«Фридрих Энгельс — большой друг музыки». К 200-летию со дня рождения

«Фридрих Энгельс — большой друг музыки». К 200-летию со дня рождения
Фридрих Энгельс

28 ноября 2020 исполняется 200 лет со дня рождения Фридриха Энгельса — немецкого политического деятеля, философа, историка и предпринимателя.

Фридрих Энгельс — один из основоположников марксизма. Друг и единомышленник Карла Маркса и соавтор его трудов. В 1848 году совместно с Карлом Марксом он написал «Манифест Коммунистической партии». Помимо этой работы, он сам и в соавторстве (в основном с Марксом) написал ряд других трудов, а позже финансово поддерживал Маркса, пока тот вёл исследования и писал «Капитал». После смерти Маркса Энгельс редактировал второй и третий тома. Кроме того, Энгельс организовал заметки Маркса по теориям прибавочной стоимости, которые в 1905 году издал Карл Каутский как «четвёртый том» «Капитала».

Фридрих Энгельс — большой друг музыки

Инге Ламмель

Публикуемая (с небольшими сокращениями) статья была напечатана в августовском номере журнала «Musik und Gesellschaf’t» за 1955 г. (ГДР). На русском языке статья опубликована в журнале “Музыкальная академия”, Выпуск № 11 | 1955 (204). Перевел с немецкого Б. Крылов

Фридрих Энгельс, великий друг Карла Маркса и один из основоположников научного коммунизма, был знатоком и любителем музыки и сам ею занимался.

Уже в школьные годы у Энгельса обнаружились способности к искусству и литературе — он сочинял стихи, рисовал, а также занимался музыкой. В родительском доме Энгельс был ревностным слушателем домашних концертов, которые его отец (текстильный фабрикант) устраивал в кругу друзей. Отец Энгельса сам играл на виолончели и фаготе. С малых лет полюбил юный Фридрих немецкие народные песни, и любовь к ним он сохранил в течение всей своей жизни.

Наиболее интенсивные занятия музыкой у Энгельса относятся к 1838 — 1842 гг. Это был период его учения в Бремене и одногодичной военной службы, которую он проходил в Берлине. Тогда у него еще было достаточно свободного времени для занятий любимым искусством. Довольно рано Энгельс начал критически относиться к окружающей среде. Пиетизм, дух которого господствовал в Вуппертале, в силу нетерпимости к искусству и осуждения человеческой радости как греховного чувства, а также в силу того вредного влияния, которое он оказывал на общество, скоро встретил со стороны Энгельса враждебное отношение. Несмотря на строгое религиозное воспитание, которое он получил дома, и на влияние окружающей среды (в Бремене он жил на пансионе у пастора Георга Готфрида Тревирануса), Энгельс очень скоро освободился от религиозных предрассудков и в переписке со своими друзьями юности — Фридрихом и Вильгельмом Греберами начал борьбу против пиетизма, который, как он писал, подавляет в зародыше всякую здоровую духовную жизнь. В письме (18 сентября 1838 г.) он отмечает, что влияние пиетизма сказывается даже в местной книге церковных песнопений:

«Самая превосходная книга церковных песнопений — это, бесспорно, здешняя. В ней все знаменитости немецкой поэзии: Гете (песня «Ты, что с неба»), Шиллер («Три слова веры»), Коцебу и многие другие. И швейцарские пастушьи песни, и всякого рода чепуха. Эго невероятное варварство; кто этого сам не видел, тот не поверит; к тому же ужасное искажение всех наших прекрасных песен — преступление…»

В свободное время молодой Энгельс охотно занимался спортом, читал книги и посещал концерты. О музыкальной жизни Бремена того времени имеется статья Энгельса, напечатанная в широко распространенной тогда либеральной газете для общеобразовательного и занимательного чтения «Утренний листок для образованных читателей». Эта газета помещала также статьи по общим вопросам литературы и искусства.

