Эдисон Васильевич был вполне в состоянии дожить до этого возраста — сибиряк, он обладал отменным здоровьем; он никогда не носил шапок, даже зимой. Будь его воля, он в морозы и пальто бы не одевал, но неудобно — это приковывало бы внимание окружающих на улицах, в транспорте, а Денисов не любил внимания. Он во всем был человеком очень скромным. Дома — ничего лишнего. Конечно, много книг, пластинок, партитур, на стенах картины его друга — замечательного художника Бориса Биргера. Ничего помпезного, роскошного. Все удобно для работы, функционально и при этом очень уютно. Он изъяснялся достаточно лаконично простым и понятным языком. Никакого пафоса в разговоре, ни цитат из философов, ни поэтических декламаций… хотя это был чрезвычайно культурный человек, хорошо разбиравшийся не только в музыке, но и в философии, в поэзии, в живописи и, кстати, в науке — ведь до Московской консерватории он закончил физико-математический факультет Томского университета. Настоящий русский интеллигент, он держался абсолютно естественно, совершенно не производя впечатления великого, уникального. Или, точнее, не соответствовал тому стереотипу великого и уникального, к которому многие из нас привыкли. С ним было очень легко общаться и друзьям, и студентам — всем без исключения. При всей подвижности, энергичности и бескомпромиссности характера он оставался дружелюбным, абсолютно спокойным и выдержанным человеком. Можно представить, сколько унижений и нападок ему пришлось выдержать за всю его жизнь. И в советское время, когда он, причисленный к авангардистам, был запрещен к исполнению в концертах, не имел права выезжать за рубеж даже на свои премьеры, и потом, когда рухнули все идеологические запреты, и на смену им пришла зависть озлобленных людей, сделавших ставку на политику и оставшихся у разбитого корыта. Такое не каждый может выдержать, остаться при этом самим собой и держаться так, словно всю жизнь гулял по парковым аллеям, слушая завораживающее пение птиц… Денисов остался самим собой.

Среди друзей и недругов

Он остался таким же, когда несколько месяцев спустя пришел в себя после страшной автокатастрофы в июле 1994 года — той самой, что в конце концов стоила ему жизни. Он открыл нам дверь своей квартиры, теперь уже в Париже, так как именно парижские врачи продлили ему жизнь, и мы увидели того же самого Денисова — то же выражение лица, те же спокойные манеры, ясная лишенная пафоса и театральности речь. Только страшный шрам на горле.

Денисов никогда не злился на тех, кто старательно портил ему жизнь. Возможно, внутри него все кипело, но внешне он был невозмутим. Самое ужасное слово, которое я от него слышал, довольно редко, кстати сказать, это «свинья». «Свинья он, — пожимал плечами Денисов, — и разговаривать с ним не о чем». Он попросту не общался с теми людьми, которые ему были неприятны. При этом даже своим близким ученикам и сподвижникам никогда не говорил о недругах ничего плохого, никогда не обсуждал низких и подлых поступков. «Как с ним говорить? Он все время врет!» — единственное, что можно было услышать от Денисова в адрес его врагов. Вранья он не переносил, равно как и интриг и сплетен. А врагов, конечно, у него было много до самого трагического конца. Уже падала Берлинская стена и трещал по швам нерушимый Советский Союз, и Россия менялась стремительно, на глазах. Впервые за долгие десятилетия мы все ясно почувствовали воздух свободы. Рухнули все преграды. Многие уезжали — спортсмены, ученые, деятели искусства… Уезжали известные композиторы — друзья Денисова, уезжали молодые музыканты. «Из России уезжать нельзя, — говорил нам Денисов, — это большая ошибка, уезжать из России. Мы должны жить и работать здесь». Он жил и работал в России. А ведь, казалось, кому уезжать, как ни ему? Он уже был востребован во всем мире, во всех странах. Ему делали заказы ведущие мировые оркестры, его исполняли знаменитые дирижеры и солисты, его музыка собирала полные залы. На Западе ему могли обеспечить райские условия существования. Овеянный славой, он мог просто наслаждаться жизнью в куда более спокойном и благополучном месте. Он заслужил покой. Но он не искал покоя!

