Среди первых

В мае 1969 года в Париже начинается международная известность Образцовой и ее большая, всемирная карьера. Здесь она оказалась среди участников Дней советской музыки и искусства. Дни должны были пройти еще в 1968 году, так же, как и гастроли Большого. Молодежное восстание, кризис французского правительства, смена руководства Оперы, немедленно начатый новым директором ремонт в Пале Гарнье – из-за этого все планы переносились на год.

Дни проводились в Театре де ля Вилль (бывшем Театре Сары Бернар) по правительственной линии. Их курировали министр культуры СССР Екатерина Фурцева и композитор Марсель Ландовски, директор отдела музыки в Министерстве культуры Франции. В них, как и во всех советских проектах во Франции, участвовало Парижское литературное и артистическое агентство по культурному обмену (ALAP). В 1953-м вместе с Луи Арагоном его основал и возглавил журналист-коммунист Жорж Сориа (1914–1991). Во время войны он работал корреспондентом в Москве, блестяще знал русский, постоянно бывал здесь и имел самые высокие партийные связи: ведь доходы, вырученные Агентством на советских артистах, шли на финансирование Коммунистической партии Франции. Во Франции он представлял балет Большого и Кировского, Ансамбль танца Игоря Моисеева, Ансамбль песни и пляски Советской Армии имени А.В. Александрова (эти приносящие прибыль коллективы катались по Франции до двух месяцев), привозил в СССР Ива Монтана…

По протекции Госконцерта к Сориа было не попасть. Он сам и его сотрудники, постоянно бывая в Москве, ориентировались в московской музыкальной жизни и лучше чиновников знали, кого смогут продать французской публике. В Москве, пока Сориа крепил политические контакты в ЦК партии, артистами и музыкантами занимались его заместитель Андре Томазо (участник Сопротивления, после войны стал одним из руководителей Союза коммунистической молодежи Франции и оказался в Москве в 1957-м во главе творческой делегации на Фестивале молодежи и студентов, где и познакомился с Сориа) и независимый антрепренер Фернан Люмброзо, один из ярчайших деятелей парижского театрально-музыкального мира, первый менеджер Эдит Пиаф. Помимо них, в связке с Сориа одна из старейших фирм звукозаписи Le Chant du Monde, бывшая знаменитая Pathé. Теперь ее директор – журналист-коммунист Жан Руар. Фирма владела эксклюзивными правами на распространение во Франции советских звукозаписей и авторскими правами на произведения многих советских композиторов.

На Днях, кроме Прокофьева и Шостаковича, исполняли музыку Т.Н. Хренникова, А.А. Бабаджаняна, Г.В. Свиридова, Д.Б. Кабалевского, С.И. Гаджибекова… Героями события были исполнители: знаменитые на Западе Мстислав Ростропович и Геннадий Рождественский, а также победитель Всесоюзного конкурса дирижеров 1966 года Юрий Темирканов. Они выступали с Филармоническим оркестром Радио Франции и Оркестром Парижа. На концерте Государственной хоровой капеллы во главе с Александром Юрловым зал был битком. Ажиотаж, аншлаги, приемы, встречи… Тогда же открывали мемориальную доску Прокофьеву на доме, где он жил в Париже, и прямо на улице в исполнении Капеллы Юрлова гремел хор из «Ивана Грозного», а затем «Славься!» Глинки.

О том, как Образцова получила шанс для выхода в первом спектакле гастролей, ходили легенды. Одна гласила: Ирина Константиновна не смогла приехать к открытию, то ли заболев, то ли выступая где-то еще, и Образцову в последний момент выпустили по замене. Эту легенду всю жизнь рассказывала и сама Образцова, наверное, раз и навсегда напуганная последствиями своего прорыва. Да и кто помнил, что ее имя с самого начала стояло на афише? Поэтому другая легенда, ходившая в театре, утверждала, что это Галина Вишневская, продвинув Образцову, сумела по-крупному сыграть против Архиповой – только что перед тем весь театр потрясла их публичная ссора. Однако в мемуарах «Галина», где она дала полный перечень реальных и вымышленных благодеяний для Образцовой вплоть до однажды подаренного платья, об этом ни слова.

Нет сомнений, что на выдвижении Образцовой настояла французская сторона и «ковала железо» ее майского успеха, когда она влюбила в себя публику Парижа. Об этом красноречиво говорит буклет гастролей, где все артисты разделены на три категории согласно величине фотопортрета. С дирекцией Большого явно не советовались и советских регалий не учитывали, так как Образцова, солистка без звания, белой вороной оказалась в числе нескольких первых лиц труппы с высшими званиями. Это Ирина Архипова, Галина Вишневская, Тамара Милашкина, Зураб Анджапаридзе и басы: Александр Огнивцев, Алексей Кривченя и Борис Штоколов, призванный из Ленинграда на Досифея в «Хованщине». Только им, помимо крупного фото, посвящена еще и аннотация, и это не биография, а по-французски вычурное, завлекающее эссе. Автор текстов не указан, но он – знаток предмета. Сравним, что написано о двух меццо-сопрано, и без труда поймем логику выбора парижан:

«Ирина Архипова выходит на сцену – и с ней ее сестры: спокойствие, взыскательность и изящество… От прежней своей профессии, архитектуры, она сохранила чувство равновесия и смелость атак, делающие ее одновременно страстной, далекой и рафинированной… Об Ирине Архиповой можно сказать, что она «звучное событие, проникающее до глубины сердца» (Поль Валери).