Статья Энгельса была опубликована 18 января 1841 года. В ней содержится интересный обзор публичной концертной жизни города:

«Лучшей стороной жизни Бремена является музыка. В немногих городах Германии занимаются музыкой столь много и столь хорошо. Здесь образовалось сравнительно большое число музыкальных обществ, а часто устраиваемые концерты всегда усердно посещаются. При этом почти всюду сохранился хороший музыкальный вкус. Определенно преобладают немецкие классики — Гендель, Моцарт, Бетховен, из новейших композиторов — Мендельсон-Бартольди, а также лучшие композиторы-песенники. Новая французская и новая итальянская школы находят слушателей главным образом лишь среди молодых конторщиков. Остается только пожелать, чтобы не оттесняли на задний план также Себастьяна Баха, Глюка и Гайдна. При этом новые таланты не игнорируются; напротив, мало найдется таких мест, где столь охотно исполняются произведения молодых немецких композиторов. Здесь встречаются также имена, которые уже пользуются известностью в музыкальном мире».

Далее Энгельс упоминает таких местных музыкантов, как Фердинанд Штегмейер и Карл Космали, которые руководили оркестром в театре. Фридрих Вильгельм Рим, основатель и руководитель Певческой академии с 1813 года, имел большие заслуги в организации музыкальной жизни Бремена. Благодаря исполнению Девятой симфонии Бетховена в 1829 году Бремен стал одним из первых городов — хранителей бетховенских музыкальных традиций.

Энгельс, который сам часто пел в академии, писал с глубоким уважением о своем учителе:

«Рим, который руководит Певческой академией и дирижирует большинством концертов, — признанный композитор. Это добрый старик с юным и пылким сердцем. Никто не умеет так, как он, воспламенять певцов и инструменталистов к подлинно живому исполнению».

Для нас представляют также интерес данные Энгельсом критические оценки оперных представлений и концертов. Эти оценки свидетельствуют о глубоком понимании им музыки. Ввиду того, что театр в Бремене, согласно высказываниям Энгельса, был «постыдно плохим», он его посещал редко — разве что при постановке новых пьес и хороших, еще не знакомых ему опер. В письме к сестре Марии (30 июля 1840 г.) он с воодушевлением сообщает, что в театре гастролировали такие знаменитые артисты, как Вильгельмина Шредер-Девриент и Каролина Бауэр, Тихачек и Агнесса Шебест. В то же время Энгельс подвергает выбор программы исполнявшихся произведений резкой критике. 9 октября 1838 года он пишет об одном посещении оперы:

«В прошлую пятницу я был в театре. Давали «Ночной лагерь в Гранаде», — вполне хорошая опера. Сегодня вечером идет «Волшебная флейта», я должен пойш. Хочу узнать, что это за вещь, надеюсь, что превосходная». (автор статьи допускает здесь неточность. У Энгельса сказано об этом не в письме к сестре Марии, а в статье «Театр. — Праздник книгопечатания», опубликованной в газете «Утренний листок для образованных читателей» 30 июля 1840 г. — прим. переводчика)

На следующий день он сообщает, что «Волшебная флейта» ему очень понравилась.

Интересное описание одного из концертов свидетельствует о глубокой любви Энгельса к классической музыке — прежде всего к Бетховену — и дает нам представление о его замечательном проникновении в сущность музыки:

«Однако одного у тебя не будет по сравнению со мной, — пишет он своей сестре, — сегодня в среду 10 марта ты не сможешь слушать Симфонию e-moll Бетховена, а я смогу. Эта симфония, да еще Героическая — мои любимые произведения. Поупражняйся хорошенько в исполнении бетховенских сонат и симфоний, чтобы ты не опозорила меня впоследствии. А я слушаю их не в переложении для рояля, а в исполнении полного оркестра.

