Юрий Посохов представил свою версию «Щелкунчика» в МАМТе. Известный российский, а ныне американский хореограф ранее ставил спектакли преимущественно в Большом театре, где на заре юности до отъезда на Запад танцевал заглавные партии. Избирательность была вызвана тем, что Посохов большую часть своего времени работал в Америке, хотя в 2009 у него состоялась премьера балета «Медея» в Пермском театре оперы и балета, а в 2016 он стал хореографом-постановщиком мюзикла Эдуарда Артемьева «Преступление и наказание» (режиссер Андрон Кончаловский) в московском «Театре мюзикла».

Когда директором МАМТа был назначен Антон Гетьман, он сделал Посохову козырное предложение, от которого трудно отказаться: поставить нового «Щелкунчика». Версии «Щелкунчиков» обновляются нечасто. В том же Большом более полувека идет версия Юрия Григоровича, и никаких разговоров о новых авторских версиях хита не ведется. У хореографа как раз созрела идея постановки сюжетного балета-сказки для всей семьи. Гетьман вскоре из театра ушел, но подписанные контракты и заложенное под постановку время у Посохова остались, поэтому в МАМТе осень прошла под знаком подготовки к зимнему балету.

Важно, что в команде Посохова — именитая американская художница по костюмам Сандра Вудалл, которая «одевала» его «Золушку» в Большом театре в 2006 и некоторые балеты в Америке, остальные участники постановки — местные. Оформить спектакль позвали московскую художницу Полину Бахтину, которая ранее работала в основном в драматическом театре. Отсюда, видимо, и проблемы с местом для танцев на сцене, возникшие в новом «Щелкунчике».

Тайная страсть Маши Штальбаум

Посохов не пошел по пути интерпретации музыки Чайковского, не задумался над тем, что «Щелкунчик» является частью диптиха и имеет общие корни с оперой «Иоланта». Тревожный психологический конфликт, заложенный в партитуре, он вынес за рамки своего балета осознанно, предлагая зрителям сосредоточиться на нейтральных или радостных эпизодах балета, упрощая параллельно и страшную сюжетную коллизию Гофмана, и сладенький пересказ Дюма. Также хореограф отказался от популярного на Западе балетного плана, где игровые эпизоды и незамысловатые танцы достаются молодой танцовщице (Мари, Маша), а сложные танцевальные номера «уходят» техничной балерине (Фея Драже).

Тема Конфитюренбурга (города сластей) и его обитателей (Кофе, Фисташки, Шоколад и др.) в новый балет не вошла. Придуманная Посоховым героиня любит рассматривать книги и мечтать. В мечтах она уносится к звездам, как когда-то Золушка из одноименного балета Прокофьева в интерпретации этого же хореографа, путешествует по астрологическому небу, изучает созвездия северного и южного полушарий. У Золушки и у Маши есть наставник: в первом случае это Сказочник, во втором Дроссельмейер. Романтический герой «Щелкунчика» и «Золушки» — это не принц-воин или принц-наследник миллионного состояния, а просто хороший человек, с которым героини находят общие интересы. Впрочем, доказывать свою преданность девушкам хорошему человеку надлежит только через изысканную пластику, поэтому мужские партии в обоих балетах насыщены танцами, но не наполнены серьезным драматическим содержанием. Сюжет вертится вокруг мечтательных героинь и их сказочных наставников.

Танцы как книжные иллюстрации

Поскольку Посохов рассказывает свою историю как книжное путешествие, Полина Бахтина предложила разместить на внушительной своими размерами сцене МАМТ не менее внушительный макет книги с переворачивающимися страницами (вспомним огромные шкафы в «Золушке», которые изготовил в Большом театральный архитектор и исследователь неба Ханс Дитер Шааль).

Зрелище получилось эффектное: во время Вальса цветов и танцев разных стран анимированные растения оживали на страницах книги, сама книга словно висела в открытом космосе, и через отверстие в книжке-раскладушке зрители рассматривали плывущие небесные светила (целая команда художников успешно потрудилась над этими спецэффектами).

