От тителевской «Снегурочки» кто-то ждал сказку: о Морозе, Снегурочке, Весне, Леле, Купаве, Берендее — то ли новогоднюю, то ли весеннюю. Кто-то ждал продолжения традиций, заваленных штампами. Кто-то искал сравнения со «Снегурочкой» Чернякова, поставленной в Париже за месяц до премьеры в Большом (не самой удачной работой режиссера).

Но вряд ли Титель думал об этом.

Титель — режиссер, который ставит вопросы и ищет пути их решения, ответы, разгадки в мире русской оперы. Об этом его постановки последних лет: «Война и мир», «Борис Годунов», «Пиковая дама», «Хованщина», «Чародейка», «Любовь к трем апельсинам», «Влюбленный дьявол».

Но Титель всегда — нравится это или нет — ставит спектакли в диалоге с сегодняшним днем. Днем трудным, в котором есть и трудные проблемы, и трудные решения: жизнь молодых и старых, конфликт поколений и попытки обретения гармонии, политика и поиски вечного, самоотречение и подлость, правда и воинствующая ложь, справедливость и несправедливость, хрупкость добра и неизбежность зла. Есть толпа и личность, любовь и нелюбовь, художник и власть.

Кажется, что именно в этих категориях мыслит режиссер, и с этими размышлениями подходит к любой опере.

У Тителя время всегда сжато — все происходит здесь и сейчас, время творится сию минуту.

У Тителя всегда есть ирония. Блеснет из-под очков лукавый взгляд, ироничная улыбка засветится на краешках губ… и всегда остается надежда. Даже при самых трагических исходах. А «Снегурочка» — трагедия. Гибнет Любовь, гибнут влюбленные, гибнут Другие — Снегурочка и Мизгирь, те, кто не вписывается в правила, заведенные Богами и охраняемые Берендеем, Гибнут две Личности: не нужны они берендееву укладу.

Их гибель, исчезновение утонут в ликовании и последующим за ним размеренным бытием по заведенному веками порядку.

Мизгирь
«Как вешний снег, растаяла она.
Обманут я богами!
Это шутка жестокая судьбы.
Но если боги обманщики,
не стоит жить на свете»

(убегает на Ярилину гору и бросается в озеро)

Царь
«Снегурочки печальная кончина
И страшная погибель Мизгиря
Тревожить нас не могут. Дочь Мороза,
холодная Снегурочка погибла.
Пятнадцать лет на нас сердилось Солнце.
Теперь, с ее чудесною кончиной,
вмешательство Мороза прекратилось.
Веселый Лель, запой Яриле песню
хвалебную, а мы к тебе пристанем».

И придворный поэт Лель в образе, слегка напоминающем поэта Есенина, сцепив зубы, сглатывая комок (и мы это видим), запевает финальный хор на 11/4.

«Свет и сила,
Бог Ярило,
Красное солнце наше,
Нет тебя в мире краше».

Снег идет на сцене весь спектакль. Не прекращаясь.

Снег завалил землю, линии электропередач, по которым уже давно не идет ток, чертово колесо по самые верхние кабинки.

Из окружающей тьмы на сцену выходят люди, берендеи и исчезают во тьме. А снег все идет и идет.

По Островскому 16 или 17 лет назад случилась шалость между Морозом и Весной.

Весна
«Хоть стыдно мне, а надо признаваться
пред птицами: сама я виновата,
что холодно и мне, Весне, и вам.
Шестнадцать лет тому, как я для шутки
и теша свой непостоянный нрав,
изменчивый и прихотливый, стала
заигрывать с Морозом, старым дедом,
проказником седым; и с той поры
в неволе я у старого. Оставить
седого бы, да вот беда:
у нас со старым дочка есть —
Снегурочка. В глухом лесу,
в трущобах непроходных,
в нетающих лединах возращает
старик свое дитя. Любя Снегурку,
жалеючи ее в несчастной доле,
со старым я поссориться боюсь;
а он и рад тому: знобит, морозит
меня, Весну, и берендеев. Солнце
ревнивое на нас сердито смотрит
и хмурится на всех, и вот причина
жестоких зим и холодов весенних».

Боги согрешили.

Они совершили ошибку, исправить которую можно только жертвоприношением плода этой ошибки.

Грешат ли Боги? Грех — не из их лексикона слово. Они безгрешны.

Но вот с того момента жизнь пошла по пути энтропии. Началась нескончаемая зима.

(Премьера оперы в Большом театре состоялась в 2017, ровно за год и один день до открытия в России ЧМ по футболу).

Берендей у Тителя — провидец, хитрый, лукавый.

Сильна власть Берендея. Ставка Берендея — в заржавевшем вагоне поезда (известные персональные поезда — у Ким Ир Сена с Ким Чен Иром, Императорский у Николая II, где он подписал отречение от престола, «Пасхальный Сапсан» у Гергиева).

17 лет берендеи живут, не обращая внимания на то что холод проник в них, не замечая никаких катастрофических перемен вокруг.

Продолжают петь те же песни что и 20, и 30, и 50 лет назад: про весну, цветочки, птичек, славят царя. А снег все идет и идет. Вот это несоответствие стало для некоторых критиков поводом для иронии над режиссером. И ирония остановила мысль.

Однако вряд ли режиссер с таким опытом, с глубокими постановками мог натворить столько глупостей и открыть их зрителям.

Любой ценой Берендей должен сохранить власть (догадавшись как исправить ошибки Богов и предупреждая возможный бунт своего народа).

Берендей
В сердцах людей заметил я остуду,
Не вижу в них горячности любовной,
Исчезло в них служенье красоте,
И видятся совсем иные страсти.
Кажись бы, я сейчас… Эх, старость, старость!

Бермята
Великий царь, я горю пособить
Не вижу средств.

Царь
А средства быть должны,
Подумай-ка, Бермята!

Один Берендей правит всем и вся — несменяемый правитель, он волен женить, судить, казнить, миловать.

Царь
«Честной народ, достойна смертной казни
Вина его, но в нашем уложеньи
Кровавых нет законов, пусть же боги
Казнят его по мере преступленья;
А мы судом народным Мизгиря
На вечное изгнанье осуждаем…»

Народ
«Да здравствует премудрый,
Великий Берендей!
Владыка среброкудрый,
Отец земли своей!
Царь премудрый наш,
Славный Берендей!
Ты на счастье нам
Здравствуй, царь, во век!».

Снегурочка с Мизгирем — организованная ритуальная жертва для спасения власти.

Бермята
Царь премудрый,
Издай указ, чтоб жены были верны,
Мужья нежней на их красу глядели,
Ребята все чтоб были поголовно
В невест своих безумно влюблены
А девушки задумчивы и томны…
Ну, словом, как хотят, а только бы были
Любовники.

Царь
Весьма не хитрый способ;
А пользы-то дождемся?

Бермята
Никакой.

Царь
К чему ж тогда указы?

Бермята
Перед Солнцем
Очистка нам: приказано, мол, было,
Не слушают, так их вина, нельзя же
По сторожу ко всякому приставить.

Царь
Придумано неглупо, но некстати;
Мольбами лишь смягчают гнев богов
И жертвами. Бессонницей томимый,
Продумал я всю ночь до утра вплоть,
И вот на чем остановился.
в Ярилин день, в лесу заповедном,
велим собрать, что есть в моем народе,
девиц-невест и парней-женихов.

Бермята
Великий царь счастливых берендеев!..

Берендей
Соединим их всех союзом брачным;
на солнечном восходе пусть сольются
в единый клич привет ему навстречу
и брачная торжественная песнь.
Годной нет…

Бермята и Берендей
Угодней нет Яриле-Солнцу жертвы!

В финале на сцене разворачиваются в зал вместо солнца включаются стадионные прожекторы. Вспыхивает свет, изливается на зрителя, и в нем исчезает Снегурочка.

Берендеи, ликуя, приветствуют искусственное солнце

За этим исступленным ликованием не видно ни сострадания, ни трагедии, ни смерти, ни любви. Патриотический крик, ожидание новых побед, победных поражений, впереди — ликование страны на стадионах и у экранов от предстоящего в России домашнего чемпионата мира по футболу.

Спектакль Александра Тителя «Снегурочка» — о неотвратимости выбора пути. Куда мы идем — за природой, за свободой, за любовью, за творчеством, за властью — свободны ли мы в выборе пути? Или суждено исполнять ритуалы заведенного навечно круговращения в природе?

«Снегурочка» Тителя — это многослойный мета-текст, который нужно читать и читать, погружаться в смыслы, выплывать среди них в поисках ответов на вопросы и новых смыслов в разгадке старых. Искать обоснования или оправдания собственных поступков, слов, деяний, любви или нелюбви.

Берендеи выходят из тьмы на арену, на ристалище, где происходит жизнь. Они выходят из глубин бесконечной дали и темноты, они появляются как бы из небытия, неся бытие, и неожиданно они теряются во мгле, в темноте или в прошлом, или в дремучей непроглядной тьме, или в глубинах и далях истории.

На афише оперы изображена лужица в снегу в форме буквы «С».

А где Снегурочка?

Она утонула. Растаяла.

Параллель Бориса Юхананова

«Катаклизмы с театром, особенно с криминальным налетом, проявляют абсурдность нашей жизни в России. Каждый раз как будто кто-то запустил волшебный волчок, и лучи этого волчка при помощи провокационных событий, связанных с театром, начиная от новосибирского дела “Тангейзера” и завершая сейчас страшными нападками на ведущих персон нового московского театра, постепенно проводят луч по всей ситуации, проявляя страшный раскол, разрыв в сознании страны. Это результат всей жизни совка и постсоветского пространства, чудовищный холод, такая мерзлота, которая является следствием всей жизни нашего отечества на протяжении ста лет. Это столетняя мерзлота сознания, чудовищная невменяемая толщина холода и жесткости. Жесткость давит изо всех щелей. Когда ты говоришь о милосердии, сопереживании, презумпции невиновности, ты понимаешь, что холод, идущий от этой столетней мерзлоты, которой охвачено наше отечество, является одной из основных и тяжелейших наследных болезней всей страны. Как с ним бороться, неизвестно. Но все равно необходимо долбить теми инструментами, которые у общества есть, чтобы этот холод пробить, конечно».

Эхо Эжена Ионеско (1979)

«Для меня все невыносимее оставаться равнодушным. Я не могу больше вынести что исчезают цивилизации, что гибнут нации, что сокрушаются и распыляются общества, что целые вселенные пылают и рушатся. У меня всегда было апокалиптическое понимание, переживание истории. Может быть, это из-за моего христианского воспитания, но кажется, дело больше в современных событиях. Мы всегда переживаем апокалиптическую эпоху, в любой момент истории совершается апокалипсис, но временами все становится особенно явственным, особенно очевидным. У меня такое впечатление, что мир идет к катастрофе… Весь мир играет с апокалиптической опасностью. Людей и мучит и вместе соблазняет этот близящийся конец, который они похоже хотят ускорить. Разве они не заигрывают с ним?..

Можно считать, — говорил Ионеско в Сен-Гальской речи в 1979 году, — что в своем большинстве мир состоит из духовно, метафизически ампутированных, ущербных индивидов. Я громко повторяю, что все это вызванного засилием политики. Политика наверное и есть дьявол. Она зло. Она мощно служит упрочению зла”.

…Политика, сделавшись самоцелью, борьбой биологической витальности за лидерство ради лидерства, а также спорт, ставший наряду с политикой главным развлечением масс, — два занятия, доступные для духовно ампутированного человека, новый опиум народов, лишают искусство питательной среды и простора. “Мы живем, — говорил Ионеско 15 июня 1979, — в хаосе, которым никто не доволен, где распоясались и свирепствуют не доросшие до рациональности, самые низменные, самые корыстные, самые зловещие в своей слепоте силы…

…Государство стало чудовищной машиной, которая расплющивает личности. Государство это смерть. Гипертрофированное государство не отречется без принуждения, без нашего бунта, решительно доведенного до победного конца. Будучи агентом смерти, государственная власть не знает убыли, она погибнет лишь от силы, силой выброшенная в мусорный ящик. Она ведет к гомогенности, к энтропии, к смерти”. Под государством общество превращается в толпу. Сегодня массы во всем мире питаются эрзацами культуры, “как во время войны, когда пили эрзац кофе и подслащали его сахарином вместо сахара”».