Виолончелист Александр Князев о Моцарте, зависти и вещих снах

Виолончелист Александр Князев о Моцарте, зависти и вещих снах
Фото Владимир Бобрецов

Виолончелист–виртуоз Александр Князев из любви к Баху научился играть на органе, а из любви к Моцарту в прошлом году сел за рояль. Он один из самых востребованных музыкантов в мире. В качестве солиста Князев выступал с ведущими оркестрами мира, среди которых Королевский филармонический и оркестр Би-би-си (Лондон), Национальный оркестр Франции, Токийский, Венский, Люксембургский и многие другие оркестры.

Перед интервью у нас зашел разговор о кошмарных снах.

Александр Князев: Cон был такой. Я выхожу с виолончелью на сцену, но в какой-то момент я вдруг забываю все, что умею делать с виолончелью и понимаю, что это не гриф со струнами, который очень хорошо мне знаком, а просто дощечка с проволоками. Такой кошмар у меня бывал периодически, но кстати, последнее время он исчез.

Александр Александрович, а какие у вас взаимоотношения со снами. Вы верите в вещие сны?

– Да, у меня есть сны, которые как бы предсказывают некоторые события в моей жизни. Хорошие и плохие. Сбываются стопроцентно. Но я не схожу с ума от этого. Как есть, так и есть. Понятно, что в жизни есть как хорошие события, так и плохие.

Вы известный музыкант, уже всего в этой жизни добились, у вас все есть…

– Как это всего добился? Мастерство — это процесс не лимитированный. Я играю все лучше и лучше, как мне кажется. Я совершенствуюсь. Я играю определенные произведения на протяжении многих лет жизни, и каждый раз я отмечаю, что получилось лучше, а что хуже. Всегда есть куда стремиться. Взять хотя бы произведение, которое я сегодня репетировал — «Вариации на тему Рококо» Чайковского. Я его играю со школы. Я его играл на всех конкурсах. Я его играл тысячи раз в своей жизни. Но я надеюсь, что играю его все лучше и лучше. Я меняю темпы… В таких быстрых темпах, как в Томске, я его еще не играл. Это виртуозное произведение, и его надо играть виртуозно. поэтому мои сны меня как бы подготавливают к тому, что должно произойти

Мне запомнилась одна фраза, которую мне рассказал Мстислав Ростропович, а ему на аудиенции это сказал Папа Римский. «Маэстро, Вы знаете, — сказал Папа, — жизнь — это лестница. Вот вы стоите на какой-то ступени и каждый шаг, который вы делаете, он либо вверх, либо вниз». Это потрясающая философская фраза. Она относится и к жизни, и к искусству. Я надеюсь, что пока я иду вверх.

У меня много очень энергии, много энтузиазма и я очень много занимаюсь. Правда, очень много сейчас отвлекаюсь на другие инструменты, но и на виолончели продолжаю играть. У меня новые программы, много концертов.

Много концертов — это сколько?

— Около ста в год. У меня добавилось очень много органных концертов, при этом виолончельных не стало меньше. Тут я еще увлекся роялем. Это пока на уровне авантюры, но развитие уже есть. Я сыграл уже семь концертов в этом сезоне. Один концерт был очень ответственным — концерт Моцарта в зале Чайковского с большим симфоническим оркестром под управлением Владимира Федосеева. Прошло хорошо.  В общем, мне хочется продолжать.

А как вы пришли к роялю? К органу, я знаю, что через любовь к Баху.

— Да, на органе я играю Баха, а на рояле мне захотелось играть Моцарта. Моцарт для виолончели ничего не написал, хотя я сделал несколько переложений и играю их. Для органа Моцарт написал, но не много. Я обожаю Моцарта, и мне захотелось его тоже поиграть. Я считаю, что Бах и Моцарт — два самых гениальных и совершенных композитора.

Как вы считаете, для понимания музыки нужно быть погруженным в детали биографии композитора? Не так давно в Томске был Артем Варгафтик и он рассказывал про обстоятельства написания Моцартом «Реквиема». Много интересных деталей.

— Да, конечно, я изучал биографии и Баха, и Моцарта и других композиторов. Другое дело, что именно у этих двух — у Баха и у Моцарта – творческий процесс понять невозможно. Он покрыт тайной. Ученые подсчитали, что они написали такое количество произведений, что только, чтобы просто переписать их, уйдет вся жизнь. Если Бетховен писал свои произведения и что-то вычеркивал, то здесь все написано начисто. Моцарт не писал черновиков. У Баха практически то же самое. Такое впечатление, что они записывали то, что им диктовали ангелы. Весь творческий процесс у них спрятан абсолютно. И при этом у них огромное количество произведений. У меня такое ощущение, что к событиям в жизни это не имеет никакого отношения. У Бетховена, например, мы знаем, что его произведения связаны и с его недугом, и со смертью жены, то есть, события из жизни нашли отображение в музыке. У Моцарта и Баха ничего! Эти композиторы ушли в вечность. Они обогнали свое время и они самые популярные композиторы сегодня.

