародье назывался «Балалайка». Его очень любили композиторы, ибо там никогда не звучала ничья музыка! И там готовили материалы.

Первый номер газеты «Музыкальное обозрение» (тогда — «Музыкальная газета»). 1989

Газета: номер один

«Музыкальным обозрением» мы стали не сразу. Поначалу мы назывались «Музыкальная газета» и под этим названием первые два года выходили в качестве Вестника СК СССР.

Первый номер «МГ» вышел 30 мая 1989 (Первый Съезд народных депутатов СССР открылся 25 мая). Вверху, как и у всех газет того времени, красовалось: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Но еще до этого мы напечатали номер, который был забракован: там была какая-то опечатка, и весь тираж так и остался в кабинете у Б.С. Диментмана.

Сейчас, в эпоху компьютеров и интернета, когда одного движения «мышки» достаточно для бесчисленных возможностей изменения текста, трудно представить, что первые номера печатались на печатной машинке. Объем набранных текстов с трудом рассчитывался по количеству знаков.

На печать нас распределили в знаменитую типографию «Гудок», благо располагалась она на соседней улице Станкевича (ныне Вознесенский переулок; на этом месте построен отель Courtyard Marriott). Ответственный секретарь — его считали «главным человеком» в редакции — брал «дипломат», в котором лежали машинописные рукописи всего номера, и шел с нашей ул. Неждановой (ныне Брюсов пер.) в типографию. Там на линотипах высотой в два человеческих роста женщины-печатницы отливали свинцовые буквы и закладывали литеры, которые доставлялись на печать и окрашивались типографской краской. Если обнаруживалась опечатка, то букву изымали, заново отливали свинцом и заново вставляли в форму,  делались пробные оттиски. Дальше подключалась вся редакция. Мы собирались в отдельной комнате, которая нам выделялась в помещении типографии в день печати номера. Шла считка, исправлялись ошибки, и процесс возобновлялся. Если материал переходил границы возможного формата (как мы сейчас говорим, образовывался «хвост») — мы его сокращали. А если, наоборот не доходил, или если при редактуре строчка «улетала» и нечем было ее заменить, то между строчек вбивались мощные свинцовые клинья, которые расширяли межстрочное расстояние — интерлиньяж.

Случался и форс-мажор. Памятен эпизод, не касающийся первого номера, но попортивший всей редакции немало нервов. В 1990 на Ленинскую премию был выдвинут А. Шнитке. Мы, как и все ведомственные издания, должны были участвовать в поддержке выдвиженца. Поставили на полосу материал с его фотографией. Но когда уже были готовы оттиски и вот-вот должна была начаться печать, прибежали сотрудники СК и сказали, что Шнитке от премии отказался. И нам нужно было срочно снимать уже готовый материал и прямо там, в типографии, что-то придумывать, чтобы закрыть эту «дыру» на полосе.

Угол ул. Герцена (ныне Б. Никитская) и ул. Станкевича (ныне Вознесенский пер.). В д. 7 по ул. Станкевича располагалась типография «Гудок»

Срочно в номер!

Первые номера «МГ» выходили с печатью Главлита «разрешено». И хотя времена были перестроечные, период расцвета гласности и свободы слова, но цензурный институт еще работал последний год. Еще живы были стереотипы советской эпохи (хотя все понимали, что она подходит к концу).

В течение года или чуть меньше мы должны были носить газету в Главлит, где ее проверяли «на благонадежность» и ставили штамп «Разрешено». Но это было уже скорее для проформы, никаких цензурных ограничений не было. И все же я сожалею о том, что не осталось ни одного макета и ни одной рукописи, где бы стояла эта печать.

В первом редакционном «Слове к читателю» мы обещали говорить правду и только правду. И верны этому обещанию по сей день.

В № 1, в дни Съезда народных депутатов, мы опубликовали имена композиторов, избранных народными депутатами (для каждого творческого союза существовала квота — 10 человек): Витаутас Лаурушас (Литва), Эдуард Мирзоян (Армения), Калый Молдобасанов (Киргизия), Евгений Станкевич (Украина), Эйно Тамберг (Эстония), Сулхан Цинцадзе (Грузия), Тихон Хренников, Андрей Петров, Родион Щедрин, Андрей Эшпай (РСФСР). О программе депутатской группы СК СССР корреспонденту «МГ» рассказал эстонский композитор Э. Тамберг.

Центральным материалом номера, занявшем целый разворот (поначалу газета выходила на 4 полосах формата А3), стал отчет о расширенном заседании правления СК СССР (продолжилась публикация в следующем номере).

Представлены были недавние события: фестиваль «Московская весна» и авторский вечер Андрея Эшпая.