Чудесам анимации были противопоставлены натуралистичные меховые мыши, катящиеся по сцене на животах-скейтбордах и напугавшие сидящих в партере детей. Двигаться всем, включая недружественных мышей, было трудно: надо было постоянно лавировать между коробкообразными страницами волшебной книги.

Прощай, оружие!

Не пользуясь ничьими находками в плане интерпретации (здесь не растет елка, героиню-подростка не мучают страхи, идущие от полового созревания, у нее нет детской травмы, брата-абьюзера, папы — отца орды или мамы-крокодила), Посохов пишет вполне линейный сюжет о девушке-мечтательнице. Важно, что в ее мечтах нет места бойне, драке, сражению, лязгу оружия. Каким именно образом Щелкунчик-принц побеждает стаю мышей — остается за кадром. Бывает же такое во сне, когда один эпизод истории не присутствует, а Маша у Посохова как раз засыпает и видит сон: уродливый подарочный орехокол из шкафа превращается в молодого человека приятной наружности, изгоняет мышей и едет с героиней в турне по континентам. (Поразительно, что одновременно с «Щелкунчиком» в МАМТе хореограф Данил Салимбаев выпустил в Чебоксарах «Ромео и Джульетту», полностью вытравив из истории колющие и режущие предметы, а рыцарский бал решив как показ агрессивных ренессансных мод.)

Посохов пересочинил все танцы, пользуясь исключительно авторским хореографическим «словарем», представляющим собой сплав комбинаций неоклассики, драмбалета в баланчиновском изводе, цирковой акробатики а ля Лопухов. Формально он двигался по сценарному плану Чайковского, но к темповым особенностям танцев (вальсы, марш, галоп, гросфатер) не прислушался, а главное — не оформил несколько танцев подряд в дивертисмент. В итоге придуманных новых танцев было много: особенно поразил пропагандирующий семейные ценности танец французских курочки, петушка и цыплят, но в сюиту танцев, оторванную от глобального сюжета, они, увы, не сложились.

Для главных героев Посохов создал оригинальные па де де, с которыми блестяще справляются виртуозная прима Оксана Кардаш и экстравагантная дива Ксения Шевцова. В этих наитруднейших финальных па де де герои как бы рассказывают друг другу о себе — без страха и без оглядки на светское общество: тема, пришедшая из «Золушки», когда герои танцуют средь шумного бала так, словно они одни на целом свете. Это самые сильные эпизоды нового балета, требующие от исполнителей смелости и отваги.

Фантазийные танцы достались Дроссельмейру, которого в первом и главном составе танцует балетный худрук Максим Севагин (он же постоянно присутствует на сцене, чтобы переворачивать страницы книги). Но в целом, когда нет истории с гофмановской подоплекой и строгого чередования танцев и танцевальных сцен, которые «прописал» Чайковский, «Щелкунчик» растворяется в бессмыслице красивых декораций. Бриллиантовые перезвоны челесты, которую Чайковский первым предъявил русской аудитории, посылающие важнейшие трагические знаки от композитора, бессмысленно тают в радостной феерии. Посохов вроде бы сочинил новый балет, но говорить об авторской версии не приходится. Однако важно то, что хореографы, постановщики, художники, все артисты изо всех сил хотят сказать слова о мире во всем мире.

Страшно подумать, но всего каких-то 130 лет назад балет «Щелкунчик» еще не был неизбежным атрибутом зимних праздников европеизированной части мира. Ни очередей на морозе у билетных касс Большого театра, ни облепляющих каждый ДК афиш с девушкой на пуантах и жуткой зубастой куклой, ни танца Феи Драже из каждого утюга — страшно опять-таки подумать, какой пласт нашего культурного кода сформирован «Щелкунчиком», балетом-феерией, балетом-мифом, балетом-энигмой.

Двухактный «Щелкунчик» от рождения компактен по сравнению с традиционными трехактными балетами своей эпохи, ибо Дирекция Императорских театров в лице Ивана Всеволожского решила дать в один вечер с «Щелкунчиком» еще и премьеру одноактной оперы. Ею стала «Иоланта» на либретто Модеста Чайковского по пьесе Генрика Герца «Дочь короля Рене».