А вам не жаль Сальери, ведь судьба оказалась так несправедлива по отношению к нему? С легкой руки Пушкина, весь мир считает, что именно он и отравил Моцарта.

— Да, конечно, никакого отравления не было и это уже доказано. Но я думаю, что зависть-то у него была.

Уж слишком видна разница между гением Моцарта и довольно-таки ординарным, скромным талантом Сальери. Мне, конечно, жалко его как человека, невинно пострадавшего, но с другой стороны он вошел в историю рядом с Моцартом. А так бы его вообще забыли.

А вам лично знакомо такое чувство как зависть?

— Мне? А кому мне завидовать? Мне это чувство абсолютно незнакомо. Во-первых, само чувство зависти нехорошее. Это чувство разъедает душу, оно убивает талант. Люди, которые погружаются в зависть, страшно деградируют и потом ничего уже не могут сделать. А что мне завидовать? Меня называют лучшим виолончелистом в мире. По-моему, я стал лучшим органистом в России, во всяком случае так в газетах пишут.

Плюс я играю такие программы, которые никто не играет. Кому мне завидовать? К сожалению, мне вот очень многие завидуют, я чувствую это. И это очень неприятно.

Если я слышу исполнителя, который очень здорово играет, то это приводит меня в восторг.  Я люблю некоторых виолончелистов. Я не скажу, что их много, но если они здорово играют, то браво! Я восторгаюсь перед некоторыми органистами. Жан Гийю — это мой кумир, я с ума схожу от его концертов. Какая тут может быть зависть… У меня вызывают иногда раздражение музыканты, которые плохо играют, это да, а завидовать — нет.

У меня, может быть, не совсем политкорректный вопрос к вам, но, тем не менее, мне бы хотелось узнать ваше мнение о самом знаменитом теперь в России виолончелисте — Вячеславе Ролдугине. Как вы его оцениваете как музыканта?

— Я его никогда не слышал лично. А что он стал известным в мире как виолончелист?

Да, как самый богатый виолончелист в мире.

— Замечательно, что есть богатые люди. Но, наверное, он стал богатым, не играя на виолончели. Я не очень в курсе дела и я не знаю всех этих разговоров о его богатстве, меня это лично не интересует. Я не слышал, как он играет, но я с ним недавно познакомился. Мы сидели вместе в жюри конкурса Чайковского. А его деньги меня совершенное не волнуют. Считать чужие деньги — это дурной тон. Другое дело, что я не думаю, что он заработал эти деньги, играя на виолончели. Наверное, это какие-то другие деньги, бизнес какой-то. Ну и слава богу. Я знаю, что он очень много хорошего делает. Дому музыки в Санкт-Петербурге помогает, молодым музыкантам.

А вообще вы следите за политикой, за новостями? Смотрите телевизор?

— Конечно, я включаю новости каждое утро. У меня телевизор не выключается дома. Я абсолютно в курсе всего, что происходит.

Из последних событий, есть что-нибудь, что вас поразило или изумило?

— Да меня все поражает и изумляет сейчас. В отрицательном смысле. Очень давно уже изумляет. Сейчас большая политическая напряженность во всем мире. Обстановка сейчас опасная. Очень недальновидные политики в настоящий момент у власти. Вот вспомните, во время Второй мировой войны какие были политики… В Европе был потрясающий Уинстон Черчилль, умнейший человек. Был лучший за всю историю Соединенных Штатов президент Франклин Рузвельт, был француз Шарль де Голль. Эти люди повернули в другую сторону историю. Они были умные и дальновидные политики. В той ситуации которая была, они понимали, что нужно договариваться с Советским Союзом. Сегодняшние европейские политики у меня вызывают разочарование.

А как музыкант вы чувствуете какую-то напряженность с Европой, наличие санкций?

— Нет, я ничего не чувствую, у меня не отменился ни один концерт. И даже в странах, с которыми у нас очень плохие отношения сейчас, например, с прибалтийскими, я постоянно сотрудничаю, у меня там много хороших друзей. Я свои диски пишу в Риге — в Домском соборе. Мы, конечно, все понимаем, но стараемся не говорить об этом. Знаете, это все политизированная, надуманная история, к которой простые люди не имеют никакого отношения.

Давайте вернемся к музыке. На Западе сейчас очень много играют Чайковского. Вы можете объяснить почему там так любят русскую музыку?

— За рубежом обожают русскую музыку. Чайковский, Рахманинов, Прокофьев и Шостакович — это такие гениальные композиторы, которые давно уже вышли за пределы России. Никто не говорит, что это русские композиторы. Это мировые композиторы. Вообще, я считаю, что наша страна держится прежде всего благодаря русской культуре. Это нас всегда и спасает. Литература русская, я считаю, лучшая. Толстой, Достоевский, Чехов, Пушкин. Что может быть лучше поэзии Пушкина? К русскому искусству относятся с уважением во всем мире.