«Писать симфонию – значит всеми средствами имеющейся техники строить новый мир».
Г. Малер

«Пока я могу выразить мое переживание в словах, я наверняка не сделаю из него никакой музыки, — писал Малер. — Потребность высказаться музыкально-симфонически возникает только там, где царят смутные ощущения, у двери, которая ведет «в другой мир», — мир, где вещи не отделяются больше друг от друга местом и временем». Возможно, именно этот талант проникнуть в некие «запредельные» глубины так притягивает к музыке композитора уже несколько поколений музыкантов и слушателей во всем мире.

Сочинения Малера никогда не вызывали однозначных или безразличных оценок: их либо фанатично любили, либо люто ненавидели. Видимо, потому, что их автор не терпел и не прощал легковесного, безответственного отношения к делу и не мог ни на йоту отойти от своих художественных идеалов. Это была «натура страстная — деспотичная и гуманная, сочетавшая требовательную суровость к людям и бесконечное сострадание к ним. <…> Основой его жизни был девиз — совесть художника превыше всего» (из предисловия И. Барсовой к книге «Г. Малер. Письма. Воспоминания»).

Мечтатель в роли тактика

То, что только музыка станет его профессией, Малер четко понял, будучи подростком. Тогда он был, по меткому выражению К. Блаукопфа, «мечтателем в роли тактика»: определив жизненную цель, Малер обозначил и пути ее достижения. В 15 он переехал в Вену, поступил в консерваторию. В 20 — начал дирижерскую карьеру. Сначала в Галле, Любляне и Оломоуце, затем в Вене, Касселе, Праге, Лейпциге, Будапеште, Гамбурге. С 1897 по 1907 композитор занимает самую престижную в Австрийской империи должность для музыканта: директор Венской оперы. Затем Малер был приглашен в качестве дирижера в «Метрополитен-опера», позже — в оркестр Нью-Йоркской филармонии. В любом театре за Малером неизменно укреплялась слава неуживчивого человека, аскета и тирана, которого боялась вся труппа.

Заслуги Малера-дирижера по достоинству оценили многие его современники. Его интерпретация оперы «Дон Жуан» Моцарта вызвала восторженный отклик И. Брамса. Личная встреча Малера с Чайковским произошла в 1892 году в Гамбурге, где дирижер ставил оперу «Евгений Онегин». После премьеры Чайковский написал: «Здесь капельмейстер не какой-то средней руки, а гениальный…» Малеровская интерпретация Третьего концерта С. Рахманинова (1910, Нью-Йорк) также восхитила его автора.

Главным жанром в творчестве Малера–композитора, как известно, стала симфония — ведь именно в симфонических произведениях, по мнению Малера, «действительно отражается целый мир — ты сам, так сказать, становишься всего лишь инструментом, на котором играет Вселенная». Последняя, Десятая симфония композитора (фактически — одиннадцатая) существует лишь в набросках, продолжая роковую традицию невозможности перейти рубеж Девятой, порождая догадки и рассуждения о том, что мог бы поведать в ней композитор.

А. Шенберг писал: «О том, что должна была сказать его Десятая симфония мы узнаем так же мало, как в случаях с Бетховеном и Брукнером. Как видно, Девятая — это некий рубеж. Кто хочет перешагнуть его, должен уйти. Наверное, Десятая возвестила бы нам нечто такое, чего нам не дано знать, для чего мы еще не созрели <…> Быть может, загадки этого мира были бы разгаданы, если бы один из тех, кому ведом ответ, написал бы Десятую. А так не должно быть…»

При жизни Малера его композиторское творчество, в отличие от деятельности дирижера, далеко не всегда вызвало интерес у широкой публики и профессиональных музыкантов. К примеру, Н.А. Римский-Корсаков считал Вторую симфонию Малера бездарной, безвкусной, с «крайне грубой и грузной инструментовкой».

Композитор прекрасно понимал, что его сочинения опережают время. «О, если б я мог исполнять мои симфонии через пятьдесят лет после моей смерти!» — писал Малер.

Судьба наследия

Музыка Малера действительно оказалась востребованной только спустя полстолетия. Ее судьба не была простой — и в России, и на Западе.

Россия очень интересовала композитора. Малер приезжал сюда на гастроли как дирижер и композитор трижды: один раз он посетил Москву, дважды — Санкт-Петербург. Однако интерес к сочинениям композитора в нашей стране возник лишь в конце 20-30-х прошлого века. А после войны Малер попал в список запрещенных к исполнению в СССР композиторов. Лишь спустя 15 лет Д. Шостакович напишет: «Радостно жить в такое время, когда музыка Густава Малера завоевывает себе повсеместное признание. Сила его гения покоряет всех, кому дорого музыкальное искусство».

Друг композитора Г. Адлер подсчитал, что до смерти Г. Малера в 1911 его симфонии были исполнены в Европе, России и Америке более 260 раз. Позже его симфонии на Западе исполнялись все реже (в основном, Б. Вальтером и О. Клемперером). В Нидерландах они оставались популярными благодаря энтузиазму В. Менгельберга. В нацистской Германии на исполнение музыки композитора наложили запрет, она была объявлена «дегенеративной».

Хотя в течение 1930-х и 1940-х музыку композитора пропагандировали Б. Вальтер, О. Клемперер и Д. Митропулос, настоящее ее возрождение наступило лишь в 60-70-х, когда полные циклы симфоний были записаны Л. Бернстайном, Дж. Шолти, Р. Кубеликом и Б. Хайтинком. Малер стал одним из самых исполняемых и записываемых композитором. Проблема недостатка исполнений сменилась сверхпопулярностью. К 70-м годам прошлого века сочинения Малера прочно вошли в репертуар исполнителей всего мира.

Сегодня малеровские общества, занимающиеся исполнением и пропагандой творчества композитора, существуют в Вене, Гамбурге, Доббьяко, Чикаго, Чехии, Англии. Интернациональная премия лучшим записям произведений Малера «Toblacher Komponierh uschen» присуждается с 1991 в итальянском городке Доббьяко, где Малер останавливался в летние месяцы 1908-1910, сочиняя «Песнь о земле», Девятую и Десятую симфонии.

В Германии каждые три года проходит конкурс дирижеров имени Малера. Он был основан в 2004 Бамбергским симфоническим оркестром с целью помощи молодым талантам.