«Кремерата» для скрипки соло

Знаменитый музыкант Гидон Кремер побывал с концертами в Москве и Новосибирске
«Кремерата» для скрипки соло
Гидон Кремер

Год 2017 стал дважды юбилейным для Гидона Кремера. Исполнилось 20 лет камерному оркестру «Кремерата Балтика», который Кремер основал и возглавляет все эти годы, а 27 февраля 2017 он отметил 70-летие.

В России Кремер — нечастый гость. В ноябре 2017 музыкант после длительной паузы, выступил в Москве — с тремя концертами в течение пяти дней. Это был своего рода фестиваль Кремера в московских залах.

Дважды скрипач выступил в абонементах ГАСО им. Светланова в Большом зале консерватории и Концертном зале им. Чайковского, дирижировал Владимир Юровский. Своим участием в этих вечерах Кремер —  как он сам любит говорить — навел «мостки» от «музыки революции», от классиков — к музыке композиторов следующих поколений.

Оба скрипичных концерта, сыгранных Г. Кремером, — тоже «музыка революции». Точнее, ее последствий. Концерт Мечислава Вайнберга, написанный в 1959, как и многие другие его сочинения, несет отпечаток трагических событий, пережитых композитором за несколько лет до этого.

Виктор Кисин родился в марте 1953 — спустя 10 дней после смерти Сталина и как раз в то время, когда Вайнберг находился в одиночной камере Бутырской тюрьмы. А отъезд за рубеж Кисина, как и многих его коллег — эмигрантов уже 4-й, перестроечной волны, — по большому счету, тоже следствие определенных исторических событий, спровоцированных октябрьским переворотом.

«Вайнбергианец» Кремер

Два сочинения оставили неравнозначное впечатление.

Концерт В. Кисина показался любопытным, особенно в плане знакомства с музыкой нашего бывшего соотечественника (тем более что в России его творчество, по сути, неизвестно), но и только.

А вот Вайнберг… Жаль, что его Концерт играют так редко. В ряду шедевров Прокофьева, Шостаковича, Хачатуряна, Шнитке, Губайдулиной произведение Вайнберга достойно занять свое почетное место. Сокровенное, негромкое, идущее из глубины раненого сердца лирическое «слово» Вайнберга звучало на скрипке Г. Кремера трепетно и вдохновенно, не потерявшись на фоне масштабных опусов Прокофьева и Шостаковича.

Продолжением антитоталитарной темы стал сыгранный Г. Кремером на бис «Реквием» украинского композитора Игоря Лободы (с цитатой из украинской песни «Реве та стогне Днiпр широкий») в память жертв войны на Донбассе.

Третий концерт Кремера — кульминация его московского концертного «триптиха» — прошел в «Гоголь-центре». Это был творческий вечер, на котором Кремер сыграл цикл 24 прелюдий М. Вайнберга «Preludes To A Lost Time» («Прелюдии к ушедшему времени») для виолончели в собственном переложении для скрипки, с проекцией фото работ классика советской литовской фотографии Антанаса Суткуса. Кроме этого, он представил свой документальный фильм «Картинки с Востока» и провел почти часовую беседу со слушателями/зрителями, которую вел кинорежиссер Виталий Манский.

Мечислав ВАЙНБЕРГ. Фото из личного архива Ольги Рахальской

Продолжение «Вайнбергианы»

«Мой самый последний проект, — писал Кремер в сентябре 2017, — относится к музыканту, которого я считаю одним из самых важных композиторов ХХ века, великим коллегой и близким другом Дмитрия Шостаковича, Мечиславу Вайнбергу.

Когда несколько месяцев тому назад я близился к завершению годовой работы переложения для скрипки его 24 прелюдий (написанными в оригинале для виолончели), я начал думать о возможности сопоставления музыки и фотографий.

И все, что мне нужно было сделать, это найти «партнера» для фотографической части проекта.

В июне 2017 года мое внимание привлекли работы выдающегося литовского фотографа Антанаса Суткуса. Мы встретились в Вильнюсе, и к моему счастью, обнаружили, что «говорим на одном языке». Антанас дал мне разрешение на использование части своего архива для нашего (ставшим таким образом совместным) проекта.

Что же у этих двух индивидуальностей — Вайнберга и Суткуса — есть общего? Что является важным для меня, сведшего их вместе?

Великие работы в искусстве безусловно вне времени. Интересно, однако, что музыка Вайнберга (в частности 24 прелюдии для виолончели) и многие мощные образы в фотографиях Суткуса были созданы примерно в одно время — в 60-е годы и последующие десятилетия прошлого века.

