В постановке-копродукции с барселонским Лисео заняты солисты из России, Украины, Молдовы и Литвы. Ольга Кульчинская выступит в партии Наташи Ростовой, Андрей Жилиховский – Андрея Болконского, Арсен Согомонян – Пьера Безухова, Сергей Лейферкус – князя Николая Андреевича Болконского, Дмитрий Ульянов – фельдмаршала Михаила Кутузова. В составе певцов также заявлены Максим Пастер, Ольга Гурякова, Ксения Вязникова и другие.

По случаю премьеры интендант Баварской оперы Серж Дорни сделал специальное заявление, в котором объяснил выбор театра. «Культура не может быть связана с геополитическими границами или национальностью, она не может быть средством разделения народов. Она живет благодаря диалогу в открытом обществе», – отметил Дорни.

Прямая трансляция спектакля состоится в день премьеры – 5 марта в 19.00 (по московскому времени) на платформе staatsoper.tv.

«Хованщина», поставленная за пару лет до «полиэкранного» «Воццека» в Большом театре – первый сценографический опыт Чернякова с разбивкой сцены на окна-экраны, отдельные пространства-коробочки, где идет действие. Замкнутые изолированные бункеры – словно границы, разделяющие близких людей, и через толстые стены не проникают ни стоны отчаяния, ни любовный шепот. А примирение и прощение героев становятся возможными лишь в финале.

В спектакле занят многонациональный состав солистов: Паата Бурчуладзе, Клаус Флориан Фогт, Джон Дашак, Валерий Алексеев, Анатолий Кочерга, Дорис Соффель.

За дирижерским пультом – Кент Нагано, выбравший оркестровку Дмитрия Шостаковича и финал Игоря Стравинского.

«Дмитрий Черняков: Русская опера» – спецпроект, запущенный TheatreHD в 2021. Новаторские прочтения классики – на онлайн-платформе и киноэкранах. В онлайн-секции TheatreHD – «Евгений Онегин» Чернякова – визитка новой исторической эпохи Большого театра, а также постановки «Руслана и Людмилы», «Царской невесты», «Леди Макбет Мценского уезда» и «Сказки о царе Салтане».

Напомним, что Черняков и Баренбойм уже работали вместе над другими постановками Вагнера: «Парсифаль» (2015) и «Тристан и Изольда» (2018). В 2021 режиссер дебютировал на Байройтском фестивале с постановкой оперы «Летучий Голландец». «Ставить Вагнера – это не то, что ставить другие, даже самые сложноустроенные оперы, – говорил тогда Черняков. – Должно быть пережито очень много психозов, нервных срывов, ощущения, что ты уже не понимаешь ничего. Что ты поседел, сдал всю кровь и разорвал себя в клочья и бросил кусок мяса на этот алтарь…»

Среди других премьер нового сезона Берлинской государственной оперы – одноактная опера Рихарда Штрауса «Дафна» (19 февраля 2023) в постановке Ромео Кастеллуччи. Для дирижера Томаса Гуггейса эта работа станет последним проектом в статусе капельмейстера Государственной капеллы Берлина. Главные партии исполнят Вера-Лотта Бёкер, Рене Папе, Павел Чернох.

19 марта 2023 – премьера «Идоменея» Моцарта в постановке Дэвида МакВикара (дирижер – Саймон Рэттл). МакВикар впервые сотрудничает с Берлинской государственной оперой. Среди исполнителей партий – Эндрю Стейплз, Магдалена Кожена, Анна Прохаска и Ольга Перетятько.

Солисты:

Георг Цеппенфельд (Даланд)
Асмик Григорян (Сента)
Эрик Катлер (Эрик)
Марина Пруденская (Мария)
Аттилио Глейзер (Кормчий)
Джон Лундгрен (Голландец)

Продирижирует спектаклем Оксана Лынив (род. 1978, Броды, УССР), в сезоне 2013/2014 – ассистент Кирилла Петренко в Баварской государственной опере, с сентября 2017 по август 2020 – главный дирижер Оперы Граца и Филармонического оркестра Граца.

На официальной странице Оксаны Лынив в Facebook подчеркивается ее статус «первой женщины-дирижера в истории Вагнеровского оперного фестиваля в Байройте».

«Дебют на фестивале 2021 года – огромная честь для меня и, так или иначе, вершина моей дирижерской карьеры. Но тот факт, что я стану первой женщиной за дирижерским пультом в этом магическом месте – нечто совершенно особенное. Рихард Вагнер наделял женщин в своих операх центральными, почти всегда трагическими, но в то же время активно “сюжетообразующими” ролями. Его героини, можно сказать, экстремально эмансипированы. Поэтому я думаю, что Вагнер был бы горд, узнав, что сегодня, почти 140 лет спустя после его смерти, именно женщина пробуждает к жизни его дивную музыку», – сказала Лынив в интервью Deutsche Welle.

Черняков, в свою очередь, подчеркнул в разговоре с DW, что «ставить Вагнера – это не то, что ставить другие, даже самые сложноустроенные оперы. Должно быть пережито очень много психозов, нервных срывов, ощущения, что ты уже не понимаешь ничего. Что ты поседел, сдал всю кровь и разорвал себя в клочья и бросил кусок мяса на этот алтарь…»

В 2021 на каждое событие Байройтского фестиваля (в прошлом году он был отменен из-за пандемии) разрешено продавать максимум 900 билетов. Онлайн-продажи начнутся 4 июля.

Программа фестиваля – здесь.

Дирижер спектакля – Антонелло Манакорда, с 2010 – художественный руководитель оркестра «Камерная академия Потсдама» (Kammerakademie Potsdam).

