К Дню Победы, я думаю, готовится каждый человек нашей страны, каждый человек растит в себе ожидание чувства светлой печали, осознание чудовищной трагедии человечества. Задается вопросами: как же это могло случиться? Почему это было? Неужели это мы, люди, наши сородичи, могли такое сделать?

Есть ли это во мне и в наших современниках?

Память о жертвах, праведный гнев, Праздник Победы, уважение, любовь к павшим и живым.

А живых остается все меньше и меньше. Представьте себе, что даже если человеку — участнику войны в 1944 было 16 лет, то сегодня ему должно быть 92 года.

Что было в душе и сознании человека, родившегося, скажем, в 1895, на чью долю пришлись: три революции, Первая мировая война, гражданская война, голод и голодомор, раскулачивание, сталинские репрессии, ГУЛАГ, Вторая мировая? Что он пережил, передумал и перечувствовал к 50 годам, ко Дню Победы? На что надеялся? Как дожил — и дожил ли — до 50, пройдя через все это, через все жестокости XX века?

Мясковский, Прокофьев, Книппер, Кабалевский, Шостакович, Свиридов, Вайнберг. Они были именно такими людьми и жили именно в такое время.

Они были свидетелями и участниками этого времени.

Их музыка была свидетелем времени, и в их музыке, так или иначе, отражалось их время.

Николай Мясковский

Выпускник Петербургского военно-инженерного училища и Петербургской консерватории, Мясковский был участником двух войн: Первой и Второй мировой. В начале Первой мировой войны он был призван в армию и два года провел на передовой.

«… С 23 апреля по 10 мая мы находились в состоянии неудержимого лихорадочного бегства под напором немчуры. Было это нечто кошмарное: пушки, аэропланы, пулеметы, разрывные пули, бессонные ночи и ходьба, ходьба, ходьба!

…Время это было чрезвычайно тяжелое, бои шли невероятно упорные с огромными потерями (особенно у нас), и каждый кончался какой-нибудь случайностью, вызывавшей неблагоприятный исход. Сейчас мы уже дня 4 сидим на одной и той же позиции и держимся лишь чудом каким-то, так как войска тают как весенний снег: в один день от полка в три с лишним тысячи человек остается человек 600—700! Невероятные потери от немецкого артиллерийского огня — эти бестии тяжелыми снарядами буквально молотят наши окопы и, когда затем идут в атаку, их никто уже более не в состоянии встретить. Что царит теперь в армии вообще — какая путаница, верхоглядство, неосведомленность, неспособность считаться с силами войск (под Ярославом войска около пяти суток не спали, и были случаи, что сдавались от полного бессилия — изнеможенные) неумение вести операции — кошмар! Как удалось нам (нашему батальону) до известной степени уцелеть — богу известно» (из письма С. Прокофьеву от 17 мая 1915).

«На войну 1914—1918 годов я был мобилизован в первый же месяц и после небольшой проволочки попал на австрийский фронт на осаду крепости Перемышль. Затем — поход в Бескиды на границу Венгрии, стремительное обратное бегство через Галицию и Польшу. <…> Почти все время — на передовых линиях, и только последний год войны — на постройке морской крепости Ревель. <…> После Октябрьской революции я через пару месяцев был переведен в Морской генеральный штаб, в котором и прослужил до своей полной демобилизации и приглашения профессором Московской консерватории в 1921 году» (Из «Автобиографических заметок о творческом пути»).

В консерватории Мясковский работал до своей смерти в 1950. Среди его учеников — Д. Кабалевский, А. Локшин, Б. Мокроусов, А. Мосолов, В. Мурадели, Л. Оборин, Н. Пейко, В. Шебалин, А. Хачатурян, Б. Чайковский…

Мясковский был очень влиятельной, уважаемой и авторитетной фигурой: и как композитор, и как общественный деятель. С первых лет учреждения Сталинской премии он входил в Комитет по присуждению премий. И лоббировал близких ему художников (в частности, Прокофьева).

Квартет № 9, удостоенный Сталинской премии, был написан в 1943, посвящен 20-летию Квартета им. Бетховена. Этот ансамбль, который составили выпускники Московской консерватории скрипачи Д. Цыганов и В. Ширинский, альтист В. Борисовский и виолончелист С. Ширинский, был первым исполнителем многих Квартетов Д. Шостаковича. Каждому из участников Квартета Шостакович посвятил одно из сочинений в этом жанре.

