Исполнители: Иван Наборщиков (скрипка), Инна Якушева (скрипка), Любовь Лазарева (альт), Илья Михайлов (виолончель), Светлана Гуржий (скрипка), Даниил Коган (скрипка), Екатерина Рихтер (фортепиано).

Напомним, что скрипичный дуэт “Hay que caminar”, soñando образует своего рода триптих с двумя другими поздними сочинениями Ноно – “Caminantes… Ayacucho” (1986-1987) и “No hay caminos, hay que caminar… Andrei Tarkovski” (1987): на стене монастыря в Толедо композитор увидел поразившую его фразу “Caminantes, no hay caminos, hay que caminar” («Нет путей для вас, путники, остается только идти»), ставшую впоследствии основой триптиха.

Напомним и о том, что 25-минутный Дуэт для скрипки и фортепиано Галины Уствольской впервые прозвучал 55 лет назад – 23 мая 1968 в Ленинграде (Филипп Хиршхорн, Мария Карандашова) – спустя четыре года после написания, что даже не срок для музыки Уствольской: некоторым ее сочинениям пришлось ждать исполнения 20 и 26 лет (Третья и Первая фортепианные сонаты).

Что же касается Двенадцатого струнного квартета Шостаковича, то его премьеру в Малом зале Московской консерватории осуществил 14 сентября 1968 Квартет имени Бетховена в составе: Дмитрий Цыганов, Николай Забавников, Федор Дружинин, Сергей Ширинский.

«Для Шостаковича, как и для многих других композиторов его поколения (включая Лютославского), обновление языка означало прежде всего выход за пределы мажоро-минорной гармонической системы, освоение атональности и двенадцатитоновости (додекатоники). Реакция советских идеологов от музыки на любые проявления атональности традиционно была отрицательной, и сам Шостакович в 1959 году подверг додекафонию резкой критике в ортодоксальном советском духе, но уже в Тринадцатой симфонии (1962) он совершил экскурс в эту рискованную сферу, а за год до Двенадцатого квартета включил двенадцатитоновые ряды в состав одного из романсов на стихи Александра Блока (соч. 127)». (Цитата с сайта http://www.shostakovich.ru/)

Также 2 февраля 2023 прозвучат:

• Рейнгольд ГЛИЭР. Избранные дуэты для двух скрипок, соч. 49
• Иван ВЫШНЕГРАДСКИЙ. Композиция для струнного квартета, соч. 43
• Николай РОСЛАВЕЦ. Трио № 3 для фортепиано, скрипки и виолончели
• Сергей ПРОКОФЬЕВ. Квинтет для гобоя, кларнета, скрипки, альта и контрабаса соль минор, соч. 39
• Валентин СИЛЬВЕСТРОВ. Четыре пьесы, соч. 2

Исполнители: Даниил Коган, Деннис Гасанов, Михаил Фейман, Роман Викулов (скрипки), Павел Романенко (альт), Мария Зайцева (виолончель), Яна Сахно (контрабас), Алексей Коноплянников (гобой), Михаил Безносов (кларнет), Екатерина Рихтер (фортепиано).

В программе 9 февраля:

·      Антон АРЕНСКИЙ. Трио № 1 для фортепиано, скрипки и виолончели ре минор, соч. 32
·      Борис ЧАЙКОВСКИЙ. Струнный квартет № 6
·      Мечислав ВАЙНБЕРГ. Трио для скрипки, альта и виолончели, соч. 48
·      София ГУБАЙДУЛИНА. Пять этюдов для арфы, контрабаса и ударных
·      Дмитрий ШОСТАКОВИЧ. Квинтет для фортепиано, двух скрипок, альта и виолончели соль минор, соч. 57

Среди исполнителей: Арсений Тарасевич-Николаев (фортепиано), Елисей Дрегалин (ударные), Татьяна Емельянова (арфа), Даниил Коган, Михаил Усов, Михаил Фейман (скрипки), Андрей Усов, Дарья Филиппенко (альты), Галина Мальян, Мария Зайцева (виолончели).

В программе 14 февраля:

• Сергей РАХМАНИНОВ. Две пьесы для скрипки и фортепиано, соч. 6
• Петр ЧАЙКОВСКИЙ. Струнный секстет ре минор «Воспоминание о Флоренции», соч. 70
• Николай СИДЕЛЬНИКОВ. Избранные пьесы из цикла «О чем пел зяблик» для фортепиано
• Павел КАРМАНОВ. Струнный кваРЕтет
• Андрей ГОЛОВИН. Sonata breve для альта и фортепиано

Среди исполнителей: Алексей Мельников (фортепиано), Леонид Железный, Фёдор Безносиков (скрипки), Павел Романенко, Андрей Усов (альты).

Это издание относится к жанру, который не является широко распространенным в нашем музыкознании. Группа авторов в составе 23 музыкантов попыталась охарактеризовать основные черты творчества двух художников, место которых в отечественном искусстве в известной степени можно считать ныне твердо закрепленным: и Уствольскую, и Тищенко вполне закономерно причисляют к современным классикам. Не сказать, что оба композитора обделены вниманием коллег-музыковедов. Но нельзя и сказать, что оценка их музыки устоялась: тут пока больше самих вопросов, чем ответов на эти вопросы.

