Гёте и гетто

Виктор Ульман (1898–1944) родился в пограничном городе Чески-Тешин в Силезии в принявшей католичество еврейской семье кадрового военного. С десяти лет жил в Вене. В 20 лет начал учиться на курсах Арнольда Шёнберга. По его рекомендации Ульман поступил в Новый немецкий театр в Праге на должность дирижера под начало Александра Цемлинского, который доверил ему постановку кантаты Шёнберга Gurre Lieder, а также опер Моцарта, Штрауса, Вагнера, Берга. В сезоне 1927/1928 Ульман был главным дирижером оперного театра в Богемии. Его композиторское творчество включает камерную, вокальную и инструментальную музыку, фортепианный концерт, сонаты для фортепиано, несколько опер. Из произведений 20-30-х сохранились только те, что Ульман издал за свой счет. Остальные — среди них опера «Пер Гюнт», симфоническая и камерная музыка — погибли вместе со всем архивом после депортации композитора в Терезиенштадт.

В нацистской пропаганде Терезиенштадт был представлен как образцовый лагерь для пожилых и уважаемых евреев (среди узников — ученые, литераторы, музыканты, политики с международной известностью), где они живут в комфортных и безопасных условиях. На деле содержание заключенных немногим отличалось от обычного, хотя в лагере действительно существовала культурная жизнь: лекции, спектакли, литературные вечера, концерты… С ноября 1941 по май 1945 в Терезиенштадте умерло около 33 тысяч человек, а еще свыше 88 тысяч было переправлено дальше в лагеря смерти.

С момента своего появления в лагере в октябре 1942 Ульман занимался организацией музыкальной жизни. Он основал лекционно-концертное бюро «Студия новой музыки», где музыканты учились, читали лекции, сочиняли и выступали. Своей обязанностью Ульман также считал музыкальную критику: его статьи вывешивались на доске объявлений и ходили в списках среди музыкантов и слушателей.

«Поражает в них тон: благожелательный, теплый, но вместе с тем требовательный, даже придирчивый. Ульман судит по всей суровости незыблемых критериев Искусства, как если бы не вкалывали музыканты перед концертом на принудительных работах, не голодали бы (и он вместе с ними!), не вынуждены были играть на раздолбанных пианино вместо концертных роялей, как если бы за окнами нетопленной казармы, где часто звучала музыка в Терезине, текла насыщенная премьерами и вернисажами жизнь культурной метрополии. Чего больше в этом: желания вытеснить реальность или стремления ее преодолеть?» (Евгений Кержнер «Письма в Миннесоту». Международный литературно-художественный журнал «Крещатик», 1999)

Рукописи не горят

За два года заключения в лагере Ульман написал более 20 оркестровых, вокальных и фортепианных произведений, в том числе и оперу «Император Атлантиды». В октябре 1944 композитор вместе с либреттистом оперы, 25-летним поэтом и художником Петером Кином (1919–1944), были отправлены в Аушвиц и погибли в газовой камере.

Партитуру Ульман, предчувствовавший худшее, успел передать одному из заключенных, доктору Эмилю Утицу, бывшему профессору философии в Немецком университете в Праге, который работал в лагере библиотекарем. Через цепочку знакомств ноты попали к британскому дирижеру Керри Вудворду, который подготовил первое издание партитуры и выпустил мировую премьеру оперы. Спектакль был представлен Национальной оперой Нидерландов (DNO) 16 декабря 1975 в театре Бельвью в Амстердаме (режиссер — Рода Левайн).

Российская премьера оперы в концертной версии состоялась 25 ноября 2015 в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии на XXVII фестивале «Звуковые пути». Оперу исполнил оркестр «Санкт-Петербургская камерная филармония» под управлением Федора Леднёва. В апреле 2017 сценическая премьера прошла в Волгоградском планетарии, став центральным событием IX фестиваля «Дни Германии» в Волгограде. Постановка была совместным российско-германским проектом, инициированным волгоградским дирижером Юрием Ильиновым и режиссером Вольфгангом Нэгеле. 19 июня 2022 опера была поставлена в Москве, в Музее Победы на Поклонной горе в рамках фестиваля «Память Победы», в исполнении оркестра и солистов института «Академия имени Маймонида» РГУ имени А.Н. Косыгина. Постановку осуществила ученица Дмитрия Бертмана Алла Чепинога и дирижер Дмитрий Вакарчук.

Где твое жало

Место действия «Императора Атлантиды» — «непонятно где», граница «между жизнью, которая не может больше смеяться, и смертью, которая не может плакать, в мире, разучившемся радоваться жизни и умирать своей смертью» (цитата из либретто).

