Новые пространства, новые имена, новые связи, новый уровень Дягилевского фестиваля

Стоило ждать два года…
Новые пространства, новые имена, новые связи, новый уровень Дягилевского фестиваля
Фото Марина Дмитриева

С 11 по 20 июня 2021 прошел Дягилевский фестиваль искусств. Он состоялся после двухлетнего перерыва, вызванного пандемией covid-19. Обозреватель «МО» К. Бабурина считает, что пандемийная пауза пошла фестивалю на пользу.

Словом и делом

Он вернулся. Дягилевский фестиваль компенсировал себе и зрителям пропущенный 2020 год и снова поместил Пермь в эпицентр самых отборных событий культурной жизни страны. Он шел свои обычные одиннадцать дней (11 по 20 июня 2021) под многолетним своим лозунгом «Не спать». Только в ущерб сну можно было успеть на десятки ивентов основной программы, особенно если добавлять к ним мероприятия фестивального клуба.

В этом году фестиваль взял на щит еще один сквозной девиз: «Любовь» – растиражировано на сувенирной продукции куда обильнее, чем «Удиви меня» и то же «Не спать».  Художественный руководитель Дягилевского Теодор Курентзис подменяет рассуждениями о любви рассуждения о музыке настолько часто, что ловить его на этом уже скучно. Но в этом году пафос фестивальных лозунгов не фальшивит. Дягилевский берет не только профессионализмом участников и эксклюзивностью программ: едва ли не больше всего подкупает та любовь, с которой он сделан. Ее нельзя ни сымитировать, ни приобрести за спонсорские деньги.

Лозунги здесь не расходятся с делом. Огромный актив Дягилевского – внятная концепция, которая не сводится к антрепренерскому кредо Сергея Дягилева «удиви меня». Дягилевский – это актуальность, духовность и сочетание демократичности с элитизмом. Актуальность включает в себя концентрацию на современном искусстве в разных его видах плюс обращение к старинной музыке – а кто скажет, что она не актуальна? Духовность – вечная ценность и любимый конек Курентзиса, и здесь она внеконфессиональна, так что подходит всем. А демократичность и элитизм перетекают друг в друга так незаметно, что никогда точно не знаешь, на какой стороне находишься.

Амбициозный набор уважающей себя и уважаемой институции – а Дягилевский пермские власти ценят настолько, что разрешили 100%-ную рассадку на всех мероприятиях фестиваля при действующем в крае ограничении 75%.

Открытие фестиваля. Фото Никита Чунтомов

Через границы

Дягилевский славится международными проектами из серии «не пытайтесь повторить это самостоятельно» (спектакли Уилсона и Кастеллуччи, сольные концерты на волнах Мартено и так далее). Пандемия на какое-то время усложнила приезд иностранных артистов, но теперь уже видно, что при желании карантинные барьеры преодолимы. Вообще фестиваль прошел по плану, был отменен только один концерт – выступление мультиперкуссиониста Петра Главатских с программой «Человек-барабан», который планировался на 11 июня. Заявленные иностранные участники приехали все, начиная от польской сопрано Агнешки Адамчак (она солировала в «Зиме священной 1949 года» Леонида Десятникова на открытии фестиваля вместе с контратенором Андреем Немзером) и заканчивая Андреасом Мустукисом, композитором-резидентом musicAeterna, который по сумме исполненных на фестивале произведений мог бы считаться его хедлайнером вместо официально назначенного таковым Десятникова.

Авторский вечер Леонида Десятникова. Фото Андрей Чунтомов

Хронологически первым варяжским проектом стал перформанс «Double Helix» от нидерландской танцевальной компании, носящей имя своей основательницы Нанин Линнинг. Название работы, созданной в 2019 году для Германии и перенесенной в новый, в прежние сезоны не освоенный цех Д1 завода Шпагина, переводится как «двойная спираль» (ДНК). Перформанс, организованный как променад, в визуально отточенных формах осмысляет идеи биоинжиниринга, демонстрируя артистов в причудливых костюмах или в соединении с изощренными декоративными устройствами. Обилие помещений на заводе Шпагина позволило прокатывать «Double Helix» четыре дня, с 10 по 13 июня, по три показа за вечер, параллельно другим мероприятиям фестиваля в других цехах.