Художник по костюмам – Елена Зайцева, постоянно сотрудничающая с Дмитрием Черняковым с конца 2000-х (из недавних совместных работ: «Князь Игорь» Александра Бородина в Нидерландской опере, 2017, совместная постановка с Мет; «Сказка о царе Салтане» Николая Римского-Корсакова в брюссельском театре Ла Монне, 2019).

Художник по свету – Глеб Фильштинский, также уже работавший с Черняковым над многочисленными спектаклями (среди них «Руслан и Людмила» Михаила Глинки в Большом театре, 2011; «Снегурочка» Николая Римского-Корсакова в Парижской опере, 2017; «Средство Макропулоса» Леоша Яначека в Цюрихской опере, 2019).

В заглавных партиях Павел Чернох (Макс), Голда Шульц (Агата), Анна Прохазка (Анхен), Кайл Кетельсен (Каспар). Полный список исполнителей – здесь.

Дмитрий Черняков родился 11 мая 1970 года в Москве. Про своих родителей режиссер говорит, что они никогда не имели отношения к опере. Сам он заинтересовался театром в юности: постоянно ходил на спектакли, а потом поступил в Российскую академию театрального искусства.

Первая постановка молодого режиссера состоялась в Твери в 1991 году — история уже не сохранила названия спектакля. Как вспоминал позже сам Черняков, в Тверь он поехал сознательно — боялся ставить в Москве. В 1998 году в Новосибирском театре оперы и балета прошла премьера оперы «Молодой Давид» В. Кобекина в постановке Дмитрия Чернякова. После этого режиссер получил предложения от Мариинского и Большого театров, а уже совсем скоро — от самых известных театров Европы.

Его стиль отличает нестандартный новаторский подход к произведениями и тонкий психологизм в каждой сцене. Его называют посланником русской классики. Благодаря его имени каждая премьера русской оперы — знаковое событие в музыкальном календаре ведущих театров мира. «Борис Годунов» М. Мусоргского, «Игрок» С. С. Прокофьева и «Царская невеста» Н. Римского-Корсакова — в Берлинской государственной опере. «Хованщина» М. Мусоргского — в Баварской государственной опере, «Леди Макбет Мценского уезда» Д. Шостаковича — в Немецкой опере на Рейне. «Князь Игорь» А. Бородина в нью-йоркской Метрополитен-опере, «Иоланта» П. Чайковского и «Снегурочка» Н. Римского-Корсакова — в Парижской национальной опере.

И конечно же, постановки в Большом театре («Похождения повесы» И. Ф. Стравинского, «Евгений Онегин» П. И. Чайковского, «Дон Жуан» Вольфганга Амадея Моцарта, «Руслан и Людмила» М. И. Глинки) и в Мариинке ( «Жизнь за царя» М. И. Глинки, «Тристан и Изольда» Р. Вагнера ). Всего на счету Дмитрия Чернякова сегодня более 40 опер в 18 театрах мира. Последняя громкая премьера прошла на исторической сцене Большого театра — опера Н. Римского-Корсакова «Садко».

Шесть раз подряд Дмитрий Черняков становился лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска», дважды лауреатом первой ежегодной международной премии The Opera Awards 2013 в номинациях «Лучший режиссёр» и «Лучший спектакль».

В год своего пятидесятилетия Дмитрий Черняков планирует шесть новых постановок. Над одной из них — оперой Чайковского «Пиковая дама» для парижской Гранд-опера работа уже идет полным ходом.

Хотим Садка

«Садко» – шестая постановка Дмитрия Чернякова в Большом и первая его работа в России с момента переноса в Михайловский театр брюссельского «Трубадура» в 2014 году (спектакль продержался в Петербурге два сезона). На момент премьеры – 14 февраля 2020 – в афише Большого спектаклей Чернякова уже не осталось: державшийся дольше всех «Евгений Онегин» был снят с репертуара в 2017 году. В «Садко» Черняков впервые сотрудничает с Тимуром Зангиевым – штатным дирижером МАМТа, поставившим там, в том числе, «Фрау Шиндлер» и «Похождения повесы».

Черняков сегодня формирует лицо современной оперы совершенно буквально и без преувеличения: почти каждый его спектакль транслируется или выпускается в официальной записи (когда-нибудь по этой видеотеке будут изучать историю оперного театра первой половины XXI века). Только за предыдущие пять лет таких спектаклей наберется почти десяток: «Сказка о царе Салтане» в Ла Монне, «Обручение в монастыре», «Тристан и Изольда» и «Парсифаль» в Унтер-ден-Линден, «Троянцы», «Снегурочка» и «Иоланта»/«Щелкунчик» в Парижской опере и так далее. Метрополитен-опера, которая предпочитает ставить в афишу своих кинотрансляций уже опробованные где-то копродукции, «Князя Игоря» Чернякова в 2014 взяла в прокат не глядя. И даже Большой, обычно демонстрирующий кино- и интернет-аудитории только балеты и оперный нафталин, нарушил целибат и позволил каналу Mezzo транслировать «Садко» во время премьерного блока. Из оперных режиссеров отечественного происхождения камеры не гоняются так ни за кем, Черняков здесь – тяжеловес высшей лиги, игрок уровня Барри Коски, Каликсто Биейто, Роберта Карсена и Ромео Кастеллуччи.

Посмотрите-­ка, люди вольные

«Садко» решен фирменным черняховским приемом: его герои – наши современники, играющие в ролевую игру, расклады которой задает оперная партитура (вспоминаем «Кармен», «Трубадура», «Троянцев», «Обручение»). В случае с «Садко» партитура задает еще и антураж – прежде Черняков поