Вера Таривердиева: «Мы — дети оттепели»

Вера Таривердиева: «Мы — дети оттепели»
Фото из личного архива В. Таривердиевой

15 мая отмечает юбилей Вера Таривердиева — музыкант, журналист, литератор, продюсер. Многие годы она занимается увековечением памяти и продвижением творчества своего супруга — композитора, народного артиста России Микаэла Леоновича Таривердиева.

Вера Таривердиева родилась в Алма-Ате (ныне Алматы). С 1976 по 1981 училась в ГМПИ им. Гнесиных. В 1980-х годах работала рецензентом, музыкальным обозревателем газеты «Советская культура».

В 1990–1996 была замужем за Микаэлом Таривердиевым. После его ухода из жизни создала Благотворительный фонд творческого наследия Микаэла Таривердиева, является президентом Фонда.

В 1999 основала Международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева и стала его арт-директором. Конкурс проводится по нечетным годам в Гамбурге, Канзасе, Москве (первый тур), финал — в Кафедральном соборе Калининграда.

Проводит фестивали и концерты памяти Микаэла Таривердиева. Завершила книгу мемуаров М. Таривердиева «Я просто живу», написала книгу «Биография музыки» о жизни и творчестве композитора.

С 2016 Вера Таривердиева — директор Кафедрального собора в Калининграде

С Верой Таривердиевой беседует главный редактор «Музыкального обозрения» Андрей Устинов.

Остров Канта и город-остров

АУ | У тебя есть дело жизни. Есть Фонд, конкурс, Собор, концерты. Ты написала книгу. А в последние годы возглавила, можно сказать, целый Дом на острове Канта.

ВТ | Я соприкоснулась с этим необыкновенным местом, когда начала там проводить финал Международного конкурса органистов имени Таривердиева. И конкурс получил новый статус благодаря тому, что орган кафедрального собора — исключительный инструмент, один из лучших в мире. Это самый большой орган в России. Комплекс из двух органов: можно играть на одном, на втором, а можно на обоих.

Благодаря этому инструменту конкурс обрел особый масштаб. Очень важно, что финальные прослушивания проходят на таком органе и в таком месте, потому что орган — это не только собственно инструмент, но еще и место, где он звучит. Здесь соборная акустика, она несет свои смыслы.

АУ | Кто задумал все это восстановить и построить?

ВТ | Игорь Александрович Одинцов, который возглавлял до меня Кафедральный собор четверть века и восстанавливал его. Он связался с фирмой Schuke, одной из лучших в мире. Немцы предложили эксклюзивную концепцию инструмента.

АУ | Какие задачи — художественные, концертные, репертуарные — по развитию Собора ты, как художественный руководитель, ставишь, исходя из особенностей этой культурной институции? Это и храм с его уникальной акустикой, и концертный зал, и орган, и особая «география»: по сути, остров в городе-острове. В чем ты видишь свою миссию?

ВТ | Когда я пришла в собор, меня уговорили, буквально заставили взять на себя руководство концертной работой. До этого все ограничивалось дневными концертами с одной и той же программой. В основном были мини-концерты для туристов: зашли, посмотрели, им сыграли и «до свидания».

Мы провели конкурс на замещение двух вакантных должностей титулярных органистов. Победили замечательные музыканты, которые работают у нас уже пять лет: Евгений Авраменко и Мансур Юсупов.

АУ | Они играют каждый день? Еще и следят за инструментом?

ВТ | Они играют по очереди. Их двое, потому что одному справиться с таким объемом работы невозможно. Мы провели в прошлом году 274 концерта.

Выстроили концертный сезон, проводим несколько фестивалей. Весной, с 21 по 31 марта — «Баховские дни». Фестиваль «СовершенноЛетние концерты» («Л» с большой буквы) длится все лето.

Фестиваль «Орган плюс», который сопровождает конкурс, вырос в самостоятельную составляющую концертного сезона; «Шедевры мировой классики» (он был еще до меня и посвящен дню рождения собора), «Декабристские вечера», «Выставка одной картины из Третьяковской галереи».

Есть еще однодневный фестиваль «Ремесло экстаза»: он проходит во Всемирный день философии. Это тоже моя задумка. Здесь похоронен Кант, сюда приезжают со всего мира поклонники Канта: люди, которые интересуются и занимаются философией. И мы целый день — это всегда третий четверг ноября — посвящаем Философии. Это и лекции, и концерты с определенной философской темой, которая каждый год меняется.

Часть фестивалей поддерживается местными властями: «Орган плюс», «Шедевры мировой классики».