Double Helix. Фото Gyunai Musaeva

16–17 июня в том же Д1 демонстрировался еще один привозной перформанс – «Superposition» японского художника и электронного композитора Рёдзи Икеда, тоже уже опробованный в Европе (создавался для Франции в 2012). Автор заявляет изощренную концепцию на стыке физики и информатики и реализует ее с помощью такого обилия информации с видеоэкранов и такой массы звука (на входе выдавали беруши), какое не вмещается в обычное тело зрителя начала XXI века.

Superposition. Фото Никита Чунтомов

А на сцене Пермского академического Театра-Театра 18 и 19 июня прошли два показа диптиха «Пропавшая дверь»/«Потерянная комната» бельгийской танцевальной компании Peeping Tom, созданного для Нидерландского театра танца (NDT I) в 2013-2015 годах: первую часть ставил отец-основатель труппы Франк Шартье, вторую – мать-основательница Габриэла Каррисо (у нас ее любят писать как Карризо, но она аргентинка, правила английской транслитерации к ней неприменимы). В сумме получилось единое высказывание, в котором зубодробительная сложность переплавляющихся друг в друга пантомимы, хореографии и акробатики нужна, чтобы воплотить нежность и хрупкость человеческих отношений.

Перформативные практики

Так уж повелось на Дягилевском, что всё, не относящееся строго к опере, балету или концерту, здесь называется перформансом. В случае с «Zero Point» Алексея Ретинского термин оправдан. Однократное действо в цеху №5 завода Шпагина объединило в себе треки с одноименного альбома Ретинского в объемном многоканальном звучании, его игру на дудуке, видеоарт от компании NOIR Films, танец петербургской хореографки Лилии Бурдинской (она ставила «Распад атома» на фестивале 2017 года) и голоса женского вокального квинтета musicAeterna 4 (ошибки в цифре нет, название отдает дань изначальному составу коллектива). Как и «Суперпозиция», «Нулевая точка» имеет дело с амбивалентностью восприятия перегруженных органов чувств: видеоряд играет со зрением, не давая однозначно определить, огонь или вода на экране, материя или энергия; звуковое полотно проделывает те же шутки со слухом, апроприируя шум дождя за стенами и превращая индустриальные фрагменты партитуры во встречу с заводскими призраками.

Вечером 19 июня состоялся перформанс с выпендрежно-типографическим названием //_diffusio.extensio от композитора Николая Попова и режиссера Юрия Квятковского с участием фолк-ансамбля «Комонь», струнного квартета Vacuum Quartet и четырех отдельных инструменталистов. Пол цеха №5 залили водой, в воду нужно было заходить всем музыкантам, кто не квартет, по периметру поставили истерически мигающие красные лазеры, а участников квартета посадили в люльки телескопических промышленных подъемников и бесшумно перемещали в воздухе прямо во время игры. С мероприятий Дягилевского редко уходят до окончания. С этого уходили толпами.

//_diffusio.extensio Николай Попов. Фото Gyunai Musaeva

Практически спонтанно, без предупреждения в программу фестиваля впрыгнул перформанс «Girls Just Wanna Have Fun» режиссера, чье имя фестиваль указывает как Nina Wørb. Он прошел в ночь на 19 июня: в небольших помещениях переходов завода Шпагина медитативно двигались танцовщицы, а волшебная световая партитура Дарьи Корзюковой преображала пространство, создавая то мост над пропастью, то иллюзию лишних уровней в помещении, то дневной свет за окном среди белой, но все же сумрачной пермской ночи.

Завяжи мне глаза

Главный специалитет Дягилевского – ночные концерты. В 2021 году их на фестивале было больше, чем вечерних: 10 против 8, а если учитывать офф-программную вечеринку Diaghilev Festival Party, то даже 11.