О Симфонии № 22, которая была закончена 4 ноября 1941, Н. Мясковский писал: «Почему-то все считают, что на такую войну надо отзываться пушками и барабанами, между тем в моем представлении это грандиозное и трагическое общественное явление, и конечно, на меня эта сторона гораздо больше действует, чем возможность изображения каких-то частных подвигов. Симфонию я писал так, как мог писать человек, чувствующий всю глубочайшую трагедию совершающегося и верящий в конечную победу правды своего народа. Вот тема моей симфонии, а не баталии».

Умножение смыслов

Каждый концерт абонемента приближал нас ко Дню Победы. Каждый концерт — открывал новые смыслы. Последний концерт — 22 апреля — в день рождения Ленина, первым развязавшего «большой террор». Вокруг этой даты — дни рождения двух из семи композиторов, близких друзей: Мясковского (21‑е) и Прокофьева (23‑е). 20 апреля — день рождения Гитлера.

Совпадение, конечно — но символичное, — в том, что дата первого концерта, 27 января, пришлась на день снятия блокады Ленинграда и на день освобождения Освенцима.

Статистика войны

«Одна смерть — трагедия, миллион смертей — статистика». По иронии судьбы, этот афоризм принадлежит И. В. Сталину.

В Ленинграде за 872 дня блокады, умерло около 700 000 человек, почти по 1000 человек в день, более 90% — от голода.

В Освенциме — около 1,5 миллионов, из них около 1 млн. евреи, остальные — поляки, русские, цыгане. Всего на территориях, подконтрольных гитлеровцам, в лагерях смерти и тюрьмах содержалось 18 000 000 человек. Из них более 11 млн. были уничтожены. По другим сведениям, заключенных было более 20 млн. из 30 стран, 12 млн. не дожили до освобождения.

Среди погибших — 5 млн. граждан СССР, 6 млн. евреев из разных стран. Каждый пятый узник был ребенком.

В «усовершенствованных» печах Освенцима нацисты могли в день сжигать 2000 человек.

Историки до сих пор не могут подсчитать, сколько же погибших во всем мире за годы Второй мировой войны: 20 лет назад считалось, что 50 млн., теперь — более 70 млн. человек.

По разным сведениям, война унесла от 20 до 30 млн. жизней советских людей (включая военных и мирное население).

Художник и Время

Вся жизнь наша состоит из борьбы добра со злом, любви с ненавистью. Зло и ненависть уничтожают и ближних, и самих носителей Зла. И наша, невероятно сложная задача — уметь отличать одно от другого.

Как говорил Григорий Померанц, «Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Все превращается в прах: и люди, и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца».

Мне же кажется, что, может быть, наиболее убедительный пример противостояния Злу, в любой его форме — это жизнь и творчество великих художников.

«Гений и злодейство — две вещи не совместные». Но так ли это? А талант и злодейство? А одаренность?..

Художник и война,
художник и власть,
художник и тирания,
художник и зло,
художник и государство,
художник и отечество, Родина,
художник и страх,
художник и время,
художник и заказчик…

Вечные вопросы

Но каждый художник творит — и каждый человек живет — в конкретной стране, в определенное время, в предлагаемых обстоятельствах. Времена не выбирают.

Так как же удавалось жить и творить в то время в нашей стране? На какие жертвы приходилось идти?

Что страшнее — написать Оду тирану или отказаться и быть расстрелянным? Или раздавленным если не физически, то морально.

Мы, спустя почти век, не знаем ответов на эти вопросы. А они — тогда?

И все же именно в то время и в той стране они творили, сочиняли, исполнялись, жили, любили, женились, разводились, наблюдали природу и радовались жизни, страшились и разочаровывались, приспосабливались и кривили душой, лгали и воскресали, получали награды и были гонимы, их предавали и восхваляли, их ненавидели и восхищались ими.

Мясковскому в 1941 исполнилось 60 лет, Прокофьеву 50, Книпперу 43, Кабалевскому 37, Шостаковичу 35, Свиридову 26, Вайнбергу 22.

Сергей Прокофьев

В середине 1930‑х вернулся в СССР. Был обласкан властью. Начался роман с М. Мендельсон. До войны написал кантату «К ХХ-летию Октября», «Здравицу» к 60‑летию Сталина. Но предощущение новой войны, страх перед ней чувствуются в «Ромео и Джульетте» (1935), «Александре Невском» (1938), «Семене Котко» (1940).

