Мысль о Мире и человечестве
Альфред Шнитке — гений музыки ХХ века

Альфред Гарриевич Шнитке — представитель поколения российских шестидесятников ХХ века.  О том, как он представлял себе суть музыки, может говорить следующее его определение: «Музыка — это мысль о мире, отношение к миру, выраженное в звуковой форме». Как видим, здесь отчетливо обозначена широта его мысли о музыке — весь мир. Это выразилось и в характере всего творчества — концепционности.  Он стал и продолжателем, и фактически завершителем общеевропейской линии философского симфонизма: Бетховен, Чайковский, Малер, Шостакович. Параллель ему составил Слонимский, создавший 34 симфонии.

Шнитке написал 9 симфоний, но философское мышление у него проявилось во всех жанрах — концертах, квартетах, операх, балетах, также и в хоровой музыке, как Хоровой концерт на слова Г. Нарекаци и монументальный цикл «Стихи покаянные» в 12 частях.  Известно, что великое русское классическое искусство сильно своей нравственной установкой, и этика, нравственность    воплощена в концепциях и драматургии музыки Шнитке.

Названные черты творчества определили излюбленные темы и жанры в творчестве композитора. Так, неотъемлемой от него темой стал Фауст — и в публикации Шписа, и в трагедии Гете. Фаустианство вообще считается   свойством мышления европейской культуры. Шнитке создал и кантату «История доктора Иоганна Фауста» на текст из народной книги, и его сюжет скрыто присутствует в концерте для фортепиано и струнных, сейчас постоянно исполняемом. В связи с этим сюжетом открывается многое в    характере его музыкального языка. Прежде всего, действует мышление контрастами, антитезами. Здесь возникает этический контраст: Бога и дьявола (Мефистофеля), добра и зла. И это потребовало огромного расширения стилистики   музыкального языка.  Если для показа позитивной линии автор вполне владел    передовым современным стилем музыки, то для воплощения зла он рискнул выйти за эти рамки в другую культуру — эстрадную, и для арии Мефистофеля (Мефистофелы — женщины) использовал танго, с его   низкопробной развязностью.

Подобное расширение стилистики проявилось у Шнитке вообще по отношению к музыке прошлых времен: он выработал метод, названный «полистилистикой», что дало ему возможность   ничем не ограничивать себя в музыкальном языке, не впадая в эклектику. Это открыло ему важнейшие возможности в творчестве. Гениальным сочинением Шнитке стал Реквием, с использованием классической системы гармонии. И его лучшие инструментальные композиции, как Третья симфония, Альтовый концерт, основаны на стилевых антитезах.

Нельзя не сказать и его о собственных философских концепциях, введенных в музыку. Такова его идея об ошибочности однозначного вывода.  Ее он провел в балете «Пер Гюнт» по Ибсену.  Финал — не возвращение героя на родину, а движение всей огромной массы кордебалета неизвестно откуда и куда. Движении, которое заставляет думать о важнейшем — о цели развития всего человечества на земле.

Такова сила мысли настоящего   гения.

Валентина ХОЛОПОВА
Доктор искусствоведения,
профессор Московской консерватории

На пересечении прошлого и будущего
О художественном мире Альфреда Шнитке

Можно сказать, что в художественном мире Шнитке соединилось всё, что принес в искусство ХХ век: рациональная организация произведения и экспрессивная острота высказывания, тонкая лирика и диссонансная жесткость, предельный трагизм и свет озарения. Вот как об этом говорят исполнители сочинений Шнитке, его друзья и современники.

Гидон Кремер: «Альфред является большим зеркалом времени, потому что он не заигрывал, не кокетничал с этим временем, а жил в нем. И руководило им желание … отражать время не как однодневку, а с позиций вечных. Ориентиром для него служат ценности непреходящие».

Геннадий Рождественский: «Мне кажется, что Альфред — такой же, как Шостакович, летописец времени, перевернувший следующую страницу летописи России в музыкальном искусстве».

Конечно, такая тесная художественная связь со временем, породившим искусство Шнитке, не является чем-то внешним, это органическое качество музыкального мышления композитора. Мне кажется, Альфред Гарриевич весь был как натянутая вибрирующая струна, он остро чувствовал каждый миг жизни, пульс времени, тот пульс, который ощущали тогда все. Поэтому люди его поколения называли его «наш композитор», а ту эпоху — эпохой Шнитке (так, на похоронах Альфреда Гарриевича мне довелось услышать слова: «Мы хороним не композитора, а целую эпоху»).

Есть немало примеров, когда прошлое в музыке Шнитке становится сегодняшним днем. Это цитаты и аллюзии на музыку барокко, столь характерное для ХХ века обращение к старинным жанрам и формам: concerto grosso, реквием, месса (Вторая симфония, которая представляет собой фактически симфонию-мессу), хоровой концерт, гимн, хорал: либо к мотивам-символам: ВАСН, различные темы-монограммы, «золотой ход валторн», натуральный звукоряд и т.д. Все эти примеры прошлого, вписываясь в контекст сочинений Шнитке, звучат вполне современно — не как чужеродная врезка. Альфред Гарриевич был против ностальгического восприятия музыки прошлого как недостижимого идеала, утраченной гармонии, что часто бывает при использовании техники полистилистики. Для него искусство прошлого такая же современность, как то, что создается сейчас — часть богатого и многообразного художественного мира ХХ века, диалог эпох и синтез языковых пластов разного времени.

…Вневременное — синтез старого и нового — свойство классического искусства. Музыка Шнитке — это и есть классика второй половины ХХ века.

Что же такое феномен Шнитке в музыке ХХ века? Мне кажется, главное в его искусстве — это умение говорить страстно, смело и беспощадно обо всем языком одновременно сложным и доступным, соединяя в своем арсенале идиомы разных эпох, восстанавливая «распавшуюся связь времен». Именно ХХ век, в культуре которого «концы сходятся с началами» (по выражению А.В. Михайлова), должен был породить такого композитора, как Альфред Шнитке. В его произведениях соседствуют средневековый грегорианский хорал и барочный музыкальный символ — тема-монограмма ВАСН, классические («моцартовские» и романтические («шуберто-брамсовские») квазицитаты, возвышенность молитвы и развязность шлягера — и всё это, если воспользоваться знаменитым выражением Ф.М. Достоевского, пропущено через «горнило сомнений» и сквозь призму рефлексии современного человека.

Этот тот самый «бесконечный лес времен», о которых Шнитке говорил в беседах с [Александром] Ивашкиным:

«…что бы я ни делал, я все равно к чему-то возвращаюсь. Нового же нету, что существует как якобы новое, вся сегодняшняя музыка — это уже было!» И далее: «Сейчас у меня есть ощущение сосуществования всех времен и возможности их появления независимо друг от друга абсолютно всегда» (курсив мой – Е.Ч.).

Евгения ЧИГАРЕВА
Доктор искусствоведения,
профессор Московской консерватории

(Из статьи: Чигарева Е.И. Альфред Шнитке: на пересечении прошлого и будущего. – В сб.: Альфред Шнитке: на пересечении прошлого и будущего. Сборник статей. Ред.-сост. Е.И. Чигарева. – М. : НИЦ «Московская консерватория», 2017, стр. 8–18).