Joonas Ahonen, фортепиано. Рецитал. Фото Никита Чунтомов

Из них только один концерт был в формате gala, что на Дягилевском значит: в Доме Дягилева, в темноте, с возможностью зрителям сесть или лечь на мягком ковре прямо вокруг исполнителей, без заранее объявленной программы. Три пианиста – Антон Батагов, Вадим Холоденко и впервые участвующий в фестивале финн Йоонас Ахонен – играли 12 июня, соответственно: Антона Батагова; Дьёрдя Лигети; Томаса Адеса и Карла Вайна. Все трое исполнителей получили на фестивале и отдельные выступления. На концерте Ахонена в Органном зале 11 июня прозвучали российские премьеры «To an Utterance – Study» Ребекки Сондерс и «Питер Паркер» Бернхарда Гандера. Антон Батагов 13 июня презентовал в цеху №5 свой новый альбом «Оптический обман» с песнями на стихи Пушкина и Хармса: тяжеловесный апломб баритона Александра Коренкова уравновешивался взрывной энергией скрипачки Аси Соршневой. Вадим Холоденко в тот же день в ДК имени Солдатова сыграл «Когда мы едины, мы непобедимы» Фредерика Ржевски – а две недели спустя композитор скончался, и теперь этот концерт вспоминается как прощание.

Вы такой загадочный

Формат, при котором зритель заранее не знает, что услышит, и получает программу только после концерта, фестиваль назвал «энигма» и распространил с гала на другие ночные концерты. И убивает тем самым двух зайцев: во-первых, слушатели не нарушают мистическую ночную атмосферу, под свет телефонов разыскивая в шуршащих программках названия произведений; во-вторых, отношения аудитории с музыкой выстраиваются с чистого листа — восприятие слушателей не опирается ни на какой контекст, у них есть только собственные уши, слуховой опыт и то, что звучит здесь и сейчас.

Энигмами стали почти все ночные концерты в Пермской художественной галерее – квинтэссенция элитарности и неудобства, помноженных на духовность. 11 июня там выступил со своими фирменными греческими церковными песнопениями хор musicAeterna byzantina под управлением Антониоса Кутруписа, а 18 и 19 июня концертный хор Пермской оперы Parma Voices под управлением главного хормейстера театра Евгения Воробьева исполнил программу из современной духовной музыки, частью которой стала отечественная премьера Kyrie из Мессы a cappella финского композитора Эйноюхани Раутаваара. Программа «Псалмы» 15 июня формально энигмой не была и в самом деле включала зачитывание религиозных текстов актрисами Ольгой Баландиной и Аллой Казаковой, но анонсировалась предельно загадочно. Из общей линии выбился только концерт виолончелистов musicAeterna Алексея Жилина и Мириам Пранди, сыгравших 12 июня сюиты Баха (вместе с Евгением Румянцевым и Раббани Алдангором они сыграли сюиты Баха и на вечернем концерте в Органном зале 18 июня).

Parma Voices Choir, ночной концерт. Фото Gyunai Musaeva

В формате энигмы Parma Voices исполнили и свой вечерний концерт 14 июня на заводе Шпагина, на котором прозвучала мировая премьера «Приидите, поклонимся» Мераба Гагнидзе (на грузинском языке) и целый ряд российских премьер: Псалом 28 Георга Пелециса, Introitus из Реквиема Карла Рютти, «Чаша в псалмах хора хоров» Александра Кнайфеля. Самый большой из фестивальных цехов – и в нем тесный круг поющих a cappella людей: настоящий вызов представлениям и о камерности, и о масштабности.

Шоу должно разрастаться

Тот же громадный цех, литера А, стал площадкой для трех главных концертов фестиваля. Эти три энигмы по итогу превзошли даже концерты открытия и закрытия фестиваля, на которые планово съезжалась столичная пресса. Несмотря на отсутствие громкого пиара, риска не было: фамилия Курентзиса в любом случае не оставила бы эти мероприятия без аудитории.

Концерт хоров musicAeterna и musicAeterna byzantina 12 июня назывался «Lux Aeterna»; два дирижера, Курентзис и Кутрупис, отрабатывали собственный и слушательский запрос на духовно-мистериальное действо, а «вечный свет» не только звучал в пении, но и репрезентировался в виде живого пламени свечей в руках у певцов.

