Сказки нового века

В середине XIX века романтическая сказка о лебедином рыцаре навевала слушателям возвышенные грезы о величии, преданности и избранности (именно с Лоэнгрином произошла самоидентификация у 15-летнего Людвига Баварского; став королем, он продолжал верить в сказку: строил «волшебные» замки и вагнеровский театр в Байройте – без поддержки короля грандиозный проект Вагнера просто не состоялся бы). В начале XXI века, в эпоху транспарентности герой, тщательно скрывающий свое прошлое, кажется не загадочным, а подозрительным. Народное единодушие наводит на мысли о промывке мозгов – Брабант как общество-лаборатория, в котором проводят эксперимент над жителями-крысами, показан в постановке Ханса Нойенфельса на Байройтском фестивале 2011. Отношения Лоэнгрина с Эльзой и вовсе попахивают абьюзом – проблема «эмансипации Эльзы» ставится в спектакле Ювала Шарона для Байройтского фестиваля 2018.

Большой VS Мариинский: битва за Вагнера

В Большом театре «Лоэнгрин» ставился в 1923 с Леонидом Собиновым в заглавной партии и в 1956 – в полусценическом исполнении – с Иваном Козловским. С Вагнером в Москве вообще не очень густо. В Большом театре, если брать послевоенный период, насчитаем четыре полноценные постановки: «Лоэнгрин» (1956), «Летучий Голландец» (1963), «Золото Рейна» (1979) и еще один «Голландец» (2004). Две оперы Вагнера присутствуют сегодня в репертуаре театра Новая Опера: «Лоэнгрин» (2008), «Тристан и Изольда» (2013). В 2011 в Геликон-опере ставилась ранняя опера Вагнера «Запрет любви» (под названием «Запрет на любовь»).

Иная ситуация в Мариинском, где Вагнер стал большим жизнеобразующим проектом. Имперская масштабность Вагнера всегда влекла Гергиева: с 1997 Гергиев строил в Петербурге свой Байройт. На сегодняшний день в арсенале Мариинки – почти все вагнеровские оперы, не хватает лишь «Нюрнбергских мейстерзингеров» (в 2021 эта опера звучала в концертном исполнении, в будущем планируется сценическая версия) и трех ранних (где и Вагнер – не вполне еще Вагнер).

Противостояние между двумя главными театрами страны – давняя история. Вспомним сыгранную «в пику» Большому концертную версию оперы Вайнберга «Идиот» аккурат накануне премьеры в ГАБТе (2017) или неоднократные призывы Гергиева пересмотреть распределение финансов между Мариинкой и Большим («мы в год даем две тысячи спектаклей и концертов по всему миру, из них 1700 – в России <…> Это в разы больше, чем наши коллеги», – говорил дирижер во время онлайн-встречи президента с деятелями культуры в Пушкинский день России в 2020). 25 марта 2022 глава государства предложил Валерию Гергиеву «подумать» о воссоздании общей дирекции Большого и Мариинского театров по примеру Дирекции императорских театров.

Сразу после премьеры «Лоэнгрина» Гергиев привез в «Зарядье» весь колоссальный цикл «Кольцо нибелунга» в полусценическом исполнении, посылая столице недвусмысленный месседж: «Вагнер – это Мариинский» (читай: «Вагнер – это я»).

Два из трех

«Лоэнгрин» – вторая из трех запланированных копродукций Большого с театром Метрополитен-опера (первой в феврале 2021 была «Саломея» Рихарда Штрауса в постановке Клауса Гута; третьей должна была стать «Аида» Верди в постановке Майкла Майера).

За музыкальную часть спектакля отвечал Эван Роджистер, главный дирижер Вашингтонской национальной оперы и оркестра Центра исполнительских искусств им. Дж. Кеннеди. Вагнер в его послужном списке представлен циклом «Кольцо нибелунга» (Гётеборгская опера, Швеция, 2018-2021), операми «Тангейзер», «Риенци» (обе в Deutsche Oper Berlin) и «Лоэнгрин» (Королевская шведская опера).