В Приложении помещены несколько фотокопий автографов Г. Уствольской и письма Б. Тищенко из архива постановщика его оперы «Краденое солнце» П. Волковой.  Было бы неверным сказать, что солидная по объему (более 23 печатных листов) монография ставит своей целью охватить все проблемы научного осмысления музыки Уствольской и Тищенко. В ней есть элементы, возможно, даже случайные. Но то, что сделано такими авторитетными музыкантами — композиторами и музыковедами, как В. Биберган и Г. Белов, Н. Серегина и А. Вульфсон, И. Райскин и А. Денисов, Т. Самсонова и Г. Абдулина, Т. Екименко и Л. Казанская, П. Волкова и М. Булева и их соавторами по книге, — должно быть расценено как важный шаг на пути реального, глубокого освоения творчества Галины Уствольской и Бориса Тищенко, при всей противоречивости и многосложности содеянного этими большими художниками.

Выход книги, статьи и даже небольшой заметки о Галине Ивановне Уствольской незамеченным не проходит. Высказанные авторами соображения, оценки, приводимые цитаты или фрагменты писем, а подчас и фигурирующие в текстах факты, обычно вызывают шум: возникает лавина опровержений, толкований, упреков. При жизни Галины Уствольской, случалось, упреки или категоричные требования к пишущим о ней авторам исходили и из ее собственных уст. После смерти композитора ее ученики и последователи не раз публично обвиняли друг друга в тенденциозности, натяжках и как минимум неточностях.

Безусловно, категоричность оценок и резкость формулировок, свойственная самой Галине Ивановне, усложняла путь к компромиссам (реакция коллег на посвященное фигуре Шостаковича знаменитое письмо Виктора Суслина — под этим текстом Уствольская выразила готовность подписаться «целиком и полностью» — см. 3-ю главу книги О. Гладковой «Галина Уствольская. Музыка как наваждение», вышедшей в издательстве «Музыка» в Петербурге, 1999). Ко всему этому добавлялись те специфические ножницы восприятия, какие всегда возникают при повышенном интересе зарубежной аудитории к композитору, в нашем отечестве не слишком признанному (имею в виду, конечно, официальное признание): тексты, появлявшиеся за рубежом (Simon Bokman. Variations on the Theme Galina Ustvolskaya. Verlag Ernst Kuhn, Berlin, 2007), иногда давали поводы для обвинений в поверхностности, в желании угодить «тамошней» публике, в нанизывании скандальных подробностей на намеренно упрощенную для чужого понимания канву.

Книга Натальи Васильевой о Галине Уствольской (издана при поддержке Фонда Валерия Гергиева, предисловие И. Райскина, редактор А. Вульфсон) производит впечатление текста, призванного задать новый тон в разговоре о композиторе. Положить конец периоду «острой боли», знаменовать собой наступление этапа рассудительности и осмысления. Есть ли в книге эпизоды, показывающие героиню как человека бескомпромиссного и не оглядывающегося на чужие мнения? Да, есть. «Из русских поэтов ценила лишь Лермонтова. Пушкина не любила. Во время своих регулярных поездок в Павловск, проезжая мимо памятника Пушкину, неоднократно произносила: «А все-таки ты не гений, Сашка. Талант. Но не гений». Вся остальная русская поэзия для нее как бы и не существовала» (с. 38–39). Есть ли высказывания, решительно запрещающие почти любые усилия музыковедов «раскусить» творческую технологию Уствольской? Да, пожалуйста: «Я прошу никогда не анализировать мою музыку с точки зрения теории» (из письма Вальтеру Клею от 18 сентября 1994, с. 38). Опровержения биографических выдумок? Характерный пример — история с Юрием Балкашиным, который по недоразумению был объявлен мужем Галины Ивановны. Наконец, свидетельства склонности к резким и необратимым поступкам, и не только из разряда «гусарских жестов» в молодости, вроде выкидывания шляпы в Фонтанку, но и посерьезнее: требования к действительному мужу, Константину Багренину, уничтожать партитуры сочинений — с последующим «Молодец, что спрятал, хорошая музыка…»

Но важнее другое: книга Н. Васильевой — труд о классике, хоть и современном. Это видно в построении: три главы о личности героини, четыре главы об основных сочинениях — по жанрам и циклам, финальная глава о символике; приложения — список сочинений Уствольской, список фильмов о ней, именной указатель. Это слышно в уравновешенности тона: ничто не пропускаем, ни о чем не умалчиваем, но рассказываем о касающемся личности так, как повествовали бы о поступках Бетховена или Бартока, а о музыке — как говорили бы об особенностях сочинений и замыслов Малера или Онеггера. Правда, соседство (при пояснении термина «символ») ссылок на Сергея Аверинцева и Анатолия Луначарского несколько обескураживает — есть предположение, что автор тщательно избегала слова «религия», а здесь толкователь-марксист незаменим… Но все же и разговор о буквенной, интонационной, числовой символике основан на наблюдениях над нотным текстом — и, как и вся книга, он вызывает уважение конкретностью примеров, сдержанностью тона и внятностью мысли.