В начале войны Прокофьев эвакуирован в Нальчик, в 1942 переехал в Алма-Ату, затем в Пермь. Он работает над оперой «Война и мир», балетом «Золушка», 5‑й симфонией, заканчивает 7‑ю и 8‑ю фортепианные сонаты (7‑я, прозвучавшая в абонементе, удостоена Сталинской премии 2‑й степени). Пишет музыку к фильмам «Иван Грозный», «Котовский», «Партизаны в степях Украины», «Тоня», сюиту «1941», 2‑й квартет («Кабардинский»), «Балладу о мальчике, оставшемся неизвестным», гимн СССР. Премьера 7‑й сонаты состоялась в Москве 18 января 1943. Играл С. Рихтер (в этом году исполнилось 100 лет со дня его рождения).

Лев Книппер и Дмитрий Кабалевский

Книппер — племянник знаменитой мхатовской актрисы О. Л. Книппер-Чеховой. Белый офицер, ставший сотрудником ОГПУ–НКВД. Во время войны выполнял задания в Западной Украине и Иране, завербовал родную сестру, знаменитую актрису Ольгу Чехову — любимицу фюрера, ставшую фактически агентом НКВД в Берлине… Альпинист, тренировавший бойцов Красной Армии. И талантливый композитор. Его песня «Полюшко-поле», тема которой звучит и в 4‑й симфонии, облетела весь мир.

На концерте абонемента «Музыка войны и победы» о Книппере многое рассказал проректор Московской консерватории Александр Бондурянский, хорошо знавший композитора. «Горную серенаду», написанную в 1945 и удостоенную Сталинской премии в 1946, сыграли музыканты «Академ-квартета», сделавшие переложение партитуры для струнного квартета и контрабаса.

Гостем того же концерта стал внук Д. Кабалевского, пианист Василий Щербаков.

Георгий Свиридов

Ученик Шостаковича в Ленинградской консерватории, он многое перенял от Учителя. Интересно, что несмотря на разницу в возрасте, учитель и ученик почти одновременно стали лауреатами Сталинской премии.

Свиридов вспоминал, как Шостакович хвалил его Трио, за которое композитор получил Сталинскую премию: «Спросил: “А Вас не смущает, что место перед концом (хорал) похоже на мое Трио?”. Я сказал: “Я знаю, но мне это приятно!” Тогда он сказал: “Пусть будет так!”».

Моисей Вайнберг

19‑летний Вайнберг бежал в СССР из оккупированной Варшавы: выжил один из всей семьи, родители и сестра погибли в 1942 в концлагере Травники. Учился в консерватории в Минске, в эвакуации был в Ташкенте. В 1943 познакомился и на всю жизнь подружился с Шостаковичем («Это знакомство решило всю мою жизнь, как будто я заново родился», — говорил Вайнберг). Женился на дочери С. Михоэлса. После убийства Михоэлса (в январе 1948) был под наблюдением органов.

Вайнберг рассказывал:

«6 февраля 1953 года был концерта в зале им. Чайковского, где Ойстрах играл транскрипцию моей “Молдавской рапсодии” для скрипки с оркестром. Потом пришли мы домой, со мной пришел Чайковский (Борис Александрович) с супругой и Николай Иванович Пейко. Сидели за столом. В два часа ночи раздался звонок в дверь, и меня забрали, а они просидели всю ночь при обыске.»

Вайнберг был арестован по обвинению «в еврейском буржуазном национализме». Его поместили в одиночную камеру на Лубянке:

«Можно только сидеть. Лежать нельзя. Ночью иногда бьет очень сильный юпитер в глаза, так что спать невозможно».

Композитор вышел на свободу 25 апреля 1953 благодаря ходатайству Д. Шостаковича, Н. Пейко и Б. Чайковского.

«Подспудной темой его творчества был страх насилия… Война, гибель родителей, последующее уничтожение евреев во время войны, во время сталинских репрессий и после — все это впитала в себя музыка Вайнберга», — пишет И. Барсова.