Начало мировой известности

Денисов — из тех художников, к которым слава пришла в одночасье. Можно даже назвать точное число, когда это произошло: 24 ноября 1965 года. В тот день «Солнце инков» прозвучало под управлением знаменитого Бруно Мадерна в Париже. Очевидцы рассказывали, что на концерте присутствовал Президент Французской Республики Шарль де Голль, и на него, как, впрочем, и на всех присутствующих, кантата произвела очень сильное впечатление. На следующий день — море статей во многих ведущих западных СМИ, и, как следствие, моментально возникший интерес к российскому феномену. Этот почин поддержали и ведущие композиторы того времени: даже такой скептик, как Игорь Стравинский, более чем скупой на похвалу, высоко оценил «Солнце инков». Музыка Денисова стала активно исполняться на Западе известными оркестрами, камерными коллективами и солистами.

Масштаб личности Денисова настолько огромен, что даже толстого фолианта не хватит, чтобы дать более-менее полное представление об этом человеке.  Он был единственным нашим композитором, широко пропагандировавшим современную российскую музыку, ему удалось утвердить ее в мире как масштабное и глубоко современное искусство. Он был единственным нашим композитором, всемерно стремившимся к заполнению информационного вакуума в России. Именно вследствие его усилий в Москве стали на регулярной основе проходить концерты современной западноевропейской музыки и организовываться встречи со многими в первую очередь именитыми зарубежными маэстро. Он был единственным нашим композитором, который стремился сформировать в России пространство Новой музыки, структурно идентичное давно сложившемуся западноевропейскому стандарту. Первым шагом к организации такого пространства явилось создание в 1990 г. Ассоциации Современной Музыки. Создание АСМа, мощнейшим образом повлиявшее на политику наших культурных институтов, на программы московских фестивалей, на музыкальную жизнь Москвы и России в целом, также способствовало созданию новых исполнительских коллективов. Именно благодаря Денисову, все формы нашей деятельности, направленные на развитие и пропаганду современной музыки, активно освещались средствами массовой информации, что в свою очередь вызвало интерес многих людей, и расширило рамки звучания музыки, которая создается сегодня.

Школа Денисова

Денисов — единственный из композиторов плеяды наших «шестидесятников», кто создал свою школу. Задолго до получения официального статуса профессора композиции Московской консерватории Денисов воспитал целый ряд учеников, большинство из которых сейчас широко известны в мире. Те, кто учились у Денисова, получили своего рода неофициальный сертификат качества, который давал возможность вести паритетный диалог с музыкантами из любой страны.

Творческий путь

Не могу избавиться от впечатления, что у многих в России сложилось неверное представление о Денисове-композиторе, который соединил русский фольклор с западным авангардом. Наверное, тому виной чрезмерный акцент на ранние произведения Денисова — такие, как «Плачи» 1966 года, которые исполняются у нас до сих пор. Но «Плачи» — исключение из правила. В этом легко убедиться, сравнив их с написанными в 60-е годы «Одой», Тремя пьесами для виолончели и фортепиано, Сонатой для скрипки и фортепиано, Струнным трио, Струнным квартетом «Памяти Белы Бартока», Квинтетом для духовых… Чтобы понять, насколько музыка Денисова глубока и разнообразна, скажу несколько слов о «Романтической музыке» для гобоя, арфы и струнного трио, написанной в 1968 году. Нам хорошо известны эксперименты Моцарта в экспозициях ряда его Сонат, когда главная партия не утверждает главную тональность, и побочная партия осуществляет две функции — «доутверждает» эту главную тональность и одновременно осуществляет модуляционный акт в тональность побочной партии, и это существенно отражается на всей экспозиции, где все смещается, и где важные составляющие единого процесса идут «стреттно», параллельно, и, как следствие, на форме в целом. Именно это во много обусловливает знаменитую «моцартовскую легкость»: мы подчас не знаем где находимся — в какой тональности, в какой фазе экспозиции… у нас возникает ощущение невесомости, и проходит время, когда мы вновь обретаем почву под ногами.

