Симфония псалмов написана к 50-летию Бостонского оркестра. Несмотря на настояния заказчиков, Стравинский отказался от классического симфонического цикла, обратился к текстам трех библейских псалмов и избрал необычный состав, в котором оркестр и хор пребывают в равновесии: «Моя точка зрения на взаимоотношения вокальных и инструментальных частей совпала со взглядами старых мастеров контрапунктической музыки, которые обращались с ними как с равными величинами, не сводя роль хоров к гомофонному пению и функции инструментального ансамбля – к аккомпанементу».

Трехчастное произведение развивает единый метасюжет. Стихи 13-14 Псалма 38 (по католической нумерации) в первой части симфонии – это обращение к Богу: Exaudi orationem meam, Domine («Услышь молитву мою, Господи»). Во второй части, в стихах 2-4 Псалма 39 следует ответ: Expectans expectavi Dominum, et intendit mihi («С терпением уповал я на Господа, и Он внял мне»). Завершает цикл хвалебная песнь, Псалом 150: Laudate Dominum in sanctis Ejus («Хвалите Бога во святых Его»). Стравинский пояснял теснейшую связь своей симфонии со словом, свойственную скорее богослужебной, нежели светской сфере: «Это не симфония, в которую я поместил некие поющиеся псалмы, но, напротив, это именно само пение псалмов, которое я симфонизирую». Одновременно он отрицал любые – и церковные, и светские – прикладные функции сочинения, полагая его служением музыке как таковой. Рассуждая о Симфонии псалмов, Стравинский писал: «Большинство людей любит музыку, надеясь найти в ней такие чувства, как радость, горе, печаль, или образы природы, или фантастику, или, наконец, просто хотят, слушая ее, забыть “прозу жизни”. <…> Они не могут понять, что музыка есть вещь в себе, независимо от того, что она могла бы им внушить».

В «Персефоне» – мелодраме или, согласно автору, «танцевальной пантомиме, соединенной с пением и речами» – музыка, напротив, играет лишь одну из равноправных ролей наряду с декламацией и танцем. Спустя три года после премьеры Симфонии псалмов внимание композитора привлек миф о Персефоне, дочери богини плодородия Деметры, похищенной Аидом и возвращаемой на землю каждую весну. Античный миф, символизирующий смену времен года, лежал в основе Элевсинских мистерий, тайных дохристианских обрядов, проводившихся на протяжении почти двух тысяч лет. Не претендуя на мистериальность в прямом смысле слова, Игорь Стравинский и либреттист Андре Жид создали театральный «обряд» для танцевальной труппы Иды Рубинштейн. На премьере в 1934 она сама выступала и как танцовщица, и как оратор.