Беззазорная «Царская»: премьера в Карелии

Беззазорная «Царская»: премьера в Карелии
Фото предоставлено пресс-службой Музыкального театра Карелии

Опера «Царская невеста» Римского-Корсакова в постановке Георгия Исаакяна стала третьей премьерой этого сезона в Музыкальном театре Карелии в Петрозаводске. Двумя первыми премьерными спектаклями дирижировали Михаил Синькевич и Владимир Кулагин. Премьера состоялась 21 февраля 2021 года.

За последние несколько сезонов Музыкальный театр Карелии, которому в прошлом году исполнилось 65 лет, заявил о себе как об амбициозном, полном идей, желаний и возможностей творческом коллективе. Премьеры трех опер были представлены зарубежными режиссерами.

«Сельскую честь» поставил литовец Линас Зайкаускас, выпускник Ленинградской консерватории по классу оперной режиссуры, бывший худрук Русского драматического театра в Вильнюсе, создавший около 60 спектаклей на драматических и оперных сценах России, Украины, Литвы, Польши, Румынии и Турции.

Оперы «Джанни Скикки» и «Сестра Анжелика» Пуччини, став совместным проектом с Немецким культурным центром при поддержке Гете-Института (Санкт-Петербург), осуществили немецкие постановщики: режиссер Франк Маттус (сын известного композитора и драматурга Зигфрида Маттуса), актер театра «Берлинер ансамбль», киноактер, бывший руководитель фестиваля камерных опер в Райнсберге, и художник Карел Шпанхак, обладатель множества престижных европейских наград.

Каждая из этих трех постановок была выдержана в эстетике современного европейского театра, предлагающей неочевидные взгляды на привычное и хрестоматийное, бросая вызовы труппе в освоении новых оперных и режиссерских текстов, с которыми та удачно справлялась, демонстрируя интерес к нестандартным решениям и хороший исполнительский потенциал. А премьера этого сезона — опера «Алеко» Рахманинова в постановке Анны Осипенко (выпускница РГИСИ по специальности «Режиссер музыкального театра» по классу А.В. Петрова, сотрудничающая с театрами Словакии, Румынии, России, автор идеи фестиваля «Оперетта-парк» в Гатчине), назначенной в 2020 главным режиссером Музыкального театра Карелии, показала, как успешно могут развиваться идеи режиссерского театра на карельской почве вдали от прогрессивных и финансово благополучных столиц.

«Царская невеста» Римского-Корсакова в постановке Георгия Исаакяна стала еще одним шагом в направлении модернистского освоения классического оперного наследия.  Историзм «Царской невесты», в либретто которой фигурируют реально существовавшие герои русской истории, был подвергнут в версии Георгия Исаакяна дискуссионному переосмыслению, получив иную декорационную «прописку» в Москве не XVI, а XXI века. Об этом красноречиво говорил плакат спектакля, созданный петрозаводской художницей Натальей Егоровой, на котором из меховой опушки шапки Мономаха вырастали башни Москва-сити. «Этот плакат — большая удача, где в трех-четырех деталях, в правильно найденных метафорах все сказано. Праздничная Москва-сити, опрокинутая в архаику, — это почти все, что надо сказать о наших ощущениях от реальности», — комментировал рисунок афиши режиссер-постановщик Георгий Исаакян. Своей постановкой «Царской невесты» он вступил в диалог, заданный нашумевшей постановкой этой оперы Дмитрием Черняковым в Берлинской Государственной опере в 2013 под руководством Даниэля Баренбойма. Тогда вместе со своей любимой постановочной командой с художником Глебом Фильштинским он предложил публике поразмышлять на тему влияния политических медиа на сознание масс, показав, как компонуется действенный симулякр — образ всепроникающего царя, отнимающего частную собственность, ломающего частные жизни в тайных лабораториях и студиях. В том спектакле были даже постмодернистские отсылки к историческим картинкам Александровской слободы в виде виртуального 3D-измерения с элементами анимации. Георгий Исаакян вместе с художником-постановщиком Эрнстом Гейдебрехтом, художником по свету Евгением Ганзбургом и художницей по костюмам Татьяной Ногиновой предложили увидеть коллизии хрестоматийной оперы фактически без зазора в нашем времени.

