Два вечера подряд в главном музыкальном зале Вены – в Золотом зале Wiener Musikverein – Владимир Федосеев и Большой симфонический оркестр имени П. И. Чайковского исполняли уникальную для Европы премьеру – воссозданную по сохранившимся фрагментам оперу Чайковского “Ундина”, партитуру которой когда-то уничтожил сам композитор. В рамках проекта “Ундина” в Русском посольстве в Вене презентовали только что вышедший из печати 6-й том Академического полного собрания сочинений Чайковского с полным текстом реконструкции сохранившихся фрагментов “Ундины”.

Событие – из разряда экстраординарных даже для такого искушенного музыкального города, как Вена. Известно, что когда-то Вена не приняла музыку Чайковского, и Венский филармонический оркестр отказался играть его Третью симфонию, посчитав ее “слишком русской”, а мировая премьера его Скрипичного концерта в Вене была раскритикована в выражениях, оскорбивших композитора. У Чайковского осталась обида на Вену, и сам он здесь не выступал: и даже если включал Вену в свои европейские туры, концерты срывались.

Это факт истории, но в Вене, как и во всем мире, Чайковский давно признан как русский композитор номер один, “русский Моцарт”. И знаменитый Венский филармонический оркестр прилетал два года назад к Чайковскому в его Дом-музей в Клину на открытие торжеств по случаю 175-летия композитора, исполнив тогда с Риккардо Мути Пятую симфонию Чайковского.

В Вене постоянно ставятся оперы Чайковского. И глава музыкального архива Wiener Staatsoper Петер Полтан любезно показал хранящиеся здесь экземпляры прижизненных изданий партитур Чайковского “Евгений Онегин” и “Пиковая дама” с пометами Густава Малера, который дирижировал на рубеже XIX-XX веков венскими премьерами опер Чайковского – “Онегиным” (1897), “Иолантой”(1900) и “Пиковой дамой” (1902).

Между тем программа, которую привез в Musikverein Федосеев и Большой симфонический оркестр, стала абсолютным сюрпризом для венцев: европейская премьера реконструкции “Ундины” Чайковского (1869), уничтоженной композитором, и сюита из балета “Лебединое озеро”, в музыку которого вошли фрагменты “Ундины”, составленная Федосеевым. Известно, что сказочная “Ундина” была второй оперой Чайковского, написанной вслед за “Воеводой” (тоже, кстати, уничтоженной). Обещанной постановки на сцене Мариинского театра “Ундина” так и не дождалась: Дирекция императорских театров забраковала ее за “ультрасовременное направление музыки”. Раздосадованный Чайковский сжег партитуру, использовав ее музыкальный материал в других своих сочинениях. Как отметила на венской презентации только что вышедшего в Академическом полном собрании сочинений П. И. Чайковского тома “Ундины” Ада Айнбиндер, возглавившая издание после смерти Полины Вайдман, “ученые занимались реконструкцией “Ундины” многие годы. В предыдущем Полном собрании сочинений Чайковского были представлены чудом уцелевшие фрагменты из 1-го действия оперы, исполнявшиеся в 1870 году на концерте в Большом театре и сохранившиеся в его архивах. В нынешнее Академическое издание вошли все выявленные на сегодняшний день источники “Ундины”: либретто Владимира Соллогуба, на текст которого написана опера, фрагменты партитуры – интродукция, песня Ундины и финал 1-го действия, перенесенные впоследствии Чайковским в музыку “Снегурочки”, Марш из 3-го действия, включенный Чайковским во Вторую симфонию, и дуэт Гульбранда и Ундины, реконструированный в 1958 году Виссарионом Шебалиным по эскизу, написанному рукой Чайковского, известный всем как дуэт Одетты и Зигфрида из “Лебединого озера”.