В рубрике «Международные связи» — информация о музыковедческой конференции, организованной Союзами композиторов СССР и Польши в рамках Дней культуры ПНР в СССР, и это оказалось удивительно символичным: на протяжении всех 30 лет деятельности газеты связи с польскими музыкантами были и остаются самими прочными.

Мы подготовили к изданию книгу Ирины Никольской «Беседы с Витольдом Лютославским. Статьи. Воспоминания» — первое издание, вышедшее под эгидой «МО» (1995), поддерживали Московский юношеский конкурс пианистов им. Шопена, и впервые в истории провели концерт-презентацию книги. В 2015 провели научную конференцию «Россия – Польша: музыкальный диалог». Уже несколько лет совместно с польскими коллегами ведем проект, посвященный Мечиславу Вайнбергу, а в 2019 — в год 100-летия со дня рождения композитора — организовали «Год Вайнберга» в России.

На вопросы «Какой должна быть “Музыкальная газета” СК СССР» и «Какова самая острая проблема современной музыкальной жизни» ответили Евгений Светланов и Борис Покровский.

Слова великого Е.Ф. Светланова: «Больше всего меня тревожит проникновение в искусство коммерции, бизнеса. Я считаю сегодня это проблемой № 1. Мы даже не представляем себе, к чему могут привести чистая коммерция, стремление к наживе. Не дай бог ввести хозрасчет в искусство! Это равносильно смертному приговору. Искусство, красота так же, как и природа, нуждаются в защите, в нашей помощи. В искусстве всегда были меценаты, и сегодня они должны быть. Нужна дотация, нужно признание значения искусства на государственном уровне».

Тему справедливого налогообложения деятелей академического искусства   — поднял в письме в редакцию композитор Михаил Меерович.

Из первого состава редакции хочу особо упомянуть талантливого музыковеда, журналиста и редактора Александра Власова. Работали Галина Тюрина, моя сестра Людмила, помогал нам Петр Меркурьев (в то время Председатель комиссии по музыкально-эстетическому воспитания детей и юношества СК СССР, получивший эту должность «по наследству» от Б.С. Диментмана).

И уже с первых номеров (а всего их в 1989 вышло 14, по два в месяц) стал формироваться облик и, как бы сегодня сказали, актуальный контент издания. К концу года изменился дизайн первой полосы. Появились рубрики: юбилеи, некрологи, фестивали, конференции, конкурсы. Первыми лауреатами, представленными в «МГ», стали Вадим Репин (I премия Конкурса Королевы Елизаветы в Брюсселе) и Алексей Султанов (I премия Конкурса Вэна Клайберна в Форт-Уорте). Первыми юбилярами — Александра Пахмутова и Эдисон Денисов.

Путь вперед

Время стремительно менялось. В следующем, 1990-м, Главлит фактически прекратил существование. Но газета все еще была всесоюзной, с огромным тиражом. По традиции библиотеки подписывались на партийные органы печати, и партийные работники и их культурные подразделения были обязаны подписываться на профильные СМИ.

В какой-то момент в деятельности редакции возникли серьезные организационные проблемы. А.Т. Дашичева выполнила свою миссию:  запустила процесс и покинула редакцию. И тогда мы с П. Меркурьевым и Б. Диментманом пришли к Т.Н. Хренникову и представили мою концепцию развития газеты. К тому времени я отработал пять лет ответственным секретарем в журнале «Музыка в школе», основателем и главным редактором которого был Д.Б. Кабалевский.

Тихон Николаевич, в стиле многоопытного «царедворца», провел следующую комбинацию: объявил о вакансии главного редактора, чтобы посмотреть, кто из серьезных претендентов и влиятельных персон будет бороться за это место. Но таковых не оказалось. В итоге Хренников назначил наш с Меркурьевым тандем дуэт в следующей конфигурации: Петр — главный редактор, я его заместитель.

Петр согласился, с условием, что я буду вести всю работу. А он будет как бы буфером между редакцией и Секретариатом СК. Так и сделали. А через год, в 1991, когда это политически стало возможно, мы провели и юридическую рокировку, и я уже официально возглавил газету. То, что было де-факто, стало де-юре. Петр Меркурьев прослужил в должности зам. главного редактора почти 20 лет: до своего ухода из жизни в 2010.

Как мы стали «Музыкальным обозрением»

Когда газета создавалась в недрах СК СССР, над названием долго не думали. «Музыкальной газетой» ее назвали по аналогии с «Русской музыкальной газетой» Н.Ф. Финдейзена, крупнейшим и самым известным музыкальным изданием дореволюционной  России, выходившим в 1894–1918.