Сюжет одновременно аллегоричен и прямолинеен. Император Надвсехний, которого «давно никто не видел, потому что он заперся один-одинешенек в своем гигантском дворце, чтобы лучше править», решает, что он властен над жизнью и смертью и объявляет указ: все подданные будут вооружены и отправлены на «тотальную, Священную войну» со всеми странами до тех пор, пока не останется никого в живых. Оскорбленная Смерть объявляет забастовку. Люди по обе стороны фронта перестают умирать. Император сначала пытается сделать вид, что так и задумано, и «продать» подданым это событие, как государственный подарок.

Двое противников — Девушка и Солдат — после безрезультатных попыток убить друг друга обретают взаимный интерес и вслед за ним любовь. Агрессивный Барабанщик, выступающий на стороне императора, стихает под воздействием Арлекина: персонажа-хаотика, воплощающего смех в мире, который разучился смеяться. Стоящий над схваткой, подобно брехто-вайлевскому комментатору, Громкоговоритель возвещает, что отчаявшиеся умереть люди подняли бунт. Проигравший Император сдается, лишь бы восстановить порядок вещей. Смерть соглашается вернуться, но на одном условии: первым, кого она заберет, будет Император.

В отличие от легендарного «Брундибара», эта опера так и не была исполнена в Терезиенштадте. Притча о Жизни и Смерти была одновременно острым памфлетом на фюрера, поэтому опера была запрещена нацистской цензурой и снята после генеральной репетиции в марте 1944.

Можем потворить

Спектакли, созданные в Терезине, ставились и исполнялись силами узников лагеря. Российская премьера, приуроченная к 80-летию создания оперы, поставлена силами штатных сотрудников «Геликона». Художественным руководителем спектакля, под который отвели камерный зал княгини Шаховской, числится худрук театра Дмитрий Бертман, но режиссировал постановку тенор Вадим Летунов из оперной труппы театра, финалист V Международного конкурса молодых оперных режиссеров «Нано-опера» (2022) в «Геликоне». В декабре 2023 он выступил в качестве одного из режиссеров иммерсивного спектакля-променада «Две жизни Рахманинова» в Петровском путевом дворце, спродюсированного «Москонцертом» в рамках цикла мероприятий к 150-летию со дня рождения композитора.

Режиссер помещает действие «Императора Атлантиды» в условное, но подозрительно близкое к нашим дням безвременье, где можно обращаться к гротескной манере игры, не меркнущей со времен комедии дель’арте (Виталий Фомин в роли Арлекина на пресс-показе 7 мая), а параллельно — стремиться к неустаревающей искренности (Александра Соколова в роли Девушки и Сергей Абабкин в роли Солдата); можно утрировать карикатурный образ жестокой госпожи с хлыстом (Юлия Никанорова в роли Барабанщика), а можно — демонстрировать собственные модные татуировки (Александр Киселев в роли Смерти).

В качестве дирижера-постановщика в «Императоре» дебютировала Елена Сосульникова — концертмейстер «Геликон-оперы». Небольшой, спрятанный в глубине сценического пространства оркестр под ее управлением безукоризнен и бескомпромиссен в исполнении сложной и страшной музыки, перегруженной сегодня внемузыкальными смыслами и одновременно тождественной самой себе.

Художник-постановщик Ростислав Протасов — заместитель худрука театра по художественно-постановочной части и техническим вопросам — оставляет пространство почти пустым: как если бы спектакль, будто в настоящем концлагере, был поставлен из подручных средств; об этом в первые же минуты спектакля свидетельствует костюм Громкоговорителя (Николай Пацюк), имитирующий арлекин зала Шаховской — из синего бархата с золотыми кистями.

Пустое пространство окруженной зрителями сцены-языка задействует хореограф Ксения Лисанская. Герои мечутся и застывают, пытаются умереть и поднимаются снова, входят и выходят из зала — но покидать его еще страшнее, чем (не)умирать внутри, ведь за его пределами —неизвестность и слепящий свет.

На афише, что до сих пор редкость, указано имя художника по гриму. Наталья Блинкова в этом спектакле — полноценный соавтор Протасова; все аллегорические персонажи носят сильно индивидуализированный мейк-ап, а маску из трещин, созданную на лице Громкоговорителя, можно рассматривать и оценивать как отдельный арт-объект и отдельный источник смыслов.

De profundis

К наследию узников Терезина в России в последние годы обращаются все активнее. Первой постановкой такого рода стала предназначенная для исполнения детьми опера чешского композитора Ханса Красы «Брундибар». Она была исполнена Детской студией санкт-петербургского музыкального театра «Зазеркалье» на английском языке еще в 2009. В 2015, к 70-летию Победы, опера была поставлена одновременно в Михайловском театре в Петербурге (режиссер Мстислав Пентковский, дирижер Игорь Томашевский) и в Московской филармонии (режиссер Мстислав Пентковский, дирижер Алексей Уткин).

