«За полгода до конкурса была объявлена программа и условия отбора, задача которого — обнаружить среди дирижеров, подавших заявки, двадцать, достойных в 1-м туре конкурса побороться за право войти в четверку сильнейших для участия в Финале. Отбор осуществлялся членами жюри в Москве за два месяца до начала конкурса: в результате детального обсуждения всех 55 кандидатов, после многократного просмотра присланных ими видеоматериалов.

Возрастной ценз конкурса — 40 лет: от еще не закончившего обучение студента — до уже работающего в театре или оркестре дирижера. Причем, если для студента конкурс — редкая и приятная возможность показать себя в работе со столичным оркестром, то для уже работающего штатного дирижера — риск поставить под удар свой авторитет.

О программе и о работе жюри

Задача, поставленная перед участниками первого тура, была хотя и ответственной, но не такой уж сложной: продирижировать (без остановки — как на концерте) одну из семи популярных увертюр западноевропейских композиторов. Поскольку каждый дирижер выбирал увертюру сам, жюри имело все основания надеяться, что он знает ее не просто хорошо, а гораздо лучше, чем шесть остальных, и что она ему, как минимум, нравится! Это, в свою очередь означает, что предложенная ситуация на первом туре вполне комфортна для того, чтобы все 20 человек смогли наилучшим образом показать себя, а члены жюри — определить 14 кандидатов, достойных участвовать во втором туре.

К сожалению, к концу первого тура стало очевидно, что некоторым конкурсантам (включая отобранных на второй тур!) не слишком нравятся выбранные ими увертюры… Может быть, им самое время задуматься: не упускают ли они — будущие пропагандисты классической музыки — шанс иметь в своем репертуаре эти шедевры западной классики, на которых как на фундаменте стоит наша профессия?.. Одновременно это своевременный сигнал и нам — педагогам дирижерских кафедр: возможно, стоит более серьезно отнестись к формированию у будущих носителей и защитников культуры хорошего музыкального вкуса и академического дирижерского мастерства!

Во втором туре каждому из 14 конкурсантов должны были  продирижировать по две части из первых трех симфоний Чайковского. Вы можете поинтересоваться: почему не 4-я, 5-я и 6-я? Потому, что первые три симфонии — прекрасная, но, к сожалению, редко звучащая музыка, и кто, как не русский дирижер, обязан ее хорошо знать и хорошо дирижировать? Кроме того, музыка последних трех симфоний слишком «на слуху» — как у музыкантов оркестра, так и у дирижеров, что автоматически «включает» у всех участников процесса труднопреодолимое чувство автоматизма, затрудняющее возможность определить, кто на кого больше влияет, или точнее — кто кому больше мешает: оркестр дирижеру, или дирижер оркестру.

Программа второго тура предусматривала дополнительное время, которое дирижер мог тратить по своему усмотрению: на более тщательную работу над эпизодами, которые по каким-либо причинам у него не получились, или на чистовое и более эффектное проигрывание какого-либо отрезка музыки.

На третьем туре степень сложности материала была еще более увеличена, поскольку жюри предстояло определить кандидатов на участие в последнем туре. Программа состояла из трех абсолютно разных по стилю произведений: русской миниатюры, двух контрастных частей из симфоний Брамса и технически сложной не только для дирижера, но и для оркестра пьесы XX века. Широкий разброс задач (музыкантских и технических) позволил жюри максимально глубоко исследовать диапазон возможностей каждого из восьми претендентов на переход в Финал. Учитывалось все: способность передавать характер музыки, убедительность темпов, умение своевременно влиять на динамику и многое другое…

И, наконец, самое главное: каждому члену жюри необходимо было проявить особое чутье и дальновидность, чтобы в Финал попали именно те дирижеры, которые обладают потенциалом для того, чтобы стать носителями высоких творческих идеалов. Согласитесь, задача трудная и ответственная.

Не могу отказать себе в удовольствии поблагодарить моих коллег — членов жюри за абсолютно честную и углубленную в профессиональном смысле работу. Спасибо вам всем!

О лауреатах

Члены жюри пришли к выводу, что отмеченные лауреатскими званиями дирижеры в достаточной степени обладают всеми базовыми данными, чтобы уже в недалеком будущем стать профессионалами. Все четверо — студент Парижской Высшей консерватории Никита Сорокин, студент РАМ им. Гнесиных Николай Цинман, выпускник Уральской консерватории Андрей Колясников и мой недавний выпускник в Санкт-Петербургской консерватории  Хетаг Тедеев — совершенно разные, что говорит об индивидуализированном подходе жюри к оценке каждого из двадцати выступавших на 1-м туре. Именно поэтому в финал попали не чьи-то протеже, или ученики какого-то одного педагога, а мало похожие друг на друга по типу темперамента молодые музыканты.

В то же время, есть и общие профессиональные критерии, которые ставят эту четверку на более высокую ступень по сравнению с остальными претендентами.

Сам факт лауреатства очень важен! Но не будем спешить с прогнозами. Предсказывать, тем более, утверждать, в какую сторону пойдет развитие таланта каждого из молодых людей — рано. Какое-то время придется подождать. Сначала дирижерам нужно будет набрать репертуар. Затем — выделить из него то, к чему будет подталкивать каждого из них их внутренний голос. Потом определиться с генеральным направлением своей деятельности. А там видно будет…

При этом не стоит сбрасывать со счетов и такой фактор, как «Его Величество случай!» Например, если бы меня судьба не подарила мне возможность прослужить 16 лет в Большом театре, то я не смог бы дирижировать симфонии Бетховена так, как я делаю это сегодня…

Вновь без первой премии…

Возникает вопрос — почему жюри, состоящее из одиннадцати опытных музыкантов и педагогов, среди которых половина — профессиональные дирижеры, уже второй раз не смогло из нескольких десятков молодых дирижеров выбрать лидера? Ведь и в 2015 не было первой премии!

Суммируя впечатления от трех прошедших конкурсов, придется признать, что система подготовки и воспитания отечественных дирижеров работает не так успешно, как это было полвека назад. Результаты двух последних конкурсов — тому подтверждение: не оказалось первых премий! Вполне естественно, что это вызывает вопросы. Однако пока неясно: производит ли на кого-нибудь из руководителей, ответственных за музыкальную культуру, впечатление тот факт, что из более сотни молодых дирижеров, подававших заявки на Второй и Третий конкурсы, не удалось выделить лидера?

Сегодня — действительно не до того. Понятно, что у страны есть более важные проблемы! Но, когда положение стабилизируется, может быть, имеет смысл обратить внимание на участок работы, связанный с музыкальной культурой?

После окончания Второго конкурса (в 2015) я в Министерстве культуры пытался поднимать эту проблему, но реакции не последовало. Складывается впечатление, что никому не хочется разбираться в этом запущенном вопросе. В результате дирижирование медленно, но верно превращается в приложение к другим профессиям, сползая в зону развлечения, призванного не воспитывать и приумножать духовные ценности, а по примеру эстрады — только развлекать.

Я решил посоветоваться с Генеральным директором Московской филармонии А.А. Шалашовым. Алексей Алексеевич отнесся к вопросу с пониманием и отреагировал оперативно: при нашем Академическом симфоническом оркестре Московской филармонии был образован институт ассистентов. Тем самым создана возможность воспитывать дирижеров именно так, как в свое время воспитывали наше поколение, т.е. личным примером и, как было принято говорить в те годы — «без отрыва от производства».

Теперь в оркестре Московской филармонии несколько ассистентов. Каждый из них имеет свою зону ответственности перед коллективом и свое направление творческой деятельности. Одновременно с этим я стараюсь прививать молодым коллегам лучшее, чему меня учили в специальной Школе-десятилетке, консерватории и филармонии Ленинграда. В результате оказалось, что на этом пути я действую с помощью «устаревшего» метода, каким в свое время пользовался педагог С.В. Рахманинова профессор Н.С. Зверев, чьи ученики жили у него дома (в прямом смысле этого слова), а режим и стиль их занятий определялся благодатными для музыкального искусства традициями тех лет. Кстати, такой метод воспитания, безусловно, правильный, поскольку дирижер — штучный товар, требующий индивидуального подхода, который возможен лишь в режиме максимально близкого общения педагога с учеником.