Несмотря на то, что нет прямой связи между этими двумя артистами, проект ясно показывает, как они «делят» жизненный опыт.

Их звуки и изображения отражают мир определенной «утопической» идеологии, ту концепцию мироздания, которая навязывалась каждому в советский период.

Я открыл волшебную музыку Мечислава Вайнберга довольно поздно в своей жизни, но сразу стал одним из самых горячих ее проводников и защитников.

Его Прелюдии можно воспринимать как эмоционально заряженные «звуковые картинки», в то время как весьма выразительные образы Антанаса Суткуса вносят уникальный вклад в динамическую силу мною задуманного.

Это область многослойных историй. Добавляя звуки моей скрипки, я преследую цель — позволить зрителям и слушателям войти в «ушедший мир» и тем самым добавить в него перспективу живых существ. И в данном проекте разные виды искусства существуют параллельно (контрапунктом) — ни один из них не является «аккомпанементом» другого

Я хочу поблагодарить всех благожелательных друзей, которые внесли свой вклад в реализацию моей задумки:

Гедре Дирванаускайте, Сандро Канчели, Вилюс Керас, Александра Кериене, Андрей Пушкарев, Рима Суткиене, Глинис Томпсон, Маттео Традарди».

Сделав переложения Прелюдий для скрипки, Кремер дал каждой из них оригинальное название:

  1. Eroi («Герои»)
  2. Dialoghinotturni («Ночные диалоги»)
  3. Scherzando
  4. Recitativo
  5. Amabile («Привлекательный»)
  6. Alla russa
  7. Giorni felici («Счастливые дни»)
  8. Fermata
  9. Compagno («Компаньон»)
  10. Senza respiro («Без дыхания»)
  11. Malinconico
  12. Lullaby («Колыбельная»)
  13. Divertimento
  14. Giostra («Джустра»)
  15. Perpetuum immobile («Вечная неподвижность»)
  16. Liberta’ («Свобода»)
  17. Duevoci («Два голоса»)
  18. Sarabande
  19. Prestissimo
  20. Misterioso («Таинственно»)
  21. Amichevolmente («Все самое лучшее»)
  22. Allabelab. («Все прекрасно»или «Все справедливо»)
  23. Cadenzafilosofica («Философская каденция»)
  24. Minuettod’eternita’ («Менуэт вечности»)

В диалоге с экраном

Переложение цикла виолончельных прелюдий для скрипки — безусловная находка Кремера. Правда, виолончельная природа этого сочинения все равно чувствуется. Не только во внешних проявлениях (посвящении М. Ростроповичу, цитатах из сочинений для виолончели: концерта Шумана, концерта и сонаты Шостаковича), но и том, что виолончельный звук при переложении отчасти теряет в особом качестве, силе, наполненности, протяженности; в тембре, регистре; в нажиме смычка, что на скрипке передать довольно сложно…

Но эти потери компенсированы другой блистательной находкой: фотографиями А. Суткуса, удивительно созвучными прелюдиям по духу, настроению грусти, тоски, пустоты «ушедшего времени». Эти фотографии стали не просто фоном для музыки, а незаменимым элементом почти часового действа.

Гидон Кремер. Творческая встреча, Транссибирский Арт-Фестиваль, 21.03.2018. Фото Александр Иванов

Гражданин Музыкант

Кремер известен своим неравнодушным и достаточно жестким отношением к политическим событиям и вообще к ситуации в стране в России. Его слова и дела (выступления в прессе, участие в организации концертов памяти Анны Политковской, в поддержку Михаила  Ходорковского и других «невинных жертв нарушения прав человека в России») недвусмысленно об этом свидетельствуют.

Запланировав свой вечер именно в «Гоголь-центре» в знак солидарности с его художественным руководителем Кириллом Серебренниковым, находящимся под домашним арестом, Кремер еще раз определенно высказал свою позицию (ранее он выступил с заявлением по поводу задержания Серебренникова, отметив, что «попрание элементарных прав человека было и продолжает быть печальной традицией русского общества»). Еще раз поддержал художественного руководителя «Гоголь-центра». Для России, для российской традиции поведения музыкантов это совсем нехарактерно.

Вечер Г. Кремера стал не только знаковым художественным Событием для Москвы, но и Актом высокого этического звучания от имени музыканта, артиста, художника, человека, мыслителя, гражданина, общественного деятеля, режиссера, оратора…

На творческом вечере в «Гоголь-центре» Гидон Кремер представил свое искусство исполнителя и аранжировщика («Прелюдии к ушедшему времени»), кинорежиссера и продюсера (показ 27-минутного фильма «Картинки с Востока», кинодебют музыканта), а в «третьем отделении» состоялась беседа с гостями вечера, которую вел кинорежиссер Виталий Манский.

