Возник вопрос: что играть вместо запрещенного к исполнению гимна? Стали думать о мелодии, которая в мире безусловно ассоциировалась бы с Россией. Поначалу в качестве такой мелодии была предложена «Катюша» —песня, написанная в 1938 композитором Матвеем Блантером на стихи Михаила Исаковского. С этим предложением 15 января 2021 выступила глава комиссии спортсменов Олимпийского комитета России фехтовальщица Софья Великая: «Это патриотическая и всем известная песня, ее знают в России и в мире. Еще ее очень любят дети. И, кстати, болельщики часто исполняют именно «Катюшу» на трибунах, поддерживая наши команды».

Тот же CAS взял паузу для размышления. Пауза затянулась. И тогда Союз конькобежцев России, накануне чемпионатов мира по скоростному бегу на коньках и шорт-треку (они прошли в феврале), предложил вариант с концертом Чайковского.

«ISU (Международный союз конькобежцев) сообщил нам, что мы можем выбрать музыкальную тему сами на согласование, — сообщила исполнительный директор Союза конькобежцев России Варвара Барышева. — Мы обсудили разные идеи <…>. Проконсультировались с командой.

Решили выбрать музыкальную тему из первого концерта Петра Ильича Чайковского, и ISU нам ее согласовал. Она будет звучать на награждении наших спортсменов на чемпионатах мира по конькобежному спорту и шорт-треку. Нам хотелось, чтобы музыка была торжественной, узнаваемой во всем мире и при этом отсылала к богатейшему культурному наследию нашей страны. <…> Мы сделали выбор в пользу классики, и вариант с Чайковским тут был, пожалуй, однозначным приоритетом. От первого концерта Чайковского идут мурашки».

«Концерт нерушимый»

Впервые тема Концерта Чайковского в качестве замены мелодии А. Александрова прозвучала 12 февраля в Херенвене (Нидерланды) на награждении конькобежки Ангелины Голиковой, чемпионки мира на дистанции 500 м.

Любопытно, что «микс» для награждения сделал не музыкант — трехкратный чемпион мира по конькам Денис Юсков: «У меня много хобби, — рассказал он. — Например, я занимаюсь музыкой. Возникла потребность в моей помощи, когда делали короткую версию для гимна. Нужно было уместить все в одну минуту. Мои руки даже недостойны касаться этого величайшего произведения, но я сделал версию — внес вклад в командную работу на чемпионате мира, можно сказать. Если серьезно, выбор музыки потрясающий. Слушали дома, сошлись во мнении, что это очень достойный выбор».

Эту же мелодию было решено использовать и на чемпионате мира по фигурному катанию (в конце марта в Стокгольме).

Тем временем ждали ответа по «Катюше». Ответ пришел 12 марта: «Катюшу» использовать нельзя. В комментарии CAS было сказано, что запрет распространяется «на любую песню, связанную с Россией или имеющую ссылки на нее, и это касается “Катюши”».

«Катюшу» запретили, хотя песня носит имя девушки, распространенное во всем мире (Катарина, Кэтрин, Кэт и др.). Запретили, хотя песня — о любви, с потешным ошибочным ударением на последнем слоге в слове «поплылИ». Запретили, хотя в ней ничего политического нет: ни текста, ни подтекста. И даже слова «Россия» нет, при том что во всем мире «Катюша» действительно ассоциируется с Россией. Правда, однако, и то, что слово «катюша» напоминает о самом мощном оружии Красной Армии во время войны. В песне есть слова об армии, «о дальнем пограничье», упоминается «боец» (красноармеец-пограничник), она входит в контекст самых популярных песен о войне, о победе (хоть и написана до войны). Все это, видимо, и отпугнуло тех, кто принимал решение.

Наше музыкальное всё

Тогда Олимпийским комитетом России и было официально принято решение о звучании начального фрагмента Первого фортепианного концерта П.И. Чайковского в честь российских олимпийских чемпионов в Токио и Пекине. А также чемпионов мира.

22 апреля это решение утвердил Международный олимпийский комитет (МОК).

Решение логичное. Чайковский — самый известный и любимый русский композитор в мире, занимающий место на музыкальном Олимпе рядом с Бахом, Моцартом, Бетховеном, Шопеном. А Первый фортепианный концерт входит в число наиболее популярных его сочинений, наряду с «Евгением Онегиным» и «Пиковой дамой», «Щелкунчиком» и «Лебединым озером», тремя последними симфониями и «Временами года». Первый концерт Чайковского — «наше всё» «нашего всего».

Благодаря Конкурсу Чайковского Первый концерт с конца 1950-х стал символом русской музыки и одним из музыкальных брендов России (хотя в те годы, когда конкурс зарождался, такого слова у нас еще не знали). Фактически он стал обязательным произведением в финальном туре у пианистов (его играли и играют 90% финалистов) и за 16 конкурсов звучал около 100 раз!

Только в абонементах Московской филармонии за последние 5 сезонов Концерт исполнялся около 20 раз. Это не считая внеабонементных концертов, гастролей, конкурсов. В сезоне 2021/2022 планируются 4 исполнения (солисты Б. Березовский, Д. Маслеев, Е. Мечетина, А. Ключко). Вариант беспроигрышный и для солистов, и для филармонии с точки зрения продажи билетов: если в программе Первый концерт Чайковского — будет аншлаг.

Но у каждой медали, пусть и золотой, есть обратная сторона. Конечно, Концерт Чайковского можно слушать и каждый день, но такое впечатление, что исполнителями он буквально измучен, изнасилован, превращен в пафосное действо для демонстрации технических возможностей. И многие детали музыкального текста, образы, оттенки чувств и переживаний тонкой и ранимой души великого художника, оказываются просто выхолощенными.

Рожденный в муках

Свой первый фортепианный концерт Чайковский написал быстро: в октябре 1874 родился замысел, к концу года был готов вариант для двух фортепиано, а в феврале 1875 — партитура. Впрочем, Чайковский был недоволен темпами работы. «Я теперь весь погружен в сочинение фортепианного концерта, — писал он брату Анатолию в 30 ноября (по н.ст.) — <…> дело идет туго и плохо. Я по принципу насилую себя и принуждаю свою голову измышлять фортепианные пассажи; в результате — порядочно расстроены нервы».

8 декабря он пишет другому брату — Модесту: «Я всей душой погряз в сочинении фортепианного концерта; дело продвигается — но очень плохо».

Конечно, в таких описаниях творческого процесса велика роль «вечной меланхолии» Чайковского, особенно осенне-зимней.

Петру Ильичу было особенно неприятно, что новое сочинение не оценили его близкие друзья. В начале 1878 он писал Н.Ф. фон Мекк:

«В декабре 1874 года я написал фортепианный концерт. Так как я не пианист, то мне необходимо было обратиться к специалисту-виртуозу, для того чтобы указать мне, что в техническом отношении неудобоисполнимо, неблагодарно, неэффектно и т. д. Мне нужен был строгий, но, вместе, дружественно расположенный ко мне критик только для этой внешней стороны моего сочинения. Не хочу вдаваться в подробности, не хочу разъяснять все антецеденты, чтоб не вдаваться в бездну мелких дрязг, но должен констатировать тот факт, что какой-то внутренний голос протестовал против выбора Рубинштейна в эти судьи механической стороны моего сочинения. Я знал, что он не удержится, чтобы при сем удобном случае не ПОСАМОДУРНИЧАТЬ. Тем не менее, он не только первый московский пианист, но и действительно превосходный пианист, и, зная заранее, что он будет глубоко оскорблен, узнавши, что я обошел его, я предложил ему прослушать концерт и сделать замечания насчет фортепианной партии. Это был канун рождества 1874 года. В этот вечер мы оба приглашены были на елку к Альбрехту, и Николай Григорьевич предложил мне до елки поместиться в одном из классов консерватории. Так мы и сделали. Я явился с своим манускриптом, а вслед за мной и Николай Григорьевич с Губертом. <…>

Я сыграл первую часть. Ни единого слова, ни единого замечания! Если бы Вы знали, какое глупое, невыносимое положение человека, когда он преподносит своему приятелю кушанье своего изделия, а тот ест и молчит! Ну, скажи хоть что-нибудь, хоть обругай дружески, но, ради бога, хоть одно сочувственное слово, хотя бы и не хвалебное. Рубинштейн приготавливал свои громы, а Губерт ждал, чтобы выяснилось положение и чтобы был повод пристать к той или другой стороне. А главное, я не нуждался в приговоре над художественной стороной. Мне нужны были замечания насчет техники виртуозной, фортепианной. Красноречивое молчание Рубинштейна имело очень знаменательное значение. Он как бы говорил мне: «Друг мой, могу ли я говорить о подробностях, когда мне самая суть противна!». Я вооружился терпением и сыграл до конца. Опять молчание. Я встал и спросил: «Ну что же?». Тогда из уст Николая Григорьевича полился поток речей, сначала тихий, потом все более и более переходивший в тон Юпитера-громовержца. Оказалось, что концерт мой никуда не годится, что играть его невозможно, что пассажи избиты, неуклюжи и так неловки, что их и поправлять нельзя, что как сочинение это плохо, пошло, что я то украл оттуда-то, а то оттуда-то, что есть только две-три страницы, которые можно оставить, а остальное нужно или бросить или совершенно переделать. «Вот, например, это, — ну, что это такое? (при этом указанное место исполняется в карикатуре). А это? Да разве это возможно!» — и т.д. и т.д. Я не могу передать Вам самого главного, т. е. ТОНА, с которым все это говорилось. Ну, словом, посторонний человек, попавший бы в эту комнату, мог подумать, что я — маниак, бездарный и ничего не смыслящий писака, пришедший к знаменитому музыканту приставать с своей дребеденью. Губерт, заметивши, что я упорно молчу, изумленный и пораженный, что человеку, написавшему уже очень много и преподающему в консерватории курс свободной композиции, делают такой выговор, произносят над ним такой презрительно-безапелляционный приговор, которого и ученику, сколько-нибудь способному, нельзя произнести, не просмотревши внимательно его задачи,— стал разъяснять суждение Николая Григорьевича и, не оспаривая его нисколько, лишь смягчать то, что его превосходительство выразил уж слишком бесцеремонно.

Я был не только удивлен, но и оскорблен всей этой сценой.

Я уже не мальчик, пытающий свои силы в композиции, я уже не нуждаюсь ни в чьих уроках, особенно выраженных так резко и недружественно. Я нуждаюсь и всегда буду нуждаться в дружеских замечаниях, но ничего похожего на дружеское замечание не было. Было огульное, решительное порицание, выраженное в таких выражениях и в такой форме, которые задели меня за живое. Я вышел молча из комнаты и пошел наверх. От волнения и злобы я ничего не мог сказать. Скоро явился Рубинштейн и, заметивши мое расстроенное состояние духа, позвал меня в одну из отдаленных комнат. Там он снова повторил мне, что мой концерт невозможен, и, указав мне на множество мест, требующих радикальной перемены, сказал, что если я к такому-то сроку переделаю концерт согласно его требованиям, то он удостоит меня чести исполнить мою вещь в своем концерте. «Я не переделаю ни одной ноты, — отвечал я ему, — и напечатаю его в том самом виде, в каком он находится теперь!». Так я и сделал».

Чайковский собирался посвятить Концерт Н. Рубинштейну, но после такого разговора об этом уже речи не было. И тогда Петр Ильич решил сделать посвящение немецкому пианисту и дирижеру Гансу фон Бюлову, который и сыграл мировую премьеру сочинения 25 октября 1875 в Бостоне (США) в сопровождении оркестра под управлением Бенджамина Ланга.

Через неделю, 1 ноября 1875, концерт был впервые исполнен в России (в Петербурге): солировал Густав Кросс, за пультом стоял Эдуард Направник. 3 декабря того же года состоялась московская премьера: сольную партию сыграл 19-летний Сергей Танеев, а дирижировал… Николай Рубинштейн, который пересмотрел свое отношение к этому сочинению и в дальнейшем сам не раз его исполнял.

Европейские меломаны впервые услышали концерт 12 марта 1876 в Лондоне (солист Эдуард Даннрейтер, дирижер Аугуст Маннс).

«Историю современного русского пианизма надо начинать с рождения Первого фортепианного концерта Чайковского, — писал спустя почти полвека Б.В. Асафьев, — где великий композитор по-русски, в условиях интенсивно возраставшей общей московской художественной культуры, обобщив лучшие завоевания тогдашнего Запада, создал русский симфонический пианистический стиль.

И вот, из огромного композиторского завоевания, чем является упомянутый фортепианный концерт, выросло художественное течение, составляющее главное, существенное свойство русско-московского пианизма,— его насыщенность творчеством, ощущениями творческого процесса и проявлением композиторской культуры, вопреки чистой виртуозности блестящего концертного стиля».

9 мая 1891 Первый концерт звучал на одном из инаугурационных концертов в честь открытия Карнеги-холла в Нью-Йорке, за пультом был автор, солистка Адель аус дер Оэ. Она же солировала 16 октября 1893 — в 1-м отделении концерта в Санкт-Петербурге; в тот вечер Чайковский дирижировал  последний раз в жизни (во втором отделении впервые исполнялась Шестая симфония). Через 9 дней он скончался.