Режиссер новой постановки – Франсуа Жирар, автор ряда фильмов о музыке и музыкантах («Тридцать две истории о Гленне Гульде» (1993), эпизод сериала «Йо-Йо Ма, вдохновленный Бахом» (1997), оскароносная «Красная скрипка» (1998)), постановщик вагнеровских опер «Парсифаль» (Лионская опера, 2012, Метрополитен-опера, 2013) и «Летучий голландец» (Опера Квебека, 2019, Метрополитен-опера, 2020).

Плита в мир

Визуальный ряд спектакля в Большом выстроен «в стиле Мет»: символизм, статуарность, масштаб замысла при минимуме декораций. Как и в «Кольце» Робера Лепажа (2010-2012), на сцене доминирует одна крупная деталь – в данном случае каменная плита с отверстием. В первом акте мы видим мрачный погребенный под плитой мир, а над ним – через дыру в потолке – другое измерение: движущиеся планеты, звезды, космос (оттуда появляется Лоэнгрин, туда же он уходит в конце). Во втором действии ракурс смещается: мы смотрим на происходящее в развалинах сверху, из недоступного героям мира. В третьем акте сцену загромождают разрушенные стены и решетки, а недосягаемое «иное» виднеется сквозь крохотную щель.

Невозможность выбраться из-под плиты (времени, истории, обстоятельств, рока) – ключевая метафора сценографии. Пространство выворачивается, сжимается, схлопывается. «Видит око, да зуб неймет»: полуразрушенный нищий мир из глубокой ямы пытается сквозь дыру «разглядеть» нечто высокое и масштабное. Не важно, из будущего эти люди или из прошлого – они явно из мира цивилизационного и морального краха. «Мир нашего “Лоэнгрина” – это мир после катастрофы, – говорит режиссер. – Это пространство, разрушенное временем, оставившим руины на месте прежних устоявшихся конструкций».

Плащи, беда и мистер Л

Костюмы центральных персонажей (Эльза, Фридрих, Ортруда, Генрих) средневеково-руинированные. Жители Брабанта одеты в одинаковые черные плащи с капюшонами, которые периодически распахиваются, демонстрируя подкладку одного из трех цветов-символов этого спектакля: белый, красный, зеленый. Белый – цвет Эльзы, чистоты, верности, веры. Красный – Ортруда, зависть, вражда, война, злоба. Зеленый – король Генрих, традиции, «добрая старина», земная жизнь.

Использование хора как части декорации поначалу кажется свежим приемом, но к концу 4-часовой оперы постоянное распахивание плащей жестом опытного эксгибициониста начинает утомлять. Это было бы даже смешно, если бы из этой настойчиво повторяемой детали не вычитывался другой смысловой слой: неоправданная доверчивость толпы, готовность принять едва ли не все, что угодно. Что поется главными героями – такой и становится одежда. Люди в массе своей подвержены манипуляции. Они готовы верить любому, кто пришел и объявил себя спасителем, не задавая вопросов о его происхождении и прошлом («…ты должна обещать мне одно: никогда меня не спрашивать и не пытаться узнать, откуда я пришел, откуда родом, и как мое имя»). Все, что можно с ними сделать – перекрасить и отправить на очередную битву при Риаде.

Текст либретто, прочитанный в таком контексте и в контексте сегодняшнего дня звучит зловеще.

«Я приехал к вам не просто так, а чтобы предупредить вас, что Империя в беде. Мне ли вам рассказывать о враге, который так часто грозит германским землям с востока. <…> Как император я должен был положить конец этому страшному позору. Войной я добился мира на девять лет; этот срок я использовал для защиты Империи».

«Я обвиняю Эльзу Брабантскую в братоубийстве. Я предъявляю права на эту землю, потому что я ближайший наследник герцога, и потому, что моя жена из рода, который раньше правил этими землями».

«Любой, кому сила дана колдовством, снова станет беспомощен, если от его тела отрубить даже маленький кусочек».

«Только послушайте – он хочет отправить нас в поход! Да еще и против врага, который нам ничем не угрожает!».

Костюм Лоэнгрина в этом спектакле – белая рубашка и классические брюки – «минус-костюм», одежда без опознавательных признаков. Лоэнгрин – Пришелец, Никто, Любой, Имярек. Так были одеты рыцари Грааля в другом спектакле Жирара – метовском «Парсифале» 2013 года с Йонасом Кауфманом в титульной партии; сценограф обеих постановок – Тим Йип.