Так выстроилась структура нашей работы: фестивали, как бы перетекающие из одного в другой, и повседневная концертная жизнь. Главное — то, что большое количество органистов со всего мира выступает в Кафедральном соборе со своими программами, творческими проектами.

АУ | Тем более что логистика удобная: можно приезжать из Европы на машине.

ВТ | Так было до недавних событий и ограничений.

Фото из личного архива В. Таривердиевой

Органный конкурс

АУ | Все, что ты рассказываешь, важно еще и потому, что ты привлекаешь внимание к органу, органистам, органному делу. Ведь орган — инструмент европейский, не российский, и по отношению к отечественной органной культуре всегда было немало скепсиса.  По сути, конкурс имени Микаэла Таривердиева стал флагманом органного движения в России, наряду с органным конкурсом в рамках Всероссийского музыкального.

ВТ | Благодаря нашему конкурсу, который проходит больше 20 лет, я близко общаюсь с мировым органным сообществом и могу сравнивать, готова обсуждать состояние органной культуры в нашей стране.

Когда мы начинали в 1999, это была скромная составляющая нашей музыкальной жизни — сейчас это очень яркая ее страница. Выросло несколько поколений замечательных органистов, в том числе благодаря нашему конкурсу. Укрепились органные кафедры в вузах, стало больше студентов-органистов. Появился опыт общения с коллегами из-за рубежа: я имею в виду мастер-классы. Например, мы проводим «Органные ассамблеи»: мастер-классы двух органистов — из Германии и Франции. В этих странах две великие органные школы, причем разные. В этом году мастер-классы проведут российские органисты, поскольку по известным причинам мы не сможем пригласить иностранцев.

За 20 с лишним лет проведения конкурса Таривердиева органная культура в России шагнула далеко вперед. Наша органная школа выдвинулась на серьезные позиции в мире. Многие наши лауреаты работают в Европе. Алина Никитина, лауреат первой премии VIII конкурса, сейчас в Швейцарии. Могу назвать еще несколько имен.

АУ | Но есть и проблемы. Например, мы знаем, что в органном мире есть место и клановости, и цеховой ревности. Органов немного, не в каждом зале они есть. У каждого инструмента (так было раньше, по крайней мере) есть титульный органист, вокруг которого образуется некая группа. И «чужаков», органистов из других групп, они к «своему» органу не подпускают. Все существуют обособленно.

ВТ | Я знаю об этом. Раньше были фигуры, которые действительно задавали такую клановость. Но сейчас ее стараются преодолеть, благодаря появлению большего количества инструментов и большего количества органистов.

Самые заметные центры органного искусства в России — конечно, Москва и Петербург. В Москве несколько органов. Еще — Челябинск, Красноярск, Томск, Тюмень, Казань: там замечательный инструмент.

В Екатеринбурге очень активен Тарас Багинец, там тоже прекрасный орган. Но поскольку он стоит в главном зале филармонии — одном из ведущих концертных залов России, там, как и в зале Чайковского, органные концерты проходят редко.

И, безусловно, Калининград.

Приношение Микаэлу Таривердиеву

АУ | Прошедший 2021 был годом 90-летия Микаэла Таривердиева. Мне кажется, что популярность музыки Таривердиева не зависит от памятных дат. Его музыка присутствует в музыкальном пространстве постоянно, в основном благодаря твоей деятельности (я не имею в виду песни и музыку кино, популярность которой уже ни от кого и ни от чего не зависит). Но все-таки, какие идеи ты вкладывала в подготовку и проведение Года Таривердиева? И что скажешь о его итогах?

ВТ | К сожалению, нам сильно мешала пандемия. Скажем, было запланировано три концерта в «Зарядье». Два из них состоялись, но при 50-процентной заполняемости зала, а один был перенесен, так как именно на той неделе, на которую он был запланирован, в Москве отменили все концерты. В «Зарядье» были представлены разные грани творчества композитора: от органного, симфонического и камерного — до популярной музыки.

Концерты проходили и в Петербурге, и в других городах. Продолжаются они и в этом году. Я недавно вернулась из Екатеринбурга, где в театре Музкомедии поставили притчу по произведениям Микаэла Таривердиева «Ты не прощайся». В ней собрана разная музыка: от популярных песен до монооперы «Ожидание». Все выстроено в одну историю; специально создано драматическое действо, которое поставил Филипп Разенков: это его идея, его инициатива. Получился очень необычный спектакль. Мне кажется, то, что так экспериментируют с музыкой Микаэла Леоновича, тоже дорогого стоит.

Слава Богу, интерес к музыке Микаэла Леоновича сохраняется.

