На Новой сцене Большого театра — центральное событие театрального сезона 2016/2017: фестиваль Экс-ан-Прованса привозит две постановки выдающегося английского режиссера Кейти Митчелл — оперу британского композитора Джорджа Бенджамина “Написано на коже” и спектакль “Траурная ночь” на музыку Баха. Значение этой гастроли выходит далеко за рамки сугубо оперного контекста: в Москве покажут два шедевра современного европейского театра.

В мировой театральной практике гастроли оперных постановок — особенно если речь идет о продукции компаний высшей лиги — дело само по себе совершенно исключительное. Уж очень это дорого и непрактично для такого громоздкого и сложного организма, как музыкальный театр,— ради одного-двух показов сниматься с места. В России, благодаря частным спонсорам, в последние годы выступала лишь миланская Ла Скала, да и то с не самыми интересными названиями — репертуар, разумеется, выбирался сверхконсервативный, способный привлечь так называемую широкую публику. На этом фоне визит фестиваля Экс-ан-Прованса в Москву выглядят событием экстраординарным: самый статусный оперный форум Европы привозит последние работы главной героини современной режиссуры — ничего подобного на отечественной музыкальной сцене не случалось с 1988 года, когда Штутгартская опера гастролировала в СССР с легендарными уже теперь “Солдатами” Гарри Купфера.

Возглавив фестиваль в Экс-ан-Провансе 10 лет назад, бельгиец Бернар Фоккруль сумел превратить его в такую же ключевую площадку для актуального музыкального театра, какой в 1990-е годы был Зальцбургский фестиваль. Только в 2010-е здесь успели поработать Кшиштоф Варликовский, Уильям Кентридж, Робер Лепаж, Саймон Макберни и Дмитрий Черняков. Но Кейти Митчелл с ним связывают особые отношения: за последние пять лет она поставила здесь четыре спектакля, став не резидентом, но талисманом Экс-ан-Прованса.

Кейти Митчелл любит называть своим кумиром Станиславского — и это не просто громкие слова. Мало кто в сегодняшнем театральном мире столь же истово и последовательно занимается поисками сценической правды — но одновременно и препарирует, переосмысляет саму природу театра: неслучайно шесть лет назад Митчелл стала лауреатом престижной премии “Новая театральная реальность”. Поставив в 2006 году роман Вирджинии Вулф “Волны”, Митчелл начала экспериментировать с использованием мультимедиа на театральной сцене: видеоэкран играет у нее ту же роль, что пресловутая “четвертая стена” у Станиславского, делая сценическую реальность безусловной. Дело, впрочем, не в тонкостях театральной “кухни” — едва ли не более важно то, что театр Митчелл отражает сознание и мироощущение современного человека, живущего в медийную эпоху с ее трагической невозможностью увидеть цельную картину мира, предстающим разъятым на отдельные проекции.

Театральной по преимуществу аудитории Москвы, знающей режиссера по спектаклям берлинского театра Schaubuehne, гастролировавшим на фестивале NET, да по инсталляции “Пять истин”, которую до конца апреля можно увидеть в Электротеатре “Станиславский”, нынешняя гастроль Митчелл сулит массу неожиданностей. Во-первых, нам предстоит открыть в британском режиссере мастера крупной театральной формы: в континентальной Европе Митчелл ставит в основном камерные спектакли, делая исключение лишь для фестиваля в Эксе. Во-вторых, на музыкальной сцене она работает совсем иначе, чем на драматической: в отличие от многих своих коллег, Митчелл очень хорошо понимает, что у оперы и драмы совершенно разная художественная генетика, а стало быть, должен меняться и режиссерский инструментарий. Выходя на музыкальные подмостки, она отказывается от большинства своих излюбленных приемов вроде активного использования мультимедиа — в опере фирменный почерк Митчелл опознается разве что по характерному многомерному чувству театральной реальности.

Один из самых громких европейских оперных блокбастеров последних лет, “Написано на коже” приезжает в Москву на пике своей славы: за пять лет, прошедших с мировой премьеры спектакля в Экс-ан-Провансе, спектакль был выпущен на DVD и показан в Лондоне, Мюнхене и Амстердаме. Английский драматург Мартин Кримп цитирует в либретто реальную историю из криминальной хроники эпохи Средневековья: богатый землевладелец заказывает художнику иллюстрированную книгу, воспевающую его доблестную жизнь, в художника влюбляется молодая жена заказчика, тот в порыве ревности убивает соперника, заставляя напоследок неверную супругу съесть сердце своего любовника. Написанная по заказу фестиваля в Экс-ан-Провансе опера Джорджа Бенджамина и в концертном исполнении звучала бы как остросюжетный триллер — полуторачасовая партитура с ее хичкоковским саспенсом насквозь театральна сама по себе. Для знакомства российской публики с музыкой 57-летнего британского композитора подобрался очень правильный контекст: начиная с этого сезона в Большом можно увидеть “Билли Бадда” Бриттена, а “Написано на коже” выдает в одном Бенджамине прямого наследника другого.

Вместе со своим постоянным соавтором, художником Вики Мортимер, Митчелл превращает сцену в мультиэкран, разбитый на несколько комнат-отсеков, причем действие в них разворачивается одновременно: в центре — исторический интерьер, призрачные светотени которого словно списаны с картин старых мастеров, по бокам — хайтек залитых неоном стерильных пространств. Ангелы, комментирующие по задумке либреттиста перипетии “Написано на коже”, оказываются у Митчелл сотрудниками некой загадочной научной лаборатории: наблюдая за жизнью протагонистов и готовя реквизит для сцен, разыгрываемых в центральном отсеке, они выглядят посланцами безжалостной высшей воли, приводящими в действие механизм судьбы героев. Митчелл очень точно ощущает небытовую природу оперного жанра: полифоническая природа спектакля, существующего сразу в нескольких временных и художественных измерениях, идеально соответствует модернистскому языку партитуры Бенджамина.

Редким по сегодняшним дням образцом синтетического театра, в котором сценический текст помогает расслышать текст музыкальный (и наоборот), выглядит и “Траурная ночь”. Четырнадцать баховских хоралов, речитативов и арий Митчелл на пару с молодым французским дирижером Рафаэлем Пишоном смонтировала в длящуюся чуть больше часа композицию, структурно напоминающую растянутую во времени духовную кантату эпохи барокко, части которой объединены общей темой — прощания, ухода, смерти. В столовой за большим обеденным столом собирается семья, только что вернувшаяся с похорон. Две сестры и два брата скорбят по своему отцу — а вот и он сам, наблюдает за поминальной трапезой из глубины сцены: иллюзия словно бы подсмотренной в объектив кинокамеры реалистической картинки двоится, дрожит, чтобы постепенно исчезнуть самым что ни на есть магическим образом. С последним представлением “Траурной ночи” волшебство не иссякнет: в будущем сезоне в репертуар Большого войдет генделевская “Альцина”, поставленная Кейти Митчелл в Экс-ан-Провансе два года назад.

«Написано на коже», 22 и 23 апреля, 19.00, Большой театр (Новая сцена)
«Траурная ночь», 25 и 26 апреля, 19.00, Большой театр (Новая сцена)

Источник публикации Коммерсантъ