Рассуждения Кремера о революции, о сегодняшней России в какой-то степени компенсировали молчание В. Юровского. Свободное слово музыканта прозвучало на непобежденной территории искусства…

Новые проекты «не отпускают» Кремера, музыкант живет ими. Через несколько месяцев после презентации в Москве Кремер привез «Прелюдии к ушедшему времени» и «Картинки с Востока» в Новосибирск. Второе исполнение «Прелюдий…» в России состоялось на Пятом Транссибирском Арт-Фестивале Вадима Репина. Там же «Картинки с Востока» были показаны на творческой встрече со слушателями Академии Арт-журналистики, а затем продолжился разговор о Вайнберге, о его музыке, о фильме…

«Я — миражист»

Г. Кремер: Прежде всего, спасибо за тишину. Тишина — это мечта каждого творящего человека, особенно музыканта, особенно в наше время, когда шумы нас настигают повсюду: громкая музыка в ресторане, звуки мобильников в концертных залах и театрах. Всем нужны тишина и внимание.

Я хочу поблагодарить тех, кто невольно принял участие в этом проекте, а именно выдающегося композитора Мечислава Вайнберга, чье творчество переживает ренессанс в наши дни. В его способности, в его гений верил сам Дмитрий Дмитриевич Шостакович. И был не только его коллегой, но и близким другом. Особого внимания заслуживает и менее известный, но не менее выдающийся в своем деле литовский фотограф Антанас Суткус, с которым я имел счастье познакомиться несколько месяцев назад.

Тишина и внимание в эти дни особенно необходимы этому дому и Кириллу Серебренникову. Именно поэтому у меня возникло желание провести вечер в этих стенах, и я счастлив, что это случилось. Благодарю всех, кто поддержал мою инициативу и, прежде всего, хозяина этого дома.

Я никогда не хотел быть только скрипачом. В юности я мечтал о театре, о кино. Я не стал ни режиссером, ни писателем, хотя мои книжки напечатаны… Меня иногда называют дирижером, но я никогда не хотел заниматься самодеятельностью и уважаю профессию дирижера, выступив в своей жизни с несколькими поколениями дирижеров.

Что же я такое, кто же я такой?.. Наверное, все-таки мечтатель. В этом понятии есть одно противоречие, которое я пережил именно здесь, в Москве в 60-е годы. Будучи, можно сказать, почти впервые влюбленным, я услышал от девушки моей мечты суровое определение: я верю в твою звезду, но ты — миражист, а я — реалист. Меня это больно затронуло, я это пронес через всю свою жизнь, но оставался предан тому, что я есть — миражист. Наверное, поэтому моя последняя книга и называется «Признания миражиста».

Скульптор Низар Али Бадр

«Картинки с Востока»

ГК | Перед нами сейчас будет еще один мираж, который, правда, осуществился. Фильм, который вы увидите, называется «Картинки с Востока». Таково название и опуса Роберта Шумана для фортепиано, который был инструментован много лет назад для квартета, а потом мы создали версию для моего оркестра.

Но меня задело еще кое-что, кроме Шумана. Я столкнулся с удивительными маленькими скульптурами из гальки сирийского скульптора Низар Али Бадра. Я никогда не встречался с этим художником, но его творения меня поразили. Я увидел возможность соединить эти скульптуры с музыкой. И для моего оркестра «Кремерата Балтика», который я создал 21 год назад, репертуара мы создали программу «Картинки с Востока».

Это история про беженцев: тема, которая волнует сейчас всю Европу. Но тема беженцев — вечная. Не случайно Иосиф Бродский во время нашей с ним единственной встречи, в единственном разговоре сказал памятную, знаковую фразу: мы все переселенцы. И это не только географическое переселение. Это поиск себя самих на разных основах, в разных странах, в разных мирах.

Когда мы создали эту программу, я хотел ее задокументировать. Но просто снять концерт — недостаточно, это не получится. Передать атмосферу концерта на экране почти невозможно. Захотелось сделать фильм. Не нашлось ни спонсоров, ни заказчиков, ни продюсеров. Мой ассистент уговаривал меня подождать, когда они появятся. Но я мечтал сделать это именно сейчас.

Коль скоро не было продюсера, то я им стал сам. Не будучи ни режиссером, ни дирижером, никем из вышеперечисленных людей, я заглянул в бюджет этого фильма только в самом конце, когда он был уже сделан. К счастью, я смог вложить в него свои собственные деньги, не государственные. Я в это время как раз получил Императорскую премию в Японии. И, невзирая на расходы, сделал все, чтобы этот фильм был. Но надо довести свою мечту до конца.