11 марта. Ну и симфония же была вчера вечером! Если ты не знаешь этой великолепной вещи, то ты в своей жизни вообще еще ничего не слышала. Эта полная отчаяния скорбь в первой части, эта элегическая грусть, эта мягкая печаль любви в адажио и, наконец, эта мощная юношеская радость свободы, выраженная звучанием труб, в третьей и четвертой частях!..»

Однако восторг Энгельса был несколько омрачен остальной частью программы, состоявшей из двух исполнявшихся французским певцом вокальных пьес, которые являлись, по-видимому, произведениями современными, — «никакой мелодии и никакой гармонии». Они подверглись острой иронической критике Энгельса. Характеризуя вторую песню, Энгельс пишет, что она «то делала скачки на квинту, то корчилась в хроматических гаммах, как будто выражала боль в животе. Если бы не великолепная симфония, которая исполнялась в конце программы, я бы сбежал, оставив каркать ворону, ибо у певца был убогий, жиденький баритон».

Бременская Певческая академия с хором, состоявшим из 156 певцов, достигла благодаря Риму довольно высокого уровня. В ее репертуаре имелись такие произведения, как «Мессия» Генделя, «Реквием» Эйблера и «Павел» Мендельсона. Последнее произведение получило высокую оценку Энгельса. Он сообщает 18 февраля 1841 года:

«Позавчера мы исполняли «Павла» Мендельсона, лучшую ораторию, которая была написана после смерти Генделя».

В то же время он просит сестру переписать для него партии для голосов из «Stabat mater» Перголези:

«Во всяком случае ты должна сделать для меня копию клавираусцуга с партиями для всех голосов и именно так, чтобы вокальные партии и фортепианное сопровождение были расположены друг над другом, как в оперном клавираусцуге. Насколько я помню, теноровых и басовых партий, кажется, нет в «Stabat mater» Перголези, зато там много сопрано и альтов».

Как известно, Перголези написал вокальную часть своей «Stabat mater» лишь для сопрано и альтов; можно предполагать, что Энгельсу это произведение нужно было для изучения в Певческой академии. В другом месте он упоминает о «Miserere» Леонардо Лео, хоровом произведении a cappella для восьми голосов.

Так Фридрих Энгельс еще в юные годы получил обширные знания в хоровой и оркестровой литературе. И нет ничего удивительного, что он сам делал попытки сочинять музыку.

Под влиянием окружающей среды в доме пастора Тревирануса и благодаря участию в исполнении преимущественно духовных хоровых произведений Энгельс сначала находил удовольствие в сочинении хоралов. Он стал упражняться в гармонизации известных хоральных мелодий. В 1838 году он писал сестре:

«Хочу тебе также рассказать, что я теперь занимаюсь композицией, а именно пишу хоралы. Однако это ужасно трудно. Такт, диезы и аккорды доставляют много хлопот. До сих пор я еще не очень далеко ушел, однако я хочу тебе показать один образец. Это две первые строчки из хорала «Ein feste Burg ist unser Gott»:

Далее я смог написать лишь для двух голосов, для четырех голосов пока еще слишком трудно».

Немного позднее Энгельс признается откровенно:

«Ты знаешь, сочинять музыку — дело трудное, тут нужно обращать внимание на многое, на гармонию аккордов и правильную разработку. Это требует больших усилий, однако посмотрим, не смогу ли я опять прислать тебе что-нибудь в следующий раз. Сейчас я работаю над другим хоралом, в котором чередуются бас и сопрано. Посмотри-ка.

Аккомпанемента пока еще нет, возможно, я кое-что еще изменю.

Ясно, что большая часть всего этого, исключая четвертую строчку, содрана из книги песнопений. Текст латинский — Stabat mater dolorosa Juxta crucem lacrymosa Dum pendebat filius».