У Гофмана и Петипа, а затем и у всех остальных авторов устоявшихся редакций «Щелкунчика» волшебные приключения среди игрушек и конфет, а также сладкий сказочный роман с заколдованным принцем происходят с героиней (Мари – Машей – Кларой) во сне. Что бы ни ждало ее при пробуждении — всего лишь игрушка в руках или живой потенциальный возлюбленный — это уже иная реальность, не та, где звучали самые, пожалуй, восхитительные балетные номера, когда-либо созданные Чайковским (а по сути и кем бы то ни было). Иоланта, в свою очередь, большую часть оперы проводит незрячей, а в финале обретает неметафорическое прозрение. И там, и там героиня буквально открывает глаза и сталкивается с объективной реальностью. Мир сна, где Мари была счастлива, и мир без визуального воплощения, где гармонично существовала Иоланта, миры безбрежных грез и фантазий уступают место миру пяти чувств и холодного рацио — как будто едва начавшаяся эпоха модернизма уже предвидит свой же конец.

Дьявольски подходящим в качестве такого увеселения стал невинный балет Чайковского. Поскольку ничего религиозного на дореволюционной сцене фигурировать не могло (вернее, могло, но с такими цензурными оговорками, что проще было не начинать), «Щелкунчик» идеально секулярен. Верующий человек, но и светский — салонный — композитор, Чайковский не вложил в музыку своего балета сакральных смыслов — по крайней мере таких, которые нельзя было бы не вчитать. Мелодии из французских песенок (на волне тогдашней франкофилии) вам, а не вот это всё.

Что еще важно: в «Щелкунчике» демонстрируется прекрасная секулярная елка, созданная для красоты, подарков и чудесных театральных трансформаций, а вовсе не для того, чтобы служить подставкой для вифлеемской звезды. Мудро не став бороться с елками как атрибутом праздника, большевики лишь навязали свои пятиконечные красные звезды — а такая звезда вкус и цвет балета «Щелкунчик» не меняет.

Жизнь врозь

В век, когда в театре перестало быть принято засиживаться до ночи, «Щелкунчик» закономерно расстался с «Иолантой», став отдельно стоящим брендом, сезонным специалитетом, статьей культурного экспорта, зубастым светским ангелом Нового года. «Иоланта» же, в которой сакральных смыслов хоть отбавляй (хотя самым хитовым ее номером стал гимн женской красоте и земной любви «Кто может сравниться с Матильдой моей»), пошла по сценам в компании других одноактных опер. Например, она ставится с «Алеко» Рахманинова, как желал в свое время Чайковский, оттеняя своим сюжетом о прозрении историю об ослепляющей ревности. Или с «Замком герцога Синяя Борода» Бартока, в котором герои совершают обратное путешествие — из света во мрак. Напрашиваются к «Иоланте» и оперы Стравинского — для западных театров это аппетитный русский блинчик с начинкой: так, Питер Селларс и Теодор Курентзис объединили «Иоланту» с «Персефоной» в Королевском театре Мадрида в 2012, а в иных местах к последней опере Чайковского добавляют «Соловья» или «Мавру». Одноактные комические оперы, от «Риты» Доницетти до «Секрета Сюзанны» Эрманно Вольфа-Феррари, делают вечер с «Иолантой» контрастным, как тот душ.

Шостакович Опера Балет (Самара) дает «Иоланту» в один вечер с концертной программой музыки Чайковского. И, конечно, по всему миру незрячая барышня уверенно ходит и одна: как в постановке Пермского театра оперы и балета 2021 года, ставшей последним на данный момент сотрудничеством театра с экс-главным режиссером Маратом Гацаловым.

Воссоединить «Иоланту» со «Щелкунчиком» взялся Дмитрий Черняков в Парижской опере в 2016: при помощи трех хореографов — Сиди Ларби Шеркауи, Эдуарда Лока и Артура Питы — он создал последовательный диптих, в котором одни и те же персонажи переходят из оперы в балет, сон не приносит блаженных грез, а пробуждение не дает почвы под ногами.