Лоэнгрин Парсифальевич

Согласно легенде (и букве либретто), лебединый рыцарь Лоэнгрин – сын хранителя Грааля Парсифаля, из чего вроде бы следует, что опера «Лоэнгрин» (1850) является сиквелом оперы «Парсифаль» (1882). На деле эта деталь не добавляет к пониманию обеих опер ничего.

«Лоэнгрин» – романтическая опера, написанная еще молодым 35-летним Вагнером, увлекавшимся старинными легендами, политическими революциями (дрезденская премьера сорвалась из-за участия Вагнера в восстании 1848 года) и Шекспиром (отсюда явно макбетовская пара Фридрих – Ортруда). «Парсифаль» – опера-мистерия, созданная зрелым композитором, прошедшим темные тропы «Тристана и Изольды» и выстроившим монументальный цикл «Кольца»; она венчает и завершает вагнеровские размышления о вере и неверии, о духовной революции, о поиске нового человека. Это точка, в которой сходятся все линии, измерение вагнеровской мультивселенной, где все наконец получилось.

Диалог между двумя постановками Жирара в итоге не складывается, ограничиваясь формальным «подмигиванием»: здесь виды космоса – там виды космоса, здесь белая рубашка – там белая рубашка. Медитативность и статичность, смыслово уместные в «Парсифале», в «Лоэнгрине» создают лишь иллюзию многозначительности.

Сам же «лебединый рыцарь» остается загадкой («…никогда меня не спрашивать и не пытаться узнать…»). Он добро или зло? Зачем он явился в этот мир? Уходя обратно в свой космический Монсальват, он оставляет в яме преемника – а бетонная плита тем временем уже почти прихлопнула тех, кто остался по эту сторону.

Как это по-немецки

Оркестр Большого театра под управлением Эвана Роджистера не без труда, но все же освоил вагнеровскую мощь. Ярко и монолитно прозвучал хор Большого. Состав солистов был усилен за счет иностранных и приглашенных артистов (Гергиев не даст соврать: растить вагнеровских певцов – дело трудоемкое и занимает не одно десятилетие). В титульной партии выступил солист Мариинского театра Сергей Скороходов (на петербургской сцене исполняет партии Лоэнгрина, Тангейзера и Эрика в «Летучем голландце») – певец опытный, но как будто «задавленный» режиссурой спектакля. Великолепную Эльзу показала южноафриканская сопрано Йоханни ван Оострум (поет эту партию с 2013) – невероятной мягкости, деликатности и такта голос, четкая дикция. Мария Лобанова в партии Ортруды создала яркий, хотя несколько стереотипный образ коварной ведьмы. Томас Майер в роли Фридриха буквально «украл шоу» в первых двух актах, заставив сопереживать его душевным метаниям больше, чем назревающей драме: не картонный злодей, а живой человек со всеми своими сомнениями.

Весны не будет

Премьера «Лоэнгрина» в Большом состоялась 24 февраля 2022. Прямо по ней пришелся тот геополитический и цивилизационный разлом, который запрещено называть по имени. Еще 22 февраля на прогоне спектакля присутствовал генеральный директор Мет Питер Гелб, а буквально через пять дней, 27-го, он выступил с заявлением о «приостановке работы с артистами и учреждениями, связанными с российскими властями».

В связи со «сложившейся ситуацией» американский дирижер не успел закончить серию спектаклей, последними показами дирижировал его ассистент Антон Гришанин (в 2010 под его руководством «Лоэнгрин» ставился в Челябинском театре оперы и балета). Апрельская серия показов была отменена. «Возникла проблема с исполнителями, – пояснил генеральный директор Большого Владимир Урин. – В спектакле было три состава, и, как вы знаете, все они были интернациональными. Наряду с нашими, главные партии пели немцы, американцы, австрийцы и не только. Теперь они уехали, и  нам, чтобы запустить следующую серию показов, нужно иметь как минимум два своих, российских состава. Один у нас есть, сейчас готовим второй, и как раз к лету, надеюсь, сможем поставить спектакль в афишу». Неизвестно, состоятся ли показы в Нью-Йорке, запланированные на февраль 2023. Но уже известно, что туда не поедут костюмы и декорации, изготовленные ГАБТом.