То же самое делает Денисов в «Романтической музыке», но в условиях додекафонной тональности. Та же «моцартовская игра» с тональностью, с дуализмом «устой — неустой». На месте побочной партии, к примеру, где внешне все указывает на интенсивный модуляционный процесс, на самом деле «крутится» основная серия в единственном высотном положении. И вот на таких парадоксах и основывается все произведение. И даже название «Романтическая музыка» — это намек на парадоксальность построения архитектоники, поскольку в реальности Денисов опирается не на романтический, а на классический творческий метод, соблюдая все необходимые законы.

Для себя творчество Денисова я разделяю на три периода, водоразделами между которыми являются Первая и Вторая камерные симфонии.

Первый период, к которому относится, в частности, «Солнце инков» и «Романтическая музыка», длился с 1964 по 1982 годы.

Второй период — это 1983–1993 годы. Произведения этого периода отмечены чертами яркого, узнаваемого стиля. Здесь уже нет того огромного разброса идей и немалой роли экспериментов. «Выкована» своя манера письма, и музыку Денисова, как музыку любого яркого композитора прошлого, все угадывали сразу. Денисовская опора на особым образом «закрученный» лад «тон — полутон», кстати, отразилась на творчестве всех советских композиторов, как его поколения, так и поколений последующих. И в этом периоде Денисов также совершает много открытий, прокладывая путь в будущее академической музыки. Особенно важным мне представляется разработанная Денисовым система метро-ритмических отношений. Но этим дело не ограничивается. В качестве примера приведу написанное в 1991 году «Посвящение» для флейты, кларнета и струнного квартета. В этом произведении Денисов демонстрирует уникальную трактовку использования четвертитонов, используя некий гомоморфизм — взаимно однозначное отображение имеющейся схемы из области «макромузыки» в область «микромузыки» — и добиваясь поистине фантастического результата. Логика музыкального языка остается понятной, поскольку, зная изначальную модель, мы не нуждаемся в изучении новой системы. И при этом сохраняются колористический и функциональный аспекты микроинтервалов с той лишь разницей, что их удельный вес значительно повышается. Они уже не декор, а неотъемлемая часть системы.

Третий, последний период творчества — трагический, поскольку тринадцать новых произведений Денисов написал после того, как попал в страшную автокатастрофу. Его, умирающего, перевезли в госпиталь «Бежан», где французские врачи сумели продлить ему жизнь на два с половиной года. Все, написанное за этот короткий период, мне представляется шедеврами. Наиболее знаковым, наверное, можно считать предпоследнее, что Эдисон Васильевич успел создать — это датированное годом его смерти пьеса «Женщина и птицы» для квартета деревянных духовых, струнного квартета и фортепиано. Весь последний период творчества — и «Женщина и птицы» не исключение — отмечен прежде всего не только высокой образностью и эмоциональностью, но и необычным течением времени. Напомню, что в каждую эпоху и физическое время, и музыкальное текут по-разному, и именно течением музыкального времени и отличается современная академическая музыка от любой другой, написанной в наши дни. У Денисова время определяется сложной формулой, в которую временные формулы барокко, классицизма и романтизма входят в качестве составляющих. В «Женщине и птицах» Денисов использует четыре типа фактуры, которые можно сопоставить с четырьмя агрегатными состояниями материи. Все переходы от одного типа фактуры к другому, то есть, от одного агрегатного состояния к другому, здесь происходят по определенному сложному закону, отражаясь на течении музыкального времени.

Эдисон Денисов ушел из жизни 24 ноября 1996 года в Париже, ровно через 31 год — день в день — после парижской премьеры «Солнца инков», с которой началась его мировая слава. Он оставил не только впечатляющее творческое наследие, но и оказал огромное влияние на дальнейшее развитие российской академической музыки. Не будь Денисова, она сегодня была бы совсем иной.