Пять бемолей

Концерт № 1 написан в тональности си-бемоль минор, весьма редкой у Чайковского (можно вспомнить, пожалуй, только II часть 4-й симфонии). Собственно, си-бемоль минора в Концерте немного: главная партия I части (звучит дважды) и главная партия III части (звучит трижды). Обе темы взяты из украинского фольклора: напев украинских лирников (I часть) и песня «Выйди, выйди, Иваньку» (III часть). И еще в этой «темной» тональности начинается вступление: 4 такта призывных фанфар валторн, с последующей модуляцией в параллельный «светлый» ре-бемоль мажор, и появляется лирическая тема у скрипок и виолончелей. В ре-бемоль мажоре написана II часть Концерта. Но эта тональность также почти не встречается у Чайковского (один из немногих примеров — II часть Второго струнного квартета).

Поскольку тональность классического сонатно-симфонического цикла всегда определяется по главной партии I части, то тональность Первого концерта — си-бемоль минор. Научные редакторы АПСС П.И. Чайковского Полина Вайдман и Ада Айнбиндер в предисловии к изданию Концерта высказали предположение, что «выбор композитором столь редкой тональности b-moll, тональности трагической Второй фортепианной сонаты Ф. Шопена с похоронным маршем, дает основание думать о связи замысла этого сочинения Чайковского с какими-то его личными переживаниями, драматическими ситуациями частной жизни».

Три редакции

Известны несколько редакций Концерта. Первая, авторская, вскоре после премьеры (как отмечала П. Вайдман — примерно через полгода) плавно перетекла во вторую, в которой сам Чайковский, прислушиваясь к советам исполнителей (Танеева, Н. Рубинштейна и других), вносил некоторые коррективы в фортепианную партию. Что логично, ибо Петр Ильич, не будучи профессиональным пианистом, писал для рояля «неудобно», и советы более искушенных коллег были вполне уместны. Вторая редакция сформировалась к концу 1870-х гг.

А вот третья редакция содержит принципиальные отличия. Ее сделал Александр Зилоти незадолго до смерти Чайковского. Петр Ильич не испытывал восторга по этому поводу и даже в одном из писем назвал Зилоти «неопытным дураком», но обещал подумать над предложенными изменениями. Однако сделать этого не успел.

Какие же изменения внес Зилоти? Они касаются купюры в финале, некоторых вариантов оркестровки и фразировки, а главное — трактовки начальной темы вступления. В авторских редакциях аккорды фортепиано звучат скромно, в виде арпеджио, в сравнительно небольшом диапазоне (от большой до 3-й октавы), негромко (всего лишь f), как лирический «перебор струн», на фоне которого рассказчик (быть может, былинный Боян или Садко, или лирник) начинает  свое повествование.

«Первый концерт в общеизвестном виде — это не та музыка, которую писал Чайковский. Совсем другая образная сфера. Вместо тяжелых аккордов фортепиано у него все начиналось с арпеджио и звучало как зачин большого рассказа» (П. Вайдман).

«Раздавить оркестр…»

В версии Зилоти на первый план выходит эффектный, бравурно-виртуозный стиль, помпезный ампир, с «заколачиванием» аккордов ff, как гвоздей, по всему диапазону рояля (от ре-бемоль контроктавы до фа 4-й). Это не соответствует авторскому замыслу, но после смерти Чайковского Зилоти издал эту редакцию, с его «с легких рук» она утвердилась в качестве основной, стала всемирно популярной и почти на 100-летие вытеснила авторские версии.

Но вот что говорили знаменитые пианисты прошлого (цит.www. tchaikov.ru)

«Некоторые исполнители концерта, особенно на Западе, видят в нем лишь произведение с эффектными виртуозными возможностями. А внешний блеск и виртуозничество чужды как всему творческому облику Чайковского, так и лирико-романтическому стилю концерта. И молодые пианисты — особенно студенты консерваторий — должны это помнить!» (Лев Оборин)

«Преобладание виртуозно-бравурной трактовки этого сочинения с добавлением внешней театральности, совершенно не соответствующей характеру этой музыки, стало весьма заметным в исполнении концерта молодыми пианистам». (Алексей Наседкин)

«Вступление надо играть торжественно, просто, величаво, но избегать чрезмерной мощности звучания. Один мой ученик с восторгом говорил о зарубежном пианисте, который так сыграл начало, словно стремился раздавить оркестр…» (Яков Флиер)

Лишь в конце ХХ века некоторые пианисты (например, Лазарь Берман) обратились к авторской редакции. В год 175-летия Чайковского (оно отмечалось в 2015) вышли первые тома Академического Полного собрания сочинений композитора, со всеми редакциями Концерта № 1, в том числе авторскими. Теперь их играют многие.