Но став главным редактором, я предложил другое название: «Музыкальное обозрение». Тогда мне казалось, что мы еще не достойны причислять себя к продолжателям дела Финдейзена и брать на себя смелость ставить себя в один ряд с его газетой: слишком крупным и важным явлением была она в истории русской музыки. А мы лишь начинали свой путь.

Сейчас, оглядываясь на пройденные 30 лет, я полагаю, что мы имеем право считать себя наследниками Финдейзена. Поэтому мы многие годы публиковали материалы из «РМГ», фактически заново — «рифмой в 100 лет» — открывая это издание музыкантам России. Публикуем его «Дневники». Я понял, что это за профессия — главный редактор музыкального СМИ. Нас было немного: Финдейзен, Юрий Корев, Яков Платек… и тут я должен бы написать и свою фамилию…

Всем нам пришлось осваивать неизведанное. И мне кажется, что мы смогли сделать «МО» новым явлением в истории музыкальной культуры России. Но пусть это оценивает История, а мы пока идем дальше!

Кстати, наше «Музыкальное обозрение» было не первым в истории русской музыкальной журналистики: так называлась газета, которую в 1885–1889 выпускал известный русский издатель В. Бессель.

К новым берегам

Нас поддерживал дух и энтузиазм перестроечного времени. А мы на этой романтической волне стремились к новым берегам. Учились по-новому дышать и смотреть на мир. И задачей новой газеты было — охватить масштаб перемен и событий, передать дыхание времени.

Мы начинали в государстве, состоявшем из 15 республик — ныне независимых стран. В первом номере были опубликованы новости из Армении и Азербайджана, Литвы и Эстонии, Туркмении и Таджикистана, Украины и регионов РСФСР. Мы писали о делах в Киеве, Минске, Баку, Таллинне, и в нашем сознании естественным образом сформировалась гигантская территория не только с точки зрения географии, но и смыслов. Территория, которая тогда называлась СССР. И по линии Союза композиторов СССР с регионами, с республиками шла постоянная целенаправленная работа.

А когда рухнул Советский Союз, мы должны были начать работать на новой территории — чуть меньшей по масштабу, но тоже огромной, называемой «Россия». Мы открывали российским музыкантам музыкальную Россию. Многие ли знали, что в Астрахани есть консерватория, а в Ульяновске — симфонический оркестр? Герцен в своей знаменитой статье «Москва и Петербург» (1842) писал: «В добрейшей Москве можно через газеты объявить, чтоб она в такой-то день умилялась, в такой-то обрадовалась: стоит генерал-губернатору распорядиться и выставить полковую музыку или устроить крестный ход. Зато москвичи плачут о том, что в Рязани голод, а петербуржцы не плачут об этом, потому что они и не подозревают о существовании Рязани, а если и имеют темное понятие о внутренних губерниях, то, наверное, не знают, что там хлеб едят».

Вот такое представление было у большинства музыкантов о состоянии музыкальной жизни нового государства: не столиц, а именно регионов.

Где столица там и лица

Столицы регионов России начинали строить свою музыкальную инфраструктуру по образу и подобию Москвы, Петербурга, Саратова, Казани, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Екатеринбурга. Открывались концертные залы, создавались новые вузы, оркестры, творческие коллективы.

Впереди была большая жизнь, и мы помчались по этому пути. Мелькали верстовые столбы: 10, 15, 20, 25… Дошли до 30-летия.

Начав свою работу в составе могущественного Союза композиторов СССР, мы с огорчением наблюдали, как с прекращением его деятельности местные отделения превращаются в ничтожные, ничего не значащие, неживые организации. Что их собственность разворовывают и прибирают к рукам рейдеры и аферисты. Мы лишились финансирования и должны были придумывать механизмы выживания. Долгие годы СК России и его председатель Владислав Казенин были все же добрыми хозяевами, и мы жили в том же доме, где создавались: в общем-то — в своем доме.

Но в 2014 Казенин ушел из жизни, а новые владельцы СКР закрыли перед нами дверь в наш дом. Но нет худа без добра: мы рады, что не находимся в чуждой теперь для нас среде.

Быть первыми трудно. Нам не у кого было учиться. Западных газет и журналов о музыке мы толком не знали, за редкими исключениями. Главная задача, которую мы ставили перед собой — не быть ни «Советской музыкой», ни «Музыкальной жизнью». Копия всегда слабее оригинала. И мы в этом убеждаемся, листая сегодня многочисленные издания об академической музыке, фактически скалькированные с модели «Музыкального обозрения». Пусть это останется на их совести.

А мы, как всегда, стремимся вперед, к новым берегам.

Во всем, что мы делали, мы старались воплотить принципы неповторяемости и неповторимости. Все время были в поиске новых решений, новых взглядов и подходов. Всегда — на острие самых насущных проблем и ситуаций музыкальной жизни.

Андрей УСТИНОВ