АУ | Есть ли задачи и планы, пока еще не реализованные?

ВТ | Хотелось бы, чтобы чаще ставились и вошли в репертуар театров оперы и балеты Микаэла Леоновича. Скажем, моноопера «Ожидание» востребована, но у него же и помимо нее блестящее оперное наследие: «Граф Калиостро», «Женитьба Фигаренко». Оперу «Кто ты?» очень хотел поставить в прошлом году в Новосибирске Дмитрий Юровский, но почему-то ему это не удалось. Может быть, Дмитрий вернется к этой идее. И балеты… Еще в конце 80-х «Девушку и смерть» сняли с постановки за несколько дней до премьеры, и публика до сих пор так и не увидела этот балет.

Оттепель

АУ | Каждый из нас живет одновременно разными временами. И прошлым, и настоящим. Есть время сегодняшнее, где мы реализуем себя. Но у каждого есть свое особо памятное время: для кого-то 70-е, для кого-то 90-е… Родители, воспитание, учеба, работа. У тебя тоже наверняка есть такое время. Но ты живешь и временем Микаэла. А это…

ВТ | Оттепель.

АУ | Это время наших родителей, и мы в любом случае наследники оттепели, потому что мы — следующее поколение.

ВТ | Да, мы дети оттепели. Мы ее застали.

АУ | Это время тебя заряжает?

ВТ | И заряжает, и придает силы. Это совершенно потрясающее время и потрясающие люди — люди оттепели. Поколение Микаэла Леоновича.

АУ | Аксенов, Вознесенский, Войнович, Евтушенко…

ВТ | Битов, Ахмадулина, Губайдулина, Шнитке, Денисов, Щедрин, Гаврилин. Тарковский. А сколько художников!

В этих людях была мощная художественная сила. И свобода. Как бы их ни зажимали, они все равно выражали себя и то, что они хотели выразить. Вот это поразительно.

Фото из личного архива В. Таривердиевой

«Советская культура»

АУ | В 80-х годах ты работала в «Советской культуре», одной из центральных газет СССР, газете ЦК КПСС. И в моей жизни эта газета значила очень много. Там работала Далила Акивис, которая благословила мою первую большую публикацию. Мириам Игнатьева, Александра Тихоновна Дашичева, в 1989 ставшая первым главным редактором «Музыкального обозрения». И первая моя командировка была от этой газеты. Для меня «Советская культура» была тем же, чем и клуб Фрида в Доме композиторов, и Пушкинский музей, и многое другое — знаком времени.  Что бы ты сегодня могла сказать о том времени?

ВТ | Главное, что было присуще тому времени — огромный интерес к тому, что мы делали, и интерес людей к тому, что происходило в музыкальной жизни. Мы писали много, о разном, писали достаточно свободно. Было ощущение нашей востребованности. Этих публикаций ждали и читатели, и люди, о которых мы писали. Для них наши публикации значили очень много.

Сегодня такое даже представить невозможно.

Один фестиваль «Московская осень» чего стоил! Десятки композиторских имен. Премьеры Гаврилина, Свиридова, Таривердиева, Шнитке, Денисова, Губайдулиной.

Тогда же я познакомилась с Валерием Гергиевым. Однажды, приехав в Москву, он зашел в редакцию, мы побеседовали. Говорили о том, что в Ереване, где он в начале 80-х был главным дирижером оркестра, от него практически отказались. Тогда он пришел к Хренникову, и Тихон Николаевич помог ему.

АУ | Да, я помню его сидящим в приемной у Хренникова. Секретарем Тихона Николаевича была Калерия Николаевна Долуханян.  А кто еще тебе запомнился из тех музыкантов, с которыми ты общалась?

ВТ | Борис Покровский, Зара Долуханова, Федосеев, Спиваков — он тогда начинал с «Виртуозами», Башмет. «Декабрьские вечера» гремели. А гастроли, а последний концерт Мравинского в Москве!

АУ | И последние концерты Гилельса, и концерты Рихтера… Все это было темами твоих статей, материалов?

ВТ | Это была жизнь, которой все мы жили. Это была наша среда, и мы были частью этой среды.

Вспоминаю концерт Нью-Йоркского симфонического оркестра с Зубином Метой: 1977 год, я — студентка первого курса Гнесинки.

