Ранее премьера планировалась на 1 апреля, но из-за зафиксированного в театре случая коронавируса спектакль пришлось отложить.

В связи с введением в Австрии четвертого локдауна и запретом на проведение крупных культурных мероприятий спектакль прошел без зрителей. Видеоверсию спектакля можно будет посмотреть на территории Европы и России с 18 апреля, с 15 часов по московскому времени, на сайте ARTE Concert. Запись будет доступна для просмотра 30 дней.

Публикуем интервью Кирилла Серебренникова о Вагнере и «Парсифале», размещенное на сайте Венской оперы (перевод с немецкого Даниила Локшина).

Три вопроса Кириллу Серебренникову

В апреле увидит свет новая постановка «Парсифаля» Рихарда Вагнера. Режиссура, декорации и костюмы Кирилла Серебренникова, который сделал себе имя в равной степени  как театральный, оперный и кино- режиссер. Как режиссер музыкального театра он запомнился, в том числе, постановками «Золотого петушка» (Большой театр, Москва), «Саломеи» (Государственная опера Штутгарта), «Так поступают все женщины» (Цюрихский оперный театр), «Набукко» (Гамбургская государственная опера).

В кратком интервью он приоткрывает свое видение сложного вагнеровского музыкально-драматического сочинения.

Каким было Ваше движение к «Парсифалю»? Появилась ли главная идея спонтанно, или ей предшествовал некий прообраз, зародыш, из которого выросла Ваша работа?

КС: Я иногда говорю, что не придумываю постановки, а вспоминаю их. То есть, в меня закрадывается чувство, что я это уже где-то видел — я имею в виду, где-то глубоко внутри — и тотчас же возникает образ. Но в нем есть некоторые изъяны. И эти изъяны, эти белые пятна, я затушевываю и раскрашиваю в процессе работы. Это связано с особенностями моей работы, моей памяти и восприятия.

Я также чувствую, что собираюсь рассказать несколько историй, подобно тому, как это, вероятно, происходит с каждым режиссером или автором. А затем я записываю свои воспоминания.

Я думаю, что между драматическим театром и оперой меньше сходства, чем между съемками фильма и постановкой оперы, потому что в драматическом театре пьеса возникает по существу из ничего. Театральная пьеса — не что иное, как черные буквы на белой бумаге. Ты выходишь на репетиционную сцену, у тебя нет с собой ничего, и ты должен произвести на свет пьесу из воздуха. Имея дело с оперной постановкой, ты начинаешь всегда с огромной глыбы, которая зовется музыкой. И ты работаешь с этой музыкой, которая может заполнить все, что только можно, любую брешь.

Вагнер был зачарован буддизмом, Вы лично тоже увлекаетесь буддизмом — играет ли это какую-либо роль в Вашем подходе к «Парсифалю»?

КС: Я думаю, что буддизм, которым интересовался Вагнер, и буддизм, которым интересуюсь я, совсем разные вещи. Во-первых, я знаком не с восточным вариантом буддизма, а с его европейской версией. Вагнер, насколько мне известно, интересовался некими восточными ответвлениями буддизма. Но и это было пересказом европейцев, которые там побывали, что-то услышали, что-то узнали, получили какую-то информацию и написали об этом книги. И Вагнер интересовался именно этой версией буддизма. Скорее всего, он интересовался созданием какой-то метарелигии, которая все объединяет. И в буддизме, как в очень старом учении, он видел источники других религий и всего того, чем духовно питается человечество. К тому же, нужно добавить, что буддизм в конце XIX, в начале XX века еще не был таким пацифистским, он не призывал к так называемому отказу от насилия. Мы знаем, что у буддистов в то время были боевые отряды, что они вели войны, что они были бойцами и что в то время имело место большое число убийств и сражений за территории. Значит, буддисты были крайне воинственными кровожадными парнями. Это только сейчас буддизм стал для нас знаком в высшей степени мирного призыва к ненасилию, к гуманизму. Тогда это было совсем не так. А Вагнера интересовало главным образом создание собственной религии. И я думаю, что это гораздо, гораздо более интересно.

В постановке, которую я буду делать, я бы хотел поразмыслить и проследить, как в закрытом мужском сообществе — в нашем случае это тюрьма — рождается нечто, схожее с новым культом, новой религией, новым учением.

Опера кончается «исцелением» раны Амфортаса — во втором же акте Кундри поет: «Пусть никогда не исцелится моя рана!». Роль искусства, в Вашем понимании, состоит в исцелении ран или в том, чтобы, наоборот, эти раны растравить?

КС: Я думаю, что искусство не исцеляет раны, но и не растравляет их, не сыпет на них соль, искусство — это и есть рана сама по себе. Это как раз и есть искусство, иначе говоря, тревога, боль, одним словом — кровоточащая рана.

Премьера должна была состояться в Венской государственной опере 1, 4, 8 и 11 апреля, так было объявлено в планах на сезон. Однако 18 марта прошла информация, что в театре зафиксирован случай COVID-19, и репетиции приостановили. Затем было объявлено, что премьера состоится 11 апреля и будет транслироваться онлайн, что в итоге произошло и не произошло: спектакль сыграли в пустом зале и записали.

Хотя Венская опера давно уже объявила планы сезона, реально она в 2021 так и не открылась. Третий локдаун в Австрии ввели 26 декабря 2020 и с тех пор продлевают. Работают лишь продуктовые. По последней информации, карантин продлится до 18 апреля, но нет никакой гарантии, что его не продлят вновь.

«Поняв», что конца карантину не видно, Венская опера начала переносить премьеры в онлайн. Трансляции идут на сайте театра и на телеканале ORF III. 21 февраля в таком режиме прошла премьера «Кармен» Каликсто Биейто, а 7 марта – «Травиата» Саймона Стоуна.