(Из буклета творческого вечера в «Гоголь-центре»)

«Вдохновленная «Картинками с Востока» Роберта Шумана, короткометражка продюсера и участника проекта Гидона Кремера создана к 20-летнему юбилею оркестра «Кремерата Балтика». Фильм предлагает необычное знакомство с работами сирийского скульптора Низара Али Бадра, чье творчество активно обсуждалось в социальной сети в разгаре сирийского кризиса. Короткие аудиовизуальные «интермеццо» Карл-Хайнца Штокхаузена, вставленные между частями произведения Шумана, дополняют восточные мотивы и их проблематику.

Как говорит сам сирийский скульптор, особенный язык его скульптур, созданных из гальки, должен «распространять счастье и любовь на фоне войны, разрушения, смерти, миграции, исхода, хаоса, нищеты и несправедливости».

Низар Али Бадр верит, что «война скоро закончится и убийства прекратятся».

Так как в Сирии исчез специальный материал, используемый для скрепления камешков, каждая новая скульптура будет обречена на распад. Создавая каменную скульптуру, художник осознает, что нет надежды сохранить ее в целостности, и все его работы будут, несомненно, разрушены со временем, подобно песчаным мандалам. Такая эфемерность работ скульптора помогает противостоять ощущению временного характера жизни.

Анимация, созданная Сандро Канчели вместе с его грузинскими коллегами, сопровождается «Мелодиями знаков Зодиака» из цикла, написанного в оригинале композитором Штокхаузеном для музыкальных шкатулок».

Кадры из фильма «Images d′Orient» («Картинки с Востока»)

(работы скульптора Назира Али-Бадра)
(Встреча в «Гоголь-центре»)

ГК | В начале фильма был кадр о скульптурами, но очень короткий, он прошел достаточно незаметно. А я теперь знаю законы кинематографа. Каждая секунда на вес золота.

Идея анимации возникла у грузинского аниматора Сандро Канчели, которому не только понравились скульптуры, но и вся моя идея сопоставления анимации, скульптур, музыки… Он попытался найти общий знаменатель и со своими грузинскими друзьями помог снять на компьютере каждый фрагмент этих скульптур. И потом техникой мультипликации, которой славятся выдающиеся грузинские режиссеры, он собрал все воедино и сделал маленькие главы. Я подобрал к этим главам музыку, а прекрасный музыкант нашего оркестра «Кремерата Балтика» Андрей Пушкарев (он с Украины) аранжировал ее.

В Сирию мы не ездили. Документальный материал снимался в Вильнюсе, анимацию делали в Тбилиси. Рабочий процесс монтажа — 12 фаз собирания материала, в которых я активно участвовал — проходил в разных городах. Мы работали около года. Было много волнений, споров о том, могут ли войти в фильм документальные кадры войны — не важно, где: в Сирии, в Грузии — они были частью одной из первых версий… Но потом от этого отказались и оставили только музыку и анимацию.

Мне с самого начала не хотелось показывать музыку в обычном, каноническом виде: сидит оркестр, играет по нотам, один пульт, другой, третий. Примерно до четвертой-пятой пьесы вы не видите лиц музыкантов, потому что музыка важнее того, что мы видим…»

Андрей Устинов, Юлия Бедерова, Гидон Кремер. Творческая встреча. Новосибирск, V Транссибирский Арт-Фестиваль, 21.03.2018., Фото Александр Иванов
(Встреча в Новосибирске. Ведущие — Андрей Устинов и Юлия Бедерова)

ГК | Это фильм не только о том ужасе, который творится в Сирии, проблема беженцев глобальна и касается всех нас. Мы все перемещенные лица. Обычно это связывают с определенным временем войны, ГУЛАГа, Гитлера, но на самом деле к перемещенным лицам и беженцам относились не только все те, кто оказались в Голливуде — как Шенберг; Цвейг в Бразилии; Вайнберг в России, — которых преследовала трагическая судьба, но и великие музыканты России: Стравинский, Рахманинов. Никто не оставляет просто так насиженное место, где хорошо. Этому сопутствуют какие-то обстоятельства. И каждый принимает судьбу, решается на этот шаг с болью. И мои родители были перемещенными лицами. И я оказался далеко от родной Латвии. И это общая проблема, которая есть в моем фильме.