Затем последовал поставленный в Москве в 2020 мюзикл «Кабаре Терезин» на музыку композиторов Терезиенштадта, а также Сергея Дрезнина и Герхарда Броннера, и на песенные тексты поэтов-заключенных Ильзе Вебер, Лео Штрауса, Карела Швенка, Теодора Отто Бера, Ганса Хофера, Вальтера Линденбаума и Рудольфа Ледерера в переводе Игоря Писарского. Героев мюзикла судьба собирает в Терезиенштадте, они заведомо обречены, но режиссеру-постановщику и драматургу спектакля Нине Чусовой удалось воплотить на сцене историю, утверждающую жизнь даже перед лицом смерти, ведь неизбежности ухода люди всегда могут противопоставить две самые человеческие вещи в мире: творчество и смех.

В 2022 в Нижегородском театре оперы и балета художественный представил спектакль «Терезин-квартет»: четыре одноактных балета, поставленные четырьмя разными хореографами на сочинения четырех композиторов-узников для струнного квартета. Только одна из пьес — Партита для струнных Гидеона Кляйна — была создана непосредственно в Терезине, остальные — довоенные. Одна из частей программы — Струнный квартет ор. 2 Ханса Красы в хореографии Татьяны Багановой — попала в лонг-лист премии «Золотая маска»-2024.

Драма свидетеля

Летом 1944, незадолго до отправки в Аушвиц, Ульман написал эссе «Гёте и гетто», в котором изложил свое видение искусства из недр кошмарной фантасмагории, в которой жили художники, поэты и музыканты «образцового лагеря».

«Мне всегда представлялось, что гётевское: “Живи мгновеньем, живи вечностью!” раскрывает таинственную суть искусства. Будь то эфемерная, преходящая вещь, скоро увядающий цветок в натюрморте, будь то ландшафт, человеческий облик или поворотный момент истории, – живопись предохраняет их от забвения. Музыка поступает так же со всем душевным, с чувствами и страстями людей, с “либидо” в самом широком значении, в смысле Эроса и Танатоса. Таким образом “форма”, как ее понимают Гёте и Шиллер, одухотворяет косную материю, массу.

Терезин был и остается для меня школой формы. Раньше, когда не чувствовались бремя и тягота материальной жизни, – они вытеснялись комфортом, этой магией цивилизации, – легко было создавать красивые “формы”. Здесь, где нужно повседневно преодолевать сопротивление материи, где всё окружающее враждебно Музам, – здесь истинная школа мастерства, если вместе с Шиллером видеть тайну произведения искусства в преобразовании материи в форму, – что, по-видимому, вообще является миссией человека, – взятой не только эстетически, но и в этическом плане» (Виктор Ульман «Гёте и гетто», перевод Е. Кержнера).

Что должен чувствовать человек, заключенный в рабство, противостоящий режиму и понимающий, что его произведение в итоге будет представлено на суд этого режима? Что он должен написать, как выразить себя? Между какими, не просто струйками, но мечами, гильотинами и жерновами он должен пройти? Как в условиях, где человек не существует для себя, может сохраняться «Я» художника?

Но самый главный вопрос: как мы сегодняшние, уже зная историю и ее финал, можем соотнести себя с этим контекстом? Ставить спектакль, обращенный к наследию Терезина или иных лагерей, — повторим слова Ульмана — задача «не только эстетическая, но и этическая». Такие театральные работы не могут отделяться от обстоятельств их написания, ставиться как некая абстрактная «трагедия дель арте». Зритель обязан одеть арестантскую робу контекста, и уже в ней входить в спектакль.

На сегодняшний день единственное по-настоящему сильное творческое решение спектакля о концентрационном лагере — постановка Майкла Ханта на территории бывшего лагеря «Пермь-36»: палящее солнце, духота, мухи и «Фиделио» Людвига ван Бетховена.

Опера Виктора Ульмана — не просто абсурдистский балаганчик в духе венского модерна. Она повествует о том, что ни один человек не может присвоить себе право распоряжаться жизнью и смертью миллионов людей. Любой великий диктатор тоже смертен. Надчеловеческие законы, законы высших порядков — едины и для малых, и для великих.

Барабанщик и Громкоговоритель: Войди же, Смерть, высокочтимой гостьей в сердца людей.
Девушка, Арлекин: Освободи от бремени земного, дай отдохнуть от горести и боли.
Барабанщик, Громкоговоритель, Девушка, Арлекин: Ты научи нас радоваться жизни,
делить по-братски тяготы ее,
святой нас заповеди научи:
не произносить имя Смерти всуе!