Но только не Денис Мацуев.

Чайковский, Мацуев и Колобок

Как только МОК утвердил тему из Концерта Чайковского, президент Олимпийского комитета России Станислав Поздняков сообщил, что «ведется работа с известным пианистом Денисом Мацуевым над фрагментом из Концерта для фортепиано с оркестром № 1 Петра Чайковского».

«В настоящий момент работаем с Мацуевым, чтобы концерт Чайковского более цельно играл во время церемонии награждения. Работа ведется. Всемирное антидопинговое агентство проводит мониторинг, участвует в процессе согласования всех этих вещей», — сказал Поздняков.

А вот что сказал Д. Мацуев «Я за концерт Чайковского, его знает каждый человек, и в Японии, где я был более 70 раз, музыка Чайковского звучит везде — начиная от вокзалов и отелей. Я, как человек, сыгравший более 500 раз эту гениальную музыку, ее поддерживаю». Также он отметил, что дает 280 концертов в год, и в 40-50 из них играет Первый концерт Чайковского.

Американский журналист Филипп Херш написал в соцсетях: «Ирония этого события (утверждения темы Концерта Чайковского вместо гимна России. — «МО») меня поразила. Страна с отталкивающими антигомосексуальными законами и институционализированной гомофобией празднует свои спортивные успехи музыкой гения, который был геем» (цит. www.sports.ru)

Ну и что? Как сказал В.В. Путин, «Чайковского мы любим не за это».

А в ходе «Прямой линии» 30 июня президент, отвечая на вопрос о трех художественных произведениях, которые впечатлили его больше всего и повлияли на него, ответил: «Война и мир» Льва Николаевича Толстого, Первый концерт Чайковского для фортепиано с оркестром и «Колобок».

Так почему бы не предложить тему Концерта Чайковского в качестве нового гимна России? Правда, для этого нужно сочинить к нему стихи. Жаль, С.В. Михалкова уже нет в живых. Но может быть, его сыновья или внуки напишут?

Куда же без Дениса?

Как только МОК утвердил тему из Концерта Чайковского, президент  Олимпийского комитета России Станислав Поздняков сообщил, что «ведется работа с известным пианистом Денисом Мацуевым над фрагментом из Концерта для фортепиано с оркестром № 1 Петра Чайковского».

«В настоящий момент работаем с Мацуевым, чтобы концерт Чайковского более цельно играл во время церемонии награждения. Работа ведется. Всемирное антидопинговое агентство проводит мониторинг, участвует в процессе согласования всех этих вещей», — сказал Поздняков.

А вот что сказал Д. Мацуев «Я за концерт Чайковского, его знает каждый человек, и в Японии, где я был более 70 раз, музыка Чайковского звучит везде — начиная от вокзалов и отелей. Я, как человек, сыгравший более 500 раз эту гениальную музыку, ее поддерживаю». Также он отметил, что дает 280 концертов в год, и в 40-50 из них играет Первый концерт Чайковского.

Как устроен новый «гимн России»

Фрагмент, выбранный в качестве замены российскому гимну, звучит около минуты (примерно 54–55 секунд). В нем 24 такта. В основной теме у струнных, начинающейся в 7-м такте из-за такта — 71 звук. Форма — период из двух предложений повторного строения (8+8 тактов): с классической масштабно-тематической структурой дробления с суммированием во 2-м предложении, кульминацией в точке «золотого сечения» со всеми ее признаками (отклонением в параллельный минор, прерванной каденцией, ритмическим дроблением и замыканием).

Предыдущие варианты, звучавшие на чемпионатах мира по конькам и фигурному катанию, были сделаны недостаточно профессионально: в частности, финальный увод музыки. К Олимпиаде наверняка подготовлен правильный вариант. Каким он будет — услышим.

P.S.

Американский журналист Филипп Херш написал в соцсетях: «Ирония этого события (утверждения темы Концерта Чайковского вместо гимна России. — «МО») меня поразила. Страна с отталкивающими антигомосексуальными законами и институционализированной гомофобией празднует свои спортивные успехи музыкой гения, который был геем» (цит. www.sports.ru)

Ну и что? Как сказал В.В. Путин, «Чайковского мы любим не за это».