<…>

B 1841 — 1842 гг. Энгельс отбывает воинскую повинность в Берлине. Но он по прежнему проявляет интерес к музыкальной жизни. Он хвалит «отличные» декорации и «превосходных» артистов берлинских театров, однако редкое посещение оперы он объясняет плохими певцами. Требования, которые Энгельс предъявлял к тем, кто занимается музыкой, и прежде всего к певцам, являются доказательством высокого художественного уровня и плодотворных успехов, которых стремились достигнуть в бременской Певческой академии и, конечно, достигали.

В период пребывания Энгельса в Берлине состоялся также концерт Ференца Листа, который находился тогда v зените своей артистической славы. Из остроумного отчета Энгельса (апрель 1842 г.) мы узнаем, какой экстаз вызвал приезд Листа среди дам берлинского «высшего» общества.

«Ты, вероятно, еще не слышала, что здесь был г-н Лист, который своей игрой на рояле восхитил всех дам. Берлинские дамы были настолько без ума от него, что во время концерта все они передрались между собой из-за перчатки, которую уронил Лист… Недопитую великим Листом чашку чая графиня Шлиппенбах перелила в свой флакон, из которого она предварительно выплеснула одеколон на пол… Произошел небывалый скандал. Молодые дамы с боем оспаривали друг у друга Листа, а он, к их ужасу, повернулся к ним спиной и предпочел пить шампанское со студентами. В каждом доме можно видеть несколько портретов великого, любезного, небесного, гениального, божественного Листа. Хочу для тебя тоже сделать его изображение».

Как ни разнообразна, как ни интересна была берлинская жизнь Энгельса, однако временами его охватывала сильная тоска по родной Рейнской земле. Прежде всего это чувство в нем вызывали знаменитые традиционные рейнские музыкальные фестивали. Энгельсу, привыкшему к ним с детства, теперь недоставало этих .веселых, жизнерадостных народных празднеств.

Свою высокую любовь к родине Энгельс выразил в статье, появившейся в «Реннской газете» (май 1842 г.) —оппозиционном органе, который был основан радикальной кельнской буржуазией и позднее, когда его редактором стал Карл Маркс, приобрел последовательное революционное направление. В этой статье Энгельс стремится объяснить и наглядно показать великую, оплачивающую людей силу музыки. Он рассматривает специфические особенности музыки и ее общественную роль в ежегодно устраиваемых рейнских народных празднествах. Приведем оттуда несколько выдержек:

«Бывают времена в году, когда уроженца Рейна, который слоняется на чужбине, охватывает тоска, совсем особенная, по его прекрасной родине. Эта тоска особенно обостряется весною, во время Троицы, время рейнского музыкального празднества; это совершенно фатальное чувство. Теперь, — это известно, увы, слишком хорошо, — на Рейне все начинает зеленеть; прозрачные речные волны кружатся под весенним ветерком, природа надевает праздничные одежды, и теперь домашние сна наряжаются в поездку на хоровой праздник, завтра они выступают в путь-дорогу, а тебя-то там нет. О, рейнский музыкальный праздник — чудесный праздник!..

И из всех искусств именно музыка больше всего подходит к тому, чтобы образовать центральный пункт такого дружеского провинциального собрания, где вся интеллигенция округа сходится для взаимного освежения житейской бодрости и юношеского веселья… Лишь она одна допускает сотрудничество большой массы людей и этим даже значительно выигрывает в силе выражения; в ней одной наслаждение совпадает с живым исполнением и круг действия по размеру соответствует античной драме…

Но музыка тут не главное! А что же? Вот именно музыкальное торжество. Как мало центр без окружности составляет круг, так же мало представляет здесь музыка без радостной дружной жизни, образующей окружность вокруг этого музыкального центра…»

Энгельс с большой любовью относился к немецкой народной песне. Поразительно, как при оценке одной песни Энгельс, исходя из впечатления, продиктованного чувством, пытается обосновать это впечатление суждениями профессионального музыканта. Так, он следующим образом характеризует «Песню союза» Гете («В хорошие мгновения»), положенную на музыку И.Ф. Рейхардтом (письмо к другу от 8 окт. 1839 г.): «Но то, что ради нового я не забываю старого, доказывают мои занятия божественными гетевскими песнями. Но нужно изучать их в музыкальном отношении, лучше всего в различных композициях. В качестве примера я хочу тебе привести здесь рейхардтовскую композицию «Песни союза»:

Тактовые черты я опять забыл поставить, пусть тебе их вставит. Хейзер. Мелодия восхитительна и благодаря своей гармонической простоте на редкость соответствует тексту. Чудесны подъем на септиму от ми к ре и быстрое падение .на нону от си к ля».

Отмеченная Энгельсом мелодия, очевидно, является партией для баса — по видимому, в хоре он пел басом. Заслуживает внимания его стремление изучать стихотворения Гете «в музыкальном отношении» в различных переложениях на музыку. В этих замечаниях Энгельса мы находим многостороннюю и основательную ‘интерпретацию гетевского слова.

Для Энгельса чистота и искренность идейного содержания была необходимым условием песни, предназначенной быть народной. Он энергично выступал против фальсификации подлинных народных песен.

Свое первое значительное произведение — «Письма из Вупперталя» молодой Энгельс посвятил критическому анализу тяжелых социальных условий, в которых жили фабричные рабочие Вупперталя, особенно Эльберфельда. Он показывает бесчеловечную эксплуатацию рабочих фабрикантами, ведущую к духовному притуплению и моральному упадку. В этом городе отсутствует «свежая здоровая народная жизнь», пишет Энгельс; по вечерам молодежь слоняется по улицам и распевает «самые пошлые, непристойные песни». «Никогда вы здесь не услышите ни одной из тех народных песен, которые обычно известны во всей Германии и которыми, думается, мы вправе гордиться», — жалуется Энгельс.

Около 1840 года возникли немецко-французские конфликты по поводу рейнской границы. Ходили слухи, что французы хотят занять левый берег Рейна. Стихийно возникло множество песен о Рейне, которые часто принимали националистический характер. Типичным примером этого явилась песня о Рейне Николауса Беккера «Они его не получат», которая приобрела большую популярность. И в особенности против этой песни ополчился Энгельс. Он указывал, что, вместо того чтобы снова разжигать ненависть к французам и предаваться оголтелому национализму, немцы должны прежде всего бороться за единую Германию. Этот националистический угар — отрицательное явление, потому что он питается ненавистью к французам. Энгельс говорит о песне Беккера, которую «par force хотят сделать народной песней», как о «довольно ординарной вещи», уже полностью «раскритикованной». По поводу провозглашения этой песни «немецкой марсельезой» Энгельс спрашивает:

«Они его не получат»! Стало быть, опять отрицание? Неужели вы можете удовлетвориться народной песней, содержащей только отрицание? Неужели немецкое национальное чувство может найти опору только в полемике против заграницы? Текст «Марсельезы», несмотря на все вдохновение, — не очень высокого достоинства, но насколько благороднее здесь выход за пределы национально-ограниченного к общечеловеческому». И далее он заключает: «Пока наше отечество будет оставаться раздробленным, до тех пор мы — политический нуль».

Между прочим, Генрих Гейне, который был глубоко привязан к Франции, в пятой главе своей «Зимней сказки» также критикует эту «Рейнскую песню» Беккера. У Гейне Рейн иронически произносит следующие слова:

Я в Бибрихе наглотался камней,
А это, знаешь, не шутка;
Но те стихи, что Беккер творит.
Еще тяжелей для желудка.
Глупейшая песня! Глупейший поэт!
Он клеветал без стесненья,
Скомпрометировал просто меня
С политической точки зренья.
(Перевод В. Левика)

В противоположность этой песне Беккера Энгельс хвалил «Рейнскую песню» Роберта Прутца, которая призывает немцев к борьбе за освобождение страны от собственных князей. Энгельс отмечает подлинный патриотизм, который звучит в этой пеане, патриотизм, протягивающий руку французам.