Федосеев соединил все эти воссозданные музыкальные фрагменты оперы с текстом повести Фридриха де ла Мотт Фуке “Ундина”. Повесть эта в переводе Василия Жуковского была одной из самых любимых книг Чайковского с детства. Текст из “Ундины” Фуке на концертах в Wiener Musikverein читал известный австрийский актер Петер Матич, а партии Ундины и Гульбранда исполняли сопрано Анна Аглатова и тенор Сергей Радченко. В России проект “Ундина” Федосеев представил за год до европейской премьеры – в Клину и в Концертном зале Чайковского. При этом у “Ундины” был уникальный факт сценической истории: в 1993 году на сцене “Геликон-оперы” Дмитрий Бертман поставил спектакль “Ундина”, в который вошли три фрагмента из 1-го действия оперы и дуэт Ундины и Гульбрандта, а также отрывки из “Мандрагоры”, “Гамлета”, “Севильского цирюльника”, “Ромео и Джульетты” Чайковского. Спектакль с огромным успехом гастролировал в Париже и в Монпелье.

Между тем проект Федосеева представил новый объем партитуры “Ундины” Чайковского – в ее максимальной на сегодняшней день полноте и в коллизии с “Лебединым озером”, включающим в себя материал оперы. Как заметил дирижер, ему “особенно важно было привезти “Ундину” именно в Вену, в центр европейской музыкальной культуры, в город Моцарта, которого Чайковский так любил. Моцарт для него был бог. И Чайковский стремился писать также естественно и искренне как Моцарт. Музыка Чайковского – это все чувства русского человека, это наше сердце и душа. Именно поэтому его трудно играть западным музыкантам, которые часто считают его сентиментальным”.

Надо заметить, что в интерпретации Федосеева “Ундины” и “Лебединого озера” не было даже намека на чувствительность или экзальтацию, которые можно было вытянуть из самой драматургии сцен: из патетического любовного дуэта рыцаря Гульбранда и Ундины из 3-го действия оперы, из Адажио Одетты и Зигфрида в “Лебедином озере” – с его абсолютно волшебно прозвучавшими соло арфы (Эмилия Москвитина), скрипки (Михаил Шестаков) и виолончели (Федор Землеруб), из лирической песни нимфы Ундины “Ручеек – мой дядя, водопад – мой брат”, которую Анна Аглатова исполнила, магнетически растягивая каждый звук, растворявшийся в тревожном сумрачном пульсе оркестра. А в сцене бури из 1-го действия “Ундины” Владимир Федосеев развернул впечатляющую оркестровую картину, близкую по духу Dies Irae – с рельефными ритмическими пунктирами, устрашающим гулом и низвергающимися потоками оркестрового tutti, поверх которых хор Венского певческого общества скандировал по-русски: “Спасайтесь!” В финале “Лебединого озера” оркестровая картина звучала уже как огромный и вечный звуковой универсум Чайковского – с рокотами, звонами, массивными медными, прорывающими ткань струнных, огромным оркестровым валом, вновь надвигающимся на тему Одетты. В этом драматическом музыкальном космосе Чайковского не побеждало ни зло, ни добро: свет и тьма боролись, как в душе человека, вечно. И в этой интерпретации была подлинность самого Чайковского, впечатлившая знаменитый венский зал, который два вечера подряд взрывался овациями и был в явном восторге от “слишком русской” “Пляски скоморохов” из “Снегурочки” Чайковского, с залихватской энергией исполнявшейся оркестром на “бисах”.

Владимир Федосеев, народный артист СССР, художественный руководитель и главный дирижер Большого симфонического оркестра им. П.И. Чайковского:

— Музыка Чайковского – это настоящая библиотека чувств нашего народа. И мы постоянно что-то ищем, пытаемся глубже открыть публике его музыку. У меня есть идея обратиться к современным композиторам, чтобы сделать оркестровки романсов Чайковского, которые практически отсутствуют в репертуаре наших певцов. Такой вечер романсов Чайковского в оркестровках мы планируем провести в следующем году в консерватории. Вернемся и к забытой “Мандрагоре” Чайковского. В общем, все, что касается “неизвестного Чайковского”, мы ищем и найдем.

Между тем

17 марта в Большом зале консерватории Владимир Федосеев и Большой симфонический оркестр им. П.И. Чайковского представят премьеру сочинения Александра Сойникова “Роза мира” (мистерия для солистов, смешанного хора и симфонического оркестра) по одноименному произведению Даниила Андреева.

Источник публикации Российская газета