***
Елена Образцова с ее прекрасной русалочьей фигурой, серыми глазами и нездешней улыбкой, улыбкой сфинкса, кажется, создана для того, чтобы быть иллюстрацией к Бодлеру…

Несомненно, что лишь из-за исключительных вокальных возможностей она сдержанна как актриса. Ей достаточно легкого намека жестом, нервного взмаха веером, сияющего взгляда или одного порывистого движения – и все сказано, причем со вкусом, не уязвимым для упреков.

Она – из тех чувствительных натур, что открыты для самых разных эстетических влияний, но отличается большой разборчивостью.

Открытие гастролей стало культурно-политическим и великосветским событием. В зале художник Сальвадор Дали, композитор Жорж Орик, писатель Жан Жироду, кутюрье Пьер Карден и Ив Сен-Лоран, знаменитая коммунистическая пара Луи Арагон и Эльза Триоле. Тут же барон Эдмон де Ротшильд и княгиня Гислен де Полиньяк. В первом ряду пианист Артур Рубинштейн (потом он горячо поздравлял Образцову), выдающееся сопрано Фанни Эльди с мужем Марселем Буссаком, текстильным магнатом и владельцем дома моды «Диор». От Советского Союза в дуэте с послом, членом ЦК КПСС Валерианом Зориным, блистательно ведет «прекрасная товарищ министр» Екатерина Фурцева, умевшая по-парижски одеться и выглядеть. У нее в Париже еще и Московский цирк, отбивающий Сориа убытки от проката опер, несмотря на высокую цену билетов – от 120 до 200 франков. «Я скажу вам, что если вы послушаете, например, “Бориса Годунова”, то вернетесь домой с добром в сердце, захотите любить сильнее», – проповедовала Фурцева французам перед открытием гастролей[iii].

В Сцене у фонтана Образцова стала главной сенсацией торжественного вечера в Пале Гарнье. Слушавший спектакль Юрий Симонов подтверждает: «Это действительно было здорово! Без всяких скидок»[iv].

На следующий день газеты «France-Soir», «Paris-Presse-l’intransigeant» (того же издательского дома «France-Soir») и «Le Parisien libéré» вышли с ее фото на первой странице в компании министра культуры Франции Эдмона Мишле. В передовице «France-Soir» ей посвящен раздел «Merveille moscovite» – «Московское чудо». Это – восклицание министра, прошедшего к ней на сцену прямо после второго акта. Образцова тут же бросилась ему противоречить: «Я родилась в Ленинграде»… Но министр только повторял: «Боже, как же вы прекрасны!»[v]

О триумфе Образцовой на открытии гастролей писал десяток ведущих газет. В СССР в репортажах из Парижа о нем не обмолвилось ни одно издание, невзирая на его международно-государственное значение, на то, что Образцова оказалась знаменосцем советской музыкальной культуры. Всюду ее имя, согласно статусу, фигурировало только в длинном списке хорошо показавших себя молодых солистов. Советские граждане не узнали о рождении новой мировой звезды, а ждавшим дома друзьям и родственникам приходилось верить ей на слово. Образцова болезненно восприняла этот щелчок по носу и сложила его в копилку вечных обид. Конечно, это было наказанием за прорыв на авансцену в обход внутрисоветской иерархии. Только газета «Известия» позволила себе полуправду: «Особенно большой успех выпал на долю солистов Александра Огнивцева и Елены Образцовой»[vi].

Огнивцев, главный герой оперы, не захватил парижан. Классический тип русского баса, внешне похожий на Шаляпина и подчеркивавший это сходство, – статный красавец, темпераментный актер с красивейшим мощным голосом большого диапазона… Как все знали, он часто пел нечисто и «в нос», не всегда звучал и верхний регистр, а в тот зимний вечер он еще и вышел петь с бронхитом, сняв с себя горчичники прямо перед облачением в царское. Циничный критик злобствовал: «Борис страдает от верхних нот так же, как от призраков невинно убиенных»[vii]. Не понравилась и его манера игры с тенденцией «изображать» – назвали «шутом»[viii]. Не в пользу Огнивцева вспоминали и Ивана Петрова, дважды пережившего в Париже триумф в этой роли (1954, 1962). Потому и писали, что Образцова «вернула публике энтузиазм»[ix].