«Царская невеста» в новом прочтении доказала тезис Иосифа Бродского о том, что «история человечества — это история костюма»: внешние обстоятельства усовершенствуются, улучшаются технологии, но человек с его слабостями остается все тем же. Спектакль начался без музыки, с картинки молчаливого, угрюмо суетливого передвижения людских силуэтов по московскому темному предрассветному проспекту. Григория Грязного зритель застал в гостиничном номере в окружении двух девиц из эскорт-услуг и утренней истерике по поводу опостылевшей разгульной жизни. Далее действие развивалось более-менее предсказуемо. К нему явились молодчики в одинаковых куртках из одной из популярных сегодня политических партий, среди которых белой, точнее пестрой вороной вышел в цветастой рубашке Иван Лыков, вернувшийся из земель далеких, образованный, свободолюбивый, наивный. Лекарь Елисей Бомелий был превращен в капитана воздушного судна зарубежной авиакомпании, занимающегося перевозкой запрещенной «травы», которую вскоре потребует Грязной. Марфа с подружкой Дуняшей появились с кучей пакетов после мощного шопинга, и на своей выходной арии Марфа распевала ее в режиме селфи, любуясь своей красой ненаглядной. Режиссер резко осовременил нравы смиренной русской блондинки, тем самым, как представляется, лишив ее возможного традиционного сочувствия со стороны слушателей. Интуиция не подвела: в финале эта современная Марфа…застрелилась из случайно оброненного Грязным пистолета, став, таким образом, самоубийцей, пусть и находясь в невменяемом состоянии аффекта. Для Любаши тоже были припасен современный костюм. Она явилась «по вызову» к единорусским «опричникам» в безумном костюме эстрадной дивы — белогривой блондинки, больше всего похожая на мультипликационную героиню из фильма «Кто убил кролика Роджера». Женщина на грани нервного срыва, потерявшая все рейтинги у остывшего к ней любовника пыталась вернуть к себе интерес любыми способами. В финале, в момент публичного каминг-аута Грязного, признавшегося в содеянном, Любаша внезапно примчалась в нежданно-негаданно казацкой кубанке, давно вышедшей из моды, но, вероятно, кровь кубанской казачки взыграла в ней, чтобы с ней могли «разведаться» на равных. Она уверенно сама пошла на сладкую желанную смерть — на кинжал Грязного, дав ему пронзить себя очень чувственно и покорно.

Труппе и оркестру Музыкального театра Карелии не привыкать принимать вызовы, все же на их счету были и «Пиковая дама», и «Кармен», и другие репертуарно важные оперные хиты. В первый вечер премьеры за пультом был Михаил Синькевич, задавший стремительные темпы на увертюре, и оркестр промчал эту дистанцию без потерь, но эта взвинченность сказалась на все последующем эмоционально-темповом рельефе спектакля, произведшем впечатление чересчур заполошного. Здесь главным объектом слушательского внимания была сопрано Эльвина Муллина (солистка Музыкального театра Карелии, востребованная в России и Европы в партии Царицы ночи в «Волшебной флейте» Моцарта)  в партии Марфы, психологически тонко вышивавшая на полотне партитуры своим бисерным тембром. Для меццо-сопрано Маргариты Чемдуж Любаша стала суровым испытанием, требовавшим большего времени для вживания в образ и в его мелодическую структуру. Грязной у Вадима Мокина произвел подобное впечатление, к тому же певец был слишком сосредоточен на правильностях вокала в ущерб игре.

А вот второй состав отличился удивительной слаженностью вокального и актерского ансамблей, идеально расставив все по своим местам. За пультом был молодой Владимир Кулагин, штатный дирижер Музыкального театра Карелии, ведший оркестр без резких колебаний, выстраивая сбалансированную драматургию. Наталья Ландовская в партии Марфы раскрылась во всей вокально-драматической полноте своего таланта особенно в финальной сцене сумасшествия. Евгении Гудковой даже не пришлось особо вживаться в образ Любаши — настолько органично прозвучал в ее исполнении этот образ, начиная со сложнейшей многокуплетной а’капельной песни, которой она заворожила весь зал. Ивана Лыкова оба вечера пел лирический тенор Чингиз Кадыров. А Грязной у баритона Павла Назарова поразил драматическим размахом роли раскаявшегося грешника.

Владимир ДУДИН