АУ | А я в 1974 прорвался на Ла Скала. Прорвался очень хитро. У меня был приятель Женя Гроссман, немного старше меня: он меня, кстати, привел в клуб юных искусствоведов Пушкинского музея, где я провел свою юность… И вот приехал Ла Скала. В Большом театре давали «Симона Бокканегру», туда бесполезно было даже пытаться попасть. А в консерватории исполняли «Реквием» Верди с Аббадо, Гяуровым, Паваротти. Правда, для нас эти имена тогда мало что значили. Мы подошли к ступенькам, которые ведут в фойе Большого зала консерватории, меня мой приятель хватает за руку и говорит: «Пошли!» Мы встроились между каким-то мужчиной, который шел впереди, и шедшими за ним женщинами, которые шли чуть сзади. Когда мы между ними приблизились к билетерше, они его спросили: «Это с Вами?» Он кивнул, потому что думал, что за ним женщины. Оказалось, это был Хренников и его жена. И кто-то еще. Мы рванули наверх. За нами, конечно, никто не погнался.

ВТ | А я помню концерт Аббадо с Викой Мулловой в Большом зале консерватории. Это было намного позже. У них к тому моменту уже был сын. Она играла концерт Брамса. Не помню только, с каким оркестром.

До этого я написала статью «Соло на вершине», посвященную Вике. Замечательная была публикация, первая после ее отъезда. Ко мне приехала ее мама, мы проговорили часа четыре. Она подарила мне записи Вики, и Микаэл Леонович под впечатлением от ее игры написал Второй скрипичный концерт.

А в тот приезд, о котором рассказываю, они пришли к нам в гости: Вика с еще грудным Мишей и ее родители. Но без Аббадо.

Кроме того, что мы писали, мы еще и редактировали огромное количество материалов. Я, например, гораздо больше редактировала, чем писала. Не помнишь, на скольких полосах выходила «Советская культура»? На восьми?

АУ | На 16. Полоса формата А2, а разворот А1. Как «Коммерсант». Когда ее складывали, она была очень толстая. А какие-то цензурные ограничения в работе существовали?

ВТ | Существовали неписаные правила. Когда я пришла работать в газету, я о них не подозревала, и моя первая статья, посвященная фестивалю «Московская осень», оказалась скандальной. Из-за нее Хренников требовал уволить меня из газеты.

АУ | Почему?

ВТ | Я написала о премьере «Севастопольской симфонии» Бориса Чайковского, о Втором струнном квартете Шнитке, о чем-то еще, а в конце добавила: «А также прозвучали произведения Хренникова и Щедрина». На следующий день после выхода статьи Хренников звонил главному редактору и требовал, чтобы меня уволили. Но главный меня отстоял.

Почему же статья вышла в таком виде? Дело в том, что Александра Тихоновна Дашичева, которая заведовала отделом музыки и хореографии, была на больничном, статью не прочла, и она проскочила в номер практически «с колес». Это был 1981, мой первый год работы. И первое положительное упоминание Шнитке в прессе.

Зато я на следующий день стала знаменитой.

Да, были правила: нужно было в первую очередь писать о Хренникове, о героях соцтруда, соблюдать иерархию, писать в соответствии с ней. Я же как человек, только что пришедший со студенческой скамьи, эти вещи недопонимала, вот и позволяла себе…

АУ | Тогда иерархическую лестницу спускали сверху, но все равно все средства массовой информации выстраивали свои иерархии. Были списки: об этом писать, об этом не писать…  А ты могла бы сравнить музыкальную жизнь тех лет и сегодняшнюю?

ВТ | Я бы сказала, что в то время музыкальная жизнь была гораздо более насыщенной внутренне.

АУ | Но ведь концертов было во много раз меньше, чем сейчас…

ВТ | Но было «сообщество посвященных». И какая бы государственная иерархия ни существовала, все равно все знали, кто такой Шнитке и где его играют, несмотря на то что его нельзя было упоминать в газетах. Или Губайдулина, или Денисов. При отсутствии интернета все мы знали, что и где происходит. Можно относиться по-разному к тому времени, к тому Союзу композиторов, но он выстроил систему, при которой исполняли всех. В той статье, за которую Хренников хотел меня уволить, я написала, что отменили исполнение симфонии Корндорфа по каким-то техническим причинам. То есть мы знали о появлении новых имен, следили за всеми процессами, общались на эти темы…

АУ | Как сегодня относиться к тому, что было тогда? С сожалением или философски?

ВТ | Я вспоминаю то время с сожалением.

Было сообщество, внутри которого были свои интересы, традиции, взаимодействие, общение, солидарность, взаимопонимание. Сегодня событий несравнимо больше, а такого сообщества нет. Ощущение общности утрачено. Но мы его несем в себе и с ним продолжаем жить.

«МО»

«Музыкальное обозрение» в социальных сетях

ВКонтакте    Телеграм