Фридрих Энгельс был ревностным собирателем немецких и интернациональных революционных боевых песен. Двумя лучшими «политическими народными песнями» со времени XVI столетия он называл известную и очень популярную пеаню о бургомистре Чехе — сатиру на прусского короля Фридриха Вильгельма, который в 1844 году находился «почти на волосок» от смерти в результате покушения, и песню о баронессе фон Дроете-Фишеринг —- сатиру на инсценированное католической церковью в Трире чудотворство «ризы господней».

Известны высказывания Энгельса о «воспевающем уверенность в победе» хорале «Ein feste Burg ist unser Gott», который он называл «Марсельезой крестьянской войны». Энгельс сравнивает здесь ту общественную роль, которую сыграли обе песни в мобилизации народов на борьбу против существующих порядков (во время крестьянской войны 1525 г. и французской революции 1789 г.).

Энгельс цитирует одну из революционных песен, посвященных Геккеру, — а их было много, — о восстании в Бадене в апреле 1848 года, во главе которого стояли Фридрих Геккер и Густав Струве:

«Имя Геккер раздается,
Всюду, где течет наш Рейн».

Революционные песни Георга Гервега, поэта революции 1848 года, Энгельс оценивает как прекрасное выражение умонастроения молодого поколения.

Переписка пятидесятых годов между Марксом и Энгельсом свидетельствует о том, что Маркс посылал из Лондона своему другу обширный материал для исследования интернациональной народной поэзии и народных песен (Энгельс жил в городе текстиля Манчестере).

В письме от 5 марта 1856 года Маркс, собиравший материал о национальной поэзии славянских народов, комментирует книгу, которая содержала также «Песнь о Игоре» (имеется в виду «Слово о полку Игореве».- прим. переводчика), Маркс отмечает, что «песнь носит христиански-героический характер, хотя языческие элементы выступают еще весьма заметно». Далее он продолжает: «Зато уж совсем полна фанатизма и политики против немцев чешская героическая песнь «Забой» в сборнике героической поэзии чехов…» Отметив, что из польской народной поэзии он ничего не нашел, Маркс перечисляет далее следующие обнаруженные им сборники:

Гетце — «Князь Владимир и его дружина», 1819; «Голоса русского народа», 1828; Каппер, Зигфрид — «Славянские мелодии», 1844; «Песни сербов», 1852; Вук Стефанович — «Сербские свадебные лесни», 1826.

Энгельс перевел на немецкий язык три иностранные песни: средневековую датскую крестьянскую песню о «Господине Тидмане» (1865), английскую чартистскую песню «Король-пар» Эдуарда Мида (1845) и свою любимую английскую народную песню «Брейский викарий» (1882). В одном из писем к Марксу он говорит о двух прекрасных датских героических песнях, которые обнаружил среди «множества всякой чепухи». Это лишь некоторые примеры обширной деятельности Энгельса в данной области.

Фридрих Энгельс и в более поздние годы, занятый большой политической и научной работой, не утратил интереса к вопросам культуры. В своих воспоминаниях К. Каутский рассказывает о той жизнерадостности, которая царила в доме Энгельса, где ему приходилось бывать. Там декламировали и пели политические и неполитические песни. Энгельс любил петь песни «печально-радостного характера, особенно часто слышал я в его исполнении старую студенческую песню «крамбамбули», пишет Каутский.

Уже будучи семидесятичетырехлетним стариком, за год до смерти, Энгельс вместе с друзьями присутствовал на генделевских торжествах в Лондоне и слушал там исполнение «Мессии».

Любовь Энгельса к музыке была действенной. Будучи человеком, для которого во всех областях жизни теория была непосредственно связана с практикой, он стремился также и в области музыки к активной деятельности — будь то пение, композиция или собирание интернациональных народных и боевых песен.

Инге ЛАММЕЛЬ