Или пока есть? У «Щелкунчика» имеется проблема с новой этикой. Как и другие балеты своей эпохи — эпохи немалого интереса к этнографии, когда на представителей экзотических народов можно было посмотреть в зоопарке, — он имеет внутри себя каталог национально окрашенных танцев, ныне вызывающих вопросы с точки зрения колониализма. Их подачу сегодня приходится переосмыслять. Если же балетмейстеры упираются, ссылаясь на традицию, и для них принципиальны оказываются индусы в морилке и семенящие китайцы, — что ж, приостановив из-за этого год назад показы «Щелкунчика» Василия Медведева и Юрия Бурлаки 2013 года, Берлинский государственный балет так и не вернул спектакль в репертуар, а теперь поводов это делать еще меньше.

Рост елки вширь

130 лет — это не 150: через пару десятилетий нас, возможно, и ждет лавина новых постановок «Щелкунчика» (и, возможно, даже «Иоланты»!). Сегодня же новогодние ценности традиционны и неизменны: икра, шампанское, куранты, безделушка с символом года по китайскому календарю, обращение президента, «Ирония судьбы». А для поддержания в собственных глазах идеального образа себя-носителя великой культуры есть спектакль Григоровича в Большом театре, Шемякина — в Мариинском, какой-нибудь извод Вайнонена — в доме культуры, творение местного худрука — в региональном театре оперы и балета, и сносу им нет десятилетиями, и импортозамещение на них не сказывается, и будет Мышиный король повержен, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Все лауреаты получили памятные призы – статуэтки Щелкунчика, выполненные по эскизу художника Михаила Шемякина.

Роман Шер также стал обладателем Приза зрительских симпатий, который присудили по итогам смс-голосования во время прямого эфира заключительного этапа конкурса из Концертного зала им. П. И. Чайковского. Кроме того, ему был присужден специальный приз от многолетнего партнера конкурса, компании «Ямаха» (Yamaha) – флагманская модель цифрового фортепиано Yamaha Clavinova CLP 785.

Еще один специальный приз от партнера конкурса, Дома скрипки Scroll, получила дипломантка Ангелина Лобко (13 лет, Уссурийск, Россия) – скрипку, выполненную по модели инструмента Антонио Страдивари 1698 г. одним из наиболее выдающихся современных отечественных мастеров Владимиром Якименко.

Конкурс проходил в условиях ограничений по числу зрителей из-за пандемии, его этапы можно было увидеть в прямом эфире. Записи выступлений всех участников доступны любому пользователю на новой платформе ВГТРК «Смотрим»: “Щелкунчик”. XXI Международный телевизионный конкурс юных музыкантов (smotrim.ru)

Генеральный директор телеканала «Культура» Сергей Шумаков обратил внимание на сложные условия проведения конкурса в этом году: «Мои коллеги сделали невероятное. Этот конкурс для нас – послание в трудный момент миру о том, что мы верим в наше будущее и в то, что дети, которые выступали сегодня, будут талантливее и увереннее нас, и будут нести благородный огонь музыки, который делает всех нас значительно лучше».

Предварительная продажа билетов на новогоднего «Щелкунчика» должна была стартовать сегодня. Но вместо этого Большой театр распространил в соцсетях сообщение о переносе старта – дата будет объявлена позднее. Также отмечается, что приостановлена предварительная продажа билетов на все спектакли. Администрация Большого тетра ссылается на приказ Министерства культуры, который ограничивает максимальное число зрителей в театрах, кино и концертных залах. Допустимая заполняемость снижена с 50 до 25% на фоне усиления темпов заболеваемости коронавирусом, и эти ограничения будут действовать по меньшей мере до середины января. После введения правил генеральный директор Большого театра Владимир Урин подчеркивал, что при заполняемости залов на четверть театр не сможет выплачивать гонорары артистам. По мнению Урина, «было бы честнее» закрыть театр на время ухудшения ситуации. О том, что это ограничение станет серьезной проблемой, тогда говорили во многих московских театрах.

В Москве до середины января также закрываются все музеи города. Газета РБК писала о планах столичных властей отменить из-за коронавируса и все новогодние гуляния