12.06.21, Lux Aeterna. Фото Никита Чунтомов

Церемонией памяти Пауля Целана 13 июня фестиваль отметил 100-летие со дня рождения немецкого поэта. В концерте участвовали оркестр musicAeterna и целый ряд приглашенных артистов, включая трех декламировавших стихи актрис. В программе – специально написанные пьесы восьми композиторов: Владимира Раннева, Алексея Ретинского, Сергея Невского, Бориса Филановского, Андреаса Мустукиса, Эктораса Тартаниса и двух Курентзисов – Вангелино и Теодора. Композиторский дебют второго на собственном фестивале с двумя тихими нежными пьесами тоже стал событием тихим.

Казалось, что концерт с названием «Мистерия» 15 июня будет привычным отовариванием всего высокодуховного, когда вокруг благоухает ладаном вне зависимости от физического наличия источника запаха. А он оказался стильно срежиссированным аудиовизуальным действом с хорошей секулярной современной музыкой. Цикл песен на стихи Лорки «Древние голоса детей» Джорджа Крама сопровождался необязательным видеорядом, зато благодаря ему оказался единственным из многочисленных вокальных произведений, исполненных на фестивале, у которого были синхронные русскоязычные титры (англоязычная «Весна священная» сопровождалась титрами на языке оригинала, а о значении слов всех прочих песен, пьес и хоров оставалось только догадываться либо разбирать на слух). Теодор Курентзис дирижировал то ансамблем в одном конце зала, то оркестром в другом (музыку XX-XXI веков разбавила пёрселловская чакона для струнных, прозвучавшая как возвращение домой, к родному и любимому барокко), но и двух сцен концерту оказалось мало: на технической площадке у стены сыграл канцону Шаррино для флейты приглашенный солист Игнат Хлобыстин, а из гущи расположившихся на ковре слушателей из демократичной страты вдруг в полной темноте поднялся кларнетист Сергей Елецкий и сыграл lento из сонаты Денисова. Завершив ночь эффектной оркестровой пьесой Мустукиса «If I Die… She Said», Курентзис имел полное право быть довольным тем, как опроверг ожидания экстатичной паствы.

Mysteria. Фото Никита Чунтомов

Новое и старое

17 июня в Органном зале состоялся авторский вечер хедлайнера Десятникова. Алексей Гориболь и солисты оркестра musicAeterna играли киномузыку недавнего юбиляра под видеонарезку из фильмов, а тенор Тарас Присяжнюк спел «Любовь и жизнь поэта». Как контраст этому ироничному и элегантному событию на следующий день прошел концерт камерной музыки Андреаса Мустукиса в частной филармонии «Триумф», состоявший из запредельно сложных произведений, звериной серьезности подачи и пафоса визуального сопровождения (на экране то задумчиво перемещался андрогинный теодорообразный персонаж, то демонстрировалась целомудренно размытая гетеросексуальная эротика).

А закрывался фестиваль без лишних, да и вообще без каких бы то ни было слов: 40-й и 41-й симфониями Моцарта, прослоенными его же Масонской траурной музыкой. Народ мучительно вслушивался: что же скажет маэстро в своей интерпретации, какое же небо в алмазах продемонстрирует нам, грешным? Но музыка осталась музыкой: искусственным, пусть и изумительно искусным конструктом, созданным смертным человеческим разумом, – разумом, который способен помыслить и симфонию во всей ее структурной сложности, и божественное вдохновение, подсказывающее эти структуры. И как каждый сам приписывает любые значения абстрактным сочетаниям нот, так каждый волен приписать что угодно Дягилевскому фестивалю и его руководителю. Объективно одно: фестиваль стабильно вкачивает в Пермь колоссальную социальную и культурную мощь и, требуя от своих зрителей не расслабляться, щедро дает взамен уникальный опыт.

Учиться, учиться, учиться

Отдельная категория, к которой фестиваль щедр, – студенты его образовательной программы. В 2021 в нее вошли 23 человека, которым обеспечили мастер-классы с приезжавшими на фестиваль композиторами и с самим Теодором Курентзисом.