О проблемах подготовки дирижеров

Этот вопрос затрагивает проблемы, связанные с уровнем и качеством обучения дирижеров. Имеет смысл еще раз напомнить о том, что подготовить дирижера, способного успешно руководить оркестром или оперным театром — совсем не то же самое, что подготовить к сольной карьере скрипача или пианиста. Любой солист — как бы ни было трудно ему раскрывать свой талант — отвечает только за себя, тогда как дирижер должен уметь, отвечая за себя, одновременно отвечать и за других. В этом существенная разница между дирижированием и сольными профессиями. Кроме того, солист больше защищен своей профессией: если он действительно хороший, но недоволен своим положением, то может поменять место жизни — переехать туда, где его карьера сложится для него более удачно. Дирижер не может уехать «куда-то»: ему нужен либо оркестр, либо театр, а таких коллективов намного меньше, чем концертных площадок для солистов.

Как полноценная творческая величина, дирижер созревает дольше и становится по-настоящему готовым к решению серьезных творческих задач лишь с приобретением опыта самостоятельной работы. Поэтому и воспитание дирижера должно быть более тщательным и длительным. Чем больше полезных навыков будет привито будущему дирижеру в студенческие годы, тем результативнее будет его творческая деятельность…

Дирижерский талант — явление многоплановое. Но если говорить о самых необходимых, фундаментальных качествах, или «талантах», то их три: достаточно выраженная музыкальность, яркий внутренний темперамент и природная (или наработанная) мануальная приспособленность.

Если совсем сжато — чтобы стать настоящим дирижером, надо иметь три таланта: музыкальный, дирижерский и мануальный.

В связи с этим не лишним будет напомнить, кто такой капельмейстер, чтобы в дальнейшем исключить возможность случайно кого-то обидеть. Капельмейстер — это опытный и технически грамотный дирижер-ремесленник. Так раньше называли дирижера при отсутствии у него особо яркой, бросающейся в глаза музыкальности и артистичности. Однако если присмотреться к работе за пультом некоторых современных дирижеров, то вполне может возникнуть желание заменить их на хороших капельмейстеров.

Вспоминая общую картину всех трех конкурсов и анализируя впечатление от выступлений участников на всех турах, нельзя второй и третий — число действительно одаренных дирижеров, как и хорошо обученных капельмейстеров, не увеличивалось! Зато увеличивалось число желающих постоять за дирижерским пультом, чтобы «порулить» оркестром.

Дирижерская палочка действительно слегка напоминает жезл — символ власти. Только власть эта дается дирижеру не для получения удовольствия от обладания собственно властью над музыкантами, а для координации усилий этих музыкантов, с целью достижения большей синхронности в их действиях и, что гораздо важнее, осмысленности и выразительности исполнения.

В то же время, обнадеживает тот факт, что некоторые молодые люди, подававшие заявки на первый конкурс, но не выбранные для участия в первом туре конкурса, воздержались от подачи заявок на следующие конкурсы, осознав степень серьезности испытания. И вообще, претендентов становится меньше: для участия в 1-м конкурсе заявку подавали 77 дирижеров, на 2-й — 71, а на 3-й — 55. Возможно, до сознания некоторых дирижеров, следивших за результатом отсеивания участников на каждом следующем туре, а также за решениями жюри, стало доходить понимание того, что Всероссийский дирижерский конкурс — не пиар-акция, где благодаря эффектной внешности участника и его манере энергично размахивать руками, можно легко ввести в заблуждение наивных членов комиссии. И что, может быть, наконец, имеет смысл пересмотреть свое легкомысленное отношение к профессии, лучше выучивать партитуры и учиться более профессиональной работе за пультом.