Критика французских газет поверхностна – они привлечены светской стороной события. Вплоть до курьеза: расхваливая Варлаама – Алексея Гелеву, названного в афише, журналисты не удосужились уточнить, что вместо него в программке стоял уже Александр Ведерников. В следующих спектаклях он пел и Пимена, и Бориса. Вот его-то и провозгласили «откровением» этих гастролей наряду с Образцовой – провозгласил не газетчик, а критик-профессионал и историк русской музыки Мишель-Ростислав Гофман, слышавший в Париже всех Борисов, начиная с Шаляпина. Лучшими на этих гастролях, по его версии, оказывались также Владимир Атлантов – Ленский, Тамара Милашкина – Лиза и Тамара Синявская – Кончаковна[x].

На других операх Образцову не выдвигали, а задвигали. В следующем за «Борисом» «Князе Игоре» первая Кончаковна была за Синявской, вторая за Галиной Борисовой, третья – за Образцовой. В январе первую «Хованщину» поет Архипова, вторую Авдеева, третью Образцова. Полину в «Пиковой даме» первой поет Архипова, за ней Борисова и только на последнем спектакле Образцова. На другой чаше весов лежал первый успех Образцовой на открытии гастролей, перевесивший все. Французские организаторы тут же попытались отыграть его и внепланово поставили Образцову на первый спектакль «Князя Игоря», но она оказалась больна.

Западные профсоюзы еще слабы, и гастроли идут в режиме нон-стоп: целый месяц каждый день спектакли, кроме выходного в четверг, который компенсировали по воскресеньям, давая одно и то же представление днем и вечером. По графику этих гастролей сразу видно, что и родная дирекция заставила Образцову по полной расплатиться за ее выход вне очереди и заложила в ее расписание чрезвычайную нагрузку, по ходу дела только ее усугубляя. Оборотная сторона успеха без прикрас: проснувшись звездой на второй день гастролей, весь следующий месяц Образцова подтверждала завоеванное героизмом оперного труда и зрелостью профессионала, готового к такому труду. Для нее это было боевым крещением на всю последующую карьеру: она впервые работала в таком изматывающем графике.

Выход в обеих операх Мусоргского запланирован для нее два дня подряд, 16 и 17 января. За такое в повседневности театра дирекция объявляла благодарность и выписывала премию, о подвиге певца трубила цеховая газета. В данном же случае заведующий оперной труппой, тенор-премьер Владимир Ивановский, запиской уведомлял Образцову, что через день, 19-го, ей предстоит снова петь «Хованщину»: Архипова разболелась. А там уже и 21-е – очередь выходить в ней же по афише. Два следующих дня, 22 и 23 января, у Образцовой еще и выступления в концертах Ансамбля скрипачей Юлия Реентовича в Театре де ля Вилль с двумя-тремя ариями (Эболи, Хабанера, Лель или Керубино). Семь спектаклей самой напряженной для меццо-сопрано «Хованщины» поделили на трех певиц так, что Образцовой пришлось отдуваться в ней целых четыре вечера. А тут еще строгий супруг шлет из Москвы письма с наказом ни за что не снижать уровень даже в рядовых выходах.

11 января, спев дневного «Князя Игоря», Образцова вылетела в Канны, чтобы тем же вечером участвовать в открытии MIDEM classique – секции классической музыки Международной ярмарки дисков и музыкальных изданий, проводимой при участии ЮНЕСКО. Концерт-открытие проходил в Фестивальном дворце. Выступали знаменитые молодые музыканты: в первом отделении – иностранцы (из известных сегодня – внешне схожий с Шопеном пианист Януш Олейничак), во втором же – только советские. Это были победители международных конкурсов Виктор Третьяков, Виктор Ересько и Образцова. Она исполняла свою программу с пианистом Михаилом Ерохиным, выступавшим в ансамбле с Третьяковым. Директор «Мелодии» Василий Пахомов, отчитываясь перед Минкультом, особо оценил умение Образцовой петь на итальянском и французском языках «с хорошим произношением»[xi], то есть подобающе выглядеть на международном уровне. На ярмарке в Каннах состоялся и эстрадный концерт, от СССР в нем выступали Муслим Магомаев и Эдита Пьеха.

Гастроли Большого в Париже отслеживают Сол (Соломон Израилевич) Юрок и Виктор Хоххаузер, импресарио, которые специализировались на советских гастролерах в США и Англии. Образцова попадает в их поле зрения, а теплый контакт с Юроком принесет ей плоды в виде старта ее американской карьеры. В следующие дни Юрок и Рындин поведут ее в магазин, где к новогоднему приему в посольстве ей будет приобретено вечернее черное платье с широким и блестящим «алмазным» поясом. Пояс будет изредка прилагаться к ее черным платьям как символ или даже талисман вплоть до выхода на концерте в Большом театре 6 мая 1989 года по случаю 25-летия творческой деятельности и предстоящего летом 50-летия.