Выпускник предыдущей образовательной программы дирижер Фритьоф Дальгор привез на этот фестиваль российско-датский проект «Сказки Андерсена»: инструментальные пьесы на тему знакомых детских, а на самом деле то грустных, то страшных сказок исполнил петербургский МолОт-ансамбль.

Продолжается программа Women in Art, которую финансирует миллиардер Сейфеддин Рустамов и цель которой – увеличить присутствие женщин в считающихся «неженскими» профессиях культурной индустрии: дирижировании, продюсировании и так далее. Участница программы 2019 года продюсер Мария Андрющенко на этом фестивале реализовала танцевальную лабораторию No Man is an Island, где молодые композиторы и хореографы объединились и создали три экспериментальных произведения, исследующие тему границ в разных смыслах. Музыку исполнял вокальный ансамбль Content под управлением московской дирижерки Мэри Чеминавы.

Сергей Невский. Образовательная программа фестиваля. Фото Марина Дмитриева

Патриархат на марше

Две из трех пьес лаборатории были созданы женщинами: Полина Коробкова разъяла на атомы строчку из «Сказки о царе Салтане», а в работе Дарьи Звездиной положение певцов в пространстве играло большую роль, чем звучание. Но то, как женщины-композиторы обычно представлены на Дягилевском фестивале, выглядит инертно и для XXI века дико. Их почти нет в основной программе: в этом году – только одна пьеса одной авторки, и сыграл ее финский пианист; сам Курентзис за исполнением произведений женщин-композиторов не замечен. Чаще всего их имена возникают в таких учебных проектах (в предыдущие годы, например, ставились написанные женщинами оперы), в проектах маргинальных и малоосвещенных («Псалмы» проходили под музыку композиторки-электронщицы Виктории Харкевич, она же была в числе авторов музыки к «Girls Just Wanna Have Fun») или привозных (в числе создателей музыки к диптиху Peeping Tom – певица Эрудике де Бель).

Peeping Tom. Фото Андрей Чунтомов

В России такое программирование пока не воспринимается как безответственное – все по большей части верят, что мир музыки принадлежит белым мужчинам, преимущественно мертвым.  Но мир меняется быстрее, чем этого хотелось бы почитателям великих мужских имен, и скоро отсутствие женщин в пермских программах будет вызывать не просто вопросы, а недоумение и неловкость. Дягилев умел предвосхищать тренды и возглавлять их – фестиваль его имени еще успеет сделать то же самое, если посмотрит вперед уже сейчас.

Жизнь после развода

В этом году Дягилевский обошелся без опер и балетов, а также вообще без каких бы то ни было мероприятий на сцене Пермской оперы. Теодор Курентзис доброжелательно, но твердо пожелал театру независимого существования. Тем не менее, во всех информационных материалах фестиваля он указан как «проект Пермского театра оперы и балета», театр составил и издал фестивальный буклет, печатал фестивальную полиграфию и водрузил на фасад баннеры Дягилевского. За те десять лет, что Курентзис провел в Перми, театр и musicAeterna все равно проросли друг в друга, и демонстративно разрывать все связи все равно бы значило нанести повреждения самим себе. Красноречиво в этой связи выглядит активное участие в фестивале хора Parma Voices: Евгений Воробьев сам прежде пел в хоре musicAeterna и работал директором курентзисовского оркестра, а на должность главного хормейстера Пермской оперы пришел уже после ухода Курентзиса и Полонского из театра.

Фестиваль прошел блестяще – но и театр провел совершенно блестящий сезон. При этом на стороне Курентзиса были наработанные связи, магия имени и отсутствие конкуренции за время артистов со стороны иностранных институций (ибо Запад никак не выйдет полноценно из локдаунов). А в Пермской опере полностью сменилась руководящая команда, пришли люди, никогда не занимавшие подобных постов, и какое-то время будущее театра выглядело очень неопределенным. Но в итоге оба, фестиваль и театр, с достоинством плывут каждый своим курсом, ловя парусами ветер имени Сергея Павловича Дягилева – ветер визионерского авантюризма и бескомпромиссной требовательности к качеству. Не опаздывайте: количество мест на борту ограничено!

Кей БАБУРИНА
«МО» № 8 (482) 2021