Дмитрий Шостакович

В его жизни предвоенные годы — это статья в «Правде» «Сумбур вместо музыки», запрет 4‑й симфонии и «Катерины Измайловой». Расстрел близкого друга М. Тухачевского. 5‑я симфония, в которой — ужас и протест, предвестие будущей войны и страх перед тем, что происходит. Работа над оркестровкой «Бориса Годунова»: размышления о трагедии царя, человека, власти, народа.

Война застала Шостаковича в Ленинграде. В блокадном городе он начал 7‑ю симфонию, тушил «зажигалки» на крышах. Эвакуировавшись в Куйбышев, писал друзьям:

«Моя мать, сестра и племянник, а также родные жены остались в Ленинграде. Изредка оттуда приходят письма, которые необычайно тяжело читать. Например, съедена моя собака, съедено несколько кошек. Мои хлопоты о том, чтобы их вывезти сюда, пока не увенчаны успехом» (М. Шагинян, 3 февраля 1942).

«Иногда по ночам, терзаемый бессонницей, я плачу (sic!). Слезы текут обильные, горючие. Нина и дети спят в другой комнате, и это обстоятельство не мешает мне предаваться слезам. А потом успокаиваюсь. Нервы шалят…» (И. Гликману, 4 января 1942).

«Помоги, пожалуйста, мне в денежном отношении. Мне надо Нину и детей отправить в Дом отдыха. <…> А сейчас у меня денег нет совсем, и я живу займами» (Л. Атовмьяну, 22 июня 1942).

Шостакович пишет 7‑ю симфонию, которая триумфально шествует по миру, затем 8‑ю. 2‑ю фортепианную сонату, Фортепианное трио № 2, оперу «Игроки». Уходят из жизни его учитель Л. Николаев и друг И. Соллертинского. Тиф, страдания, страх за семью. Две Сталинские премии (за Квинтет и 7‑ю симфонию). Возвращение в Москву. Впереди — новые триумфы и новые трагедии.

Цикл «Шесть романсов на стихи английских поэтов» написан в 1942. Романсы посвящены супруге Нине, И. Соллертинскому, Л. Атовмьяну, И. Гликману, Г. Свиридову, В. Шебалину. Гениальная музыка и тексты, актуальные вечно. Поразительно, как произведение, написанное на такие тексты, не было запрещено.

Три вещи есть, не ведающих горя,
Пока судьба их вместе не свела.
Но некий день их застигает в сборе,
И в этот день им не уйти от зла.

Те вещи: роща, поросль, подросток.
Из леса в бревнах виселиц мосты.
Из конопли веревки для захлесток.
Повеса ж и подросток — это ты.

Заметь, дружок, им врозь не нарезвиться.
В соку трава, и лес, и сорванец.
Но чуть сойдутся, скрипнет половица,
Струной веревка, и юнцу конец.

Помолимся ж с тобой об избежаньи
Участия в их роковом свиданьи.
(У. Ралей, перевод Б. Пастернака)

***

Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живется богачу,
И доверять, и попадать впросак,

И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену,

И вспоминать, что мысли замкнут рот,
И разум сносит глупости хулу,
И прямодушье простотой слывет,
И доброта прислуживает злу.

Измучась всем, не стал бы жить и дня,
Да другу трудно будет без меня.
(У. Шекспир, Сонет 66, перевод Б. Пастернака)

Сталинские премии

Учреждены к 60‑летию И. Сталина в декабре 1939. Осенью 1940 начал работать Комитет по Сталинским премиям: присуждение планировалось к очередному дню рождения Сталина, но состоялось только весной 1941. В дальнейшем премии присуждались в 1942—1952 (с перерывом в 1944—1945).

По одной из версий, Сталин предлагал использовать средства от публикаций своих трудов за рубежом, но это, похоже, не более чем легенда. Деньги выделяло Министерство финансов, причем щедро: число премий все время возрастало.

Премия 1‑й степени равнялась 100 000 р., при зарплате рабочего 300 р. в месяц. Д. Шостакович как-то написал председателю Комитета по делам искусств М. Храпченко, что ему с семьей на жизнь нужно 150 тыс. в год. Премия 2‑й степени — 50 тыс., 3‑й (учреждена в 1948) — 25 тыс. Во время войны полагался и «лауреатский паек».