Что можем и чего не можем «Мы»

(Встреча в «Гоголь-центре». Ведущий Виталий Манский)

ГК | Я считаю личным делом каждого человека то, как он поступает в той или иной ситуации: молчит ли он, думает ли про себя, пытается ли сказать слово, которое, конечно, имеет мало шансов быть услышанным. Я думаю, если бы навязанное многим из нас молчание было бы как-то отменено, если бы каждый считал своим долгом сказать слово или полуслово, мы имели бы большее влияние на то, что происходит вокруг нас.

Мы — это не только цех артистов, не только цех музыкантов. Мы — это не только мое московское прошлое, которое я несу с собой всю свою жизнь, говоря, в основном, о русском языке. Мы — это, как замечательно написала Людмила Петрушевская, мафия порядочных людей. Она существовала в Советском Союзе. И я полагаю, она существует во всем мире, в том числе и сейчас в России. Я хотел бы в это верить. Вроде бы противоречие — «мафия порядочных людей», а в то же время говорит именно об этом «мы». А вообще, если вы говорите, кто мы, то, наверное, надо почитать Замятина, чтобы понять, что такое «Мы».

ВМ | Это верно, но… у меня ощущение, что общество — точнее, отсутствующее гражданское общество, население страны — определилось по отношению к нам. То есть мы, как мне кажется, находимся в очевидном меньшинстве по отношению к большинству. Поэтому общество и те, кто администрирует общественные движения, перестали учитывать наше мнение. В каком-то смысле, мы тешим себя своей солидарностью: «возьмемся за руки, друзья», — и пропадаем уже все вместе… Европа, как Вы говорите, переживает о беженцах, потому что в Европе есть гражданское общество, которое способно что-либо переживать, предлагать какую-то повестку дня. Здесь мы ничего не можем.

ГК | В дополнение к вашим словам скажу, что по отношению к беженцам нет единства. Например, один из моих любимейших режиссеров Алвис Херманис, которому сейчас запрещен въезд в Россию, занимает совершенно иную позицию по отношению к беженцам, чем я. Кстати, он высоко оценил эту короткометражку, а от профессионального режиссера это особенно приятно услышать: я все-таки режиссер самодеятельный… Так вот, я им по-человечески сочувствую, а он считает, что за всем этим кроются только экономические причины. Но, если говорить о Европе, то, конечно, споры идут во всех направлениях.

Но я перекину мостик к вашим словам о том, что мы ничего не можем и все предопределено. Есть знаменитая фраза Оруэлла: все равны, но некоторые равнее других. Так вот, сейчас очень популярно, и в России тоже, высказывание: закон для всех один. И поэтому все должны подчиняться этим законам. Нормальная как бы мысль. Но вот все равны, а некоторые равнее. <…> Так вот, в Советском Союзе была надбавка у артистов за гастрольную деятельность на 25% или 50%, или надбавка за мастерство, и некоторым артистам, заслуженным и народным в особенности, повышали эту надбавку. И был случай с известным дирижером Хайкиным, который написал заявление: прошу мне повысить надбавку до 50%, потому что для меня огромный труд держать свое мастерство на уровне 25%. Факт тот, что измерить творческую деятельность совершенно невозможно. И должно быть другое отношение, другие параграфы по отношению к творческой работе.

Я вам рассказал, что я, как «псевдо-продюсер», только в конце работы выяснил, в какую сумму мне обошлись эти 27 минут. Причем, пока я учился быть режиссером, я понял, как важна каждая секунда в фильме. Неужели бухгалтер может сосчитать все те бессонные ночи, все те задумки, все те попытки что-то сделать и определить эту сумму, вложить ее куда-то? Я, конечно, не следователь. Наверное, следователи разбираются в этом лучше меня. Но я знаю, во что мне обходится моя творческая работа, и сколько людей от этого страдают — прежде всего, мои близкие. Потому что бессонница — это болезнь, которую переживаешь не только ты сам, но ее рефлексию, отражение чувствуют все близкие люди.

ВМ | Если бы это речь прозвучала в каком-нибудь Хамовническом суде, Вас бы посадили. Потому что это все наша лирика. А мы живем не в мире лирики. Мы живем в мире очень прагматичном, очень жестком. И поэтому у меня вопрос: что мы можем сделать, что мы должны делать и можем ли мы что-то делать? Может быть, вообще ничего не надо делать? Вы в 1981 уехали в Германию. Может быть, просто подняться да поехать?

ГК |  Я очень долго не хотел уезжать…

ВМ | А чем 1981 в СССР отличается от 2017 в России?

ГК | Одной простой вещью. Тогда и мне, и всем моим коллегам нельзя было быть на гастролях за границей больше 90 дней в году. Надо было держаться в рамках этих 90 дней и получать паспорт в последний день… Это касалось как моего великого учителя Давида Ойстраха, так и всех его студентов. Так что разница в том, что сейчас, я думаю, у каждого есть возможность решать…

ВМ | Не у каждого…

ГК | Почти у каждого… Я понимаю и очень переживаю о том, что вокруг столько несправедливости. Вы спрашиваете, что мы можем сделать? Я думаю, артисты, люди творчества не только сейчас, но и всегда должны были ставить вопросы. Мы иногда ничего не можем сделать, но мы обязаны ставить вопросы. Например, почему не известен тот или иной композитор? И я стараюсь играть его замечательную музыку как можно больше. Или — что привело к тому, что в Европу хлынуло столько беженцев? Что привело к тому, что в России людей не только сажают под домашний арест, но и убивают? И естественно, оставаться к этому равнодушным для меня невозможно.

И вот один из этих вопросов родился у меня сегодня. Есть ли «справедливость разрушителей»? Отдают ли себе отчет люди, которые разрушают спектакль, сжигают партитуру, прерывают съемки, в том, что делают? Для этих людей тоже есть законы? На них тоже распространяется правило «закон должны исполнять все»? Они ведь тоже разрушители — разрушители творчества. А творчество — самое безобидное из оружий, потому что творцы только ставят вопросы. Давайте говорить об этом вслух, а не только на кухне, как это было в Советском Союзе. <…>

Давайте полемизировать. Но для этого не обязательно арестовывать людей. Я могу не соглашаться с кем-то, но это же не значит, что я буду содействовать тому, чтобы этот человек не выступал или, наоборот, выступал в 10 раз больше. Я просто имею свою точку зрения.

ВМ | Боюсь, у нас просто не спросят нашу точку зрения <…>

ГК | Я так и остался инородным телом, инородным артистом. Не случайно моя первая книга так и называется: «Ин@родный артист». Я был чужим и в России, и в Латвии, хотя пытался быть своим. Я до сих пор говорю по-латышски. Я родился в Риге. У меня есть и немецкое, и латышское гражданство. Но у меня и шведское происхождение… Шведы — правдолюбцы, вот и я ищу свою правду. И поэтому я просто не могу быть равнодушным. Поэтому из меня иногда «выскакивают» высказывания, мнения, оценки, но я прислушиваюсь и к другой точке зрения. И в споре рождается истина.

ВМ | Но я не вижу процесса спора, диалога, дискуссии. Поэтому и не понимаю, что лично мне делать в заданных условиях, сегодня, здесь, в стране, когда все, что происходит, абсолютно не соответствует цивилизационным принципам существования общества. И повлиять на это никак нельзя. Если мы даже голосовать не можем, как мы можем повлиять на что-то?

ГК | Мы отмечаем сейчас 100-летие важного события истории. Были и большевики, и меньшевики, и нам не надо стремиться к тому, чтобы большинством подавить меньшинство. Нам надо просто отстаивать свою точку зрения и право на то, чтобы ее иметь, как и на то, чтобы разделять ее с кем-то другим.

Гидон Кремер в Гоголь-центре. 13 ноября 2017

О солидарности

(Встреча в «Гоголь-центре»)

ГК | Этот вечер я не рассматриваю как свой личный, амбициозный вечер «себяпоказывания». Мне захотелось прийти именно на эту территорию. В Москве много других прекрасных территорий. Но мне захотелось быть солидарным с духом талантливого человека, в делах которого, прямо скажу, я мало что понимаю. Поэтому я просто доверяю своей интуиции, хотя могу ошибаться. Но я доверяю интуиции, когда вижу, как порядочных людей сажают под домашний или какой-то другой арест, похуже. Точно так же, когда убили Немцова, из меня вырвался крик души. Потому что это, на самом деле, ужас. И если мы проходим мимо этого ужаса равнодушными, значит, мы у себя самих в долгу.

Я почувствовал, что здесь аудитория симпатизирует — не мне, а произведениям искусства, великим мастерам, этому сирийскому скульптору или грузинскому художнику, который так замечательно оживил скульптуры. И чувствую, что нахожусь среди своих.

Но, конечно, в любой группе своих не все равны. Вообще, искать равенства, искать, что мы все едины — это, по-моему, некая ошибка. Мир пестрый, и мы никогда не сможем сравнить Леонардо со многими другими его современниками. Есть просто выдающиеся мастера, их много. И есть мастера, которые не могут быть равны всем остальным. Те, за которыми мы следим столетиями, и они, к сожалению, всегда в меньшинстве.

С любым творческим человеком могут происходить любые перипетии, иногда за это бывает стыдно. Мы видим, что происходит в Голливуде, как талантливые люди попадают под эту желтую прессу, и закон против них, и их сажают. Я всегда буду выступать против несправедливости. Но эта несправедливость сперва должна быть доказана так, чтобы это было очевидно не только суду, но обосновано по многим категориям. Одни и те же термины, параграфы не могут быть применены ко всем одинаково. Давайте все-таки сначала держаться презумпции невиновности.

О Вайнберге

(Встреча в «Гоголь-центре»)

ГК | Выдающйся композитор Мечислав Вайнберг всем известен музыкой к фильмам «Летят журавли», «Полосатый рейс», мультфильмам «Каникулы Бонифация», «Винни-Пух» и так далее. Уже одним этим он сказал свое слово в истории и для всех нас, потому что эти мелодии и фильмы все помнят.

Я играю сочинение — 24 прелюдии — написанное, если не ошибаюсь, в 1960. В оригинале они написаны для виолончели. В этом опусе Вайнберга есть несколько тематических «ссылок», в том числе на виолончельный концерт Шумана, и есть отсылка к двум виолончельным сочинениям Шостаковича: концерту и сонате. Такими приемами пользовался и сам Шостакович: например, тема из Россини в 15-й симфонии… Цитаты позволительны, как часть музыкальной ткани. Но в данном случае, это не только «упоминание» о дружбе с Шостаковичем и не только возможное увлечение Шуманом… Вайнберг писал этот опус для Славы Ростроповича, который так никогда его и не сыграл. И поэтому цитаты из виолончельных сочинений оправданы: как личные мостки к гениальному виолончелисту.

Я был, жил в Москве, ходил по Московской консерватории, куда приходил Вайнберг. В нашем 8-м классе, в классе Давида Федоровича Ойстраха, вместе с ним Вайнберг исполнял для нас, студентов, премьеру только что написанной Шостаковичем для Ойстраха скрипичной сонаты. Вайнберг был на расстоянии нескольких метров.

Я слушал Вайнберга как пианиста в Большом зале Московской консерватории вместе с Ойстрахом, Ростроповичем, Вишневской, исполнявшими цикл романсов на слова Блока. Но в то время я не распознал гения. Я увлекался сочинениями более авангардными. Это потом, переиграв весь авангард, я понял ценность великого Шостаковича. И только относительно недавно, несколько лет тому назад, в поисках репертуара для своего оркестра обратил внимание на Вайнберга. Сначала в нашем репертуаре появилась выдающаяся 10-я симфония, написанная для Рудольфа Баршая и Московского камерного оркестра, потом несколько камерных сочинений. Потом я долго шел к скрипичному концерту, который играю сейчас очень часто. Провел фестиваль из четырех концертов: мы сыграли 13 сочинений Вайнберга и 4 сочинения Шостаковича. От этой темы я не отступаю.

Мне часто приписывают пропаганду … ужасное слово! — творчества многих композиторов, например, Шнитке. Да, я внес свою лепту, но я на себя одеяло не тянул. Были и другие пропагандисты… Геннадий Николаевич Рождественский, квартет Бородина. Но были и люди, которые «заботились» о том, чтобы этих композиторов не исполняли: в 70-е годы их называли в Министерстве культуры «одиозными». В то время никто не мог предположить, что Шнитке станет одним из самых исполняемых композиторов в мире.

А вот то, что вдруг все всполошились по поводу того, что рядом с Шостаковичем жил выдающийся композитор Вайнберг — это исторический феномен. Мы все рано или поздно уходим. Наше пребывание на земле — маленькая дистанция, маленький ручеек. Но то, что создают гении, выживает и остается. Как я говорю: остается то, что мы отдаем другим. Не то, что мы присваиваем себе, а то, чем мы делимся. Поэтому я надеюсь, что делясь своей любовью к Вайнбергу, я что-то оставляю не как память о себе, а для искусства. Может быть, это звучит несколько патетично, но мне важно запечатлеть то, что я увидел, услышал, во что поверил. И в этом я, наверное, тоже миражист. Потому что большинство… опять же большевики… скажет, что классической музыки лет через 50 вообще не будет, будет одна электронная или вообще никакой.

(Встреча в Новосибирске)

ГК | Мы проезжали площадь Ленина, где все еще красуется памятник Ильичу. Это реальность. Не все ушло, многое осталось. В этом оставшемся можно найти и ушедшее, и то, что еще не открылось, как Вайнберг. Замечательно, что можно делать такие открытия.  Теперь Вайнбергом заинтересовалась не только Европа, но и Америка. «Пассажирку» поставили в Хьюстоне, Нью-Йорке, теперь и в России: в Екатеринбурге и Москве. В Большом театре поставлен «Идиот». В Москве прошел Симпозиум, посвященный Вайнбергу. В следующем году будет отмечаться его 100-летие, и я делаю все, чтобы отметить юбилей Вайнберга и самому, и со своим коллективом. Для меня Вайнберг открылся благодаря «Кремерате Балтика», в поисках репертуара для оркестра. Сейчас можно сказать, что мы освоили стиль и музыку Вайнберга, хотя первые опыты были очень трудоемкими…

Андрей Устинов, Юлия Бедерова, Гидон Кремер. Творческая встреча. Новосибирск, V Транссибирский Арт-Фестиваль, 21.03.2018., Фото Александр Иванов

«Прелюдии к ушедшему времени»

(Встреча в «Гоголь-центре»)

ГК | Началось с того, что я обратил внимание на цикл прелюдий Вайнберга, написанный для Ростроповича, и работал в течение года над скрипичной версией. И мне пришла в голову идея (не помню, где и когда, но самые лучшие идеи приходят либо бессонными ночами, либо в самолете, либо под душем) совместить это исполнение с фотографиями. Я долго искал, пока не узнал, что в Вильнюсе, где сейчас мое ПМЖ, живет замечательный фотограф Антанас Суткус, ему 78 лет. Мы познакомились, и стало понятно, что лучше автора для этого проекта не будет. Мы стали отбирать фотографии. Сначала думалось, что их будет 24, по числу прелюдий. Но оказалось, что не все так просто.

У Суткуса, на самом деле, огромное количество выдающихся фотографий. Некоторые люди говорили, что фотографий могло быть больше. Но все вместить нельзя. Поэтому мы отказались от показа многих фотографий во имя музыки. Потому что Проект все-таки посвящен Вайнбергу, и его музыка, над обработкой которой я тоже работал целый год, еще важнее. Но сейчас фотографий в два раза больше, и я этому очень рад. Надо было создать партитуру фотографий, чтобы то, что мы видим, не затеняло саму музыку, найти баланс между изображением и звуком. А длительность их показа связана исключительно с режиссурой, с тем, как выстроен весь проект.

(Встреча в Новосибирске)

ГК | У самих прелюдий названий нет, только номера. Но в процессе сотрудничества с Суткусом я решил придумать названия. Ниточка ведет к моему прошлому. Когда я был студентом, Мария Вениаминовна Юдина прочитала нам четыре незабываемые лекции: читала почти запрещенные стихи, играла почти запрещенную музыку. И сыграла 24 прелюдии Шопена. Я вспомнил, что каждой прелюдии она тоже дала название. Я их записал, и у меня сохранился блокнот, в котором они записаны.

Добавлю, что «Прелюдии к ушедшему времени» — некоторая аллюзия к Марселю Прусту, но это и про наше с вами время. Она тоже сложилась после многих бессонных ночей. Сначала был Вайнберг, потом было понятие, что это сочинение написано для виолончели. И мне захотелось обработать его для скрипки. Мне хотелось быть с этой музыкой на ты.

Что я чувствую, когда играю 24 прелюдии Вайнберга? Я пытаюсь на сцене жить мгновением, в котором нахожусь сейчас. Поэтому на каждом концерте я чувствую что-то иное. Единственное, что я пытаюсь сделать — оставаться верным тому, что написано в нотах и что стоит за нотными строчками. Хочу быть «пособником» автора, помочь ему зазвучать в полную силу. Образы, которые меня в этот момент волнуют и приходят в голову, не обязательно должны сплетаться с тем, что публика видит на экране. Этот проект жизнеспособен и без экрана, без фотографий.

Хочется максимально наполнить пространство «Прелюдий» энергетикой Вайнберга, энергетикой этих миниатюр, совершенных в своем роде. Выполнить эту задачу непросто, ибо она требует не только подготовки, но и владения всем арсеналом скрипичного ремесла.

Вы иногда себя чувствуете себя лучше, иногда хуже… Поэтому каждое мгновение на сцене уникально. Есть коллеги, которые играют по-другому, делают «копи-пейст», т.е. что пытаются сегодня повторить то, что у них хорошо получилось вчера. Я никогда к ним не принадлежал, хотя восхищаюсь их умением в совершенстве повторять самих себя. Но я каждый раз живу текущим мгновением, поэтому у меня каждый раз рождаются другие образы, я каждый раз по-другому читаю одну и ту же страницу…