Но дело было не только в деньгах, но и в огромном престиже, который приносила премия. Лауреатов начинали исполнять, публиковать. Создавалась иерархия, очень эффективная. Сталинская премия была частью «системы кнута и пряника». Скажем, если известному художнику давали премию 3‑й степени, то это больше напоминало пощечину, нежели награду: лучше бы не давали совсем. Скульптору С. Коненкову, кстати, только однажды присудили премию, да и то 3‑й степени: его творчество никак не встраивалось в соцреализм.

Те же, кого не награждали, чувствовали себя изгоями. Б. Пастернак очень переживал оттого, что не имел Сталинской премии: ни за стихи, ни за переводы.

Среди композиторов больше всего премий было у С. Прокофьева (6 премий). По 5 раз награждены Д. Шостакович и Н. Мясковский, 4 — А. Хачатурян, по 3 — Д. Кабалевский, Т. Хренников (причем все три за киномузыку, и все 2‑й степени).

Почти все известные композиторы успели получить премию, проще назвать тех, кому ее не присуждали: Мосолов, Щербачев, Вайнберг.

В других видах искусства по 6 премий было у писателя К. Симонова, кинорежиссеров И. Пырьева и Ю. Райзмана, режиссера-документалиста И. Копалина (документальное кино — любимый жанр вождя), актера и режиссера Н. Охлопкова, актера Н. Боголюбова.

Абсолютным рекордсменом по числу Сталинских премий был авиаконструктор С. Ильюшин (7 премий).

Процедура

Кандидатуры претендентов на премии сначала обсуждал Комитет по Сталинским премиям. Первым председателем Комитета по литературе и искусству был В. Немирович-Данченко, его заместителями — Р. Глиэр, М. Шолохов, А. Довженко. Среди членов первого состава Комитета — музыканты А. Александров, К. Байсеитова, А. Гольденвейзер, У. Гаджибеков, А. Малдыбаев, Н. Мясковский, С. Самосуд, Ю. Шапорин. В 1947—48 и в 1951—52 в Комитет входил Д. Шостакович.

Комитет долго обсуждал каждую вещь, затем проходило закрытое голосование, результаты которого отсылали в Совет народных комиссаров (правительство). Далее вмешивались другие инстанции: Комитет по делам искусств, отдел пропаганды ЦК ВКП (б), со своими предложениями. Окончательное решение принималось на заседании Политбюро в присутствии Сталина: его мнение и было последней инстанцией.

С. Прокофьев — хоть и рекордсмен по Сталинским премиям среди музыкантов, но в первые годы (1940—41) его «обходили»: председатель Комитета по делам искусств Храпченко не верил, что он «по-настоящему советский композитор». Известно, что Прокофьев переживал по этому поводу.

Но начиная с 1942, премии ему присуждали почти каждый год, а в 1946 — сразу две: одну за 5‑ю симфонию и 8‑ю сонату, а другую музыку к к/ф «Иван Грозный» (в принципе такого не должно было быть, но фильм «Иван Грозный» в Комитете по премиям вычеркнули из списка, а «наверху» — вернули: в результате Прокофьев стал лауреатом и за «крупные инструментальные произведения», и в области «художественной кинематографии»).

Музыка Войны и Победы

Произведение, завершавшее абонемент — Фортепианный квинтет Д. Шостаковича, — было написано в 1940. В октябре 1940 автор исполнил Квинтет с Квартетом им. Глазунова в Союзе композиторов Ленинграда, причем все произведение было сыграно на бис. Ленинградский СК выдвинул Квинтет на Сталинскую премию.

23 ноября 1940 Шостакович и Квартет им. Бетховена исполнили Квинтет в Москве, в Малом зале консерватории. И это было триумфальное исполнение, аплодисментам не было конца.

М. Шагинян писала:

«Произведение гениальное в полном смысле слова, то есть достигшее той обобщающей силы, когда целая эпоха получает свое полное выражение, когда вещь, как чаша, налитая до краев, демонстрирует своею вобранностью, слитностью, цельностью — исторические усилия множества людских энергий, говорит за всех».

Еще ничто не предвещало войны. Но напряжение, оцепенение и трагические предчувствия уже жили в музыке Шостаковича. Впереди Война, Блокада, эвакуация, Победа.

В начале XXI века, в первой его четверти, история памятными датами:
100‑летие Первой мировой войны,
100‑летие Октябрьской революции,
75‑летие Второй мировой,
75‑летие Победы, —

ставит и будет ставить вопросы, взывать к нам, к потомкам. И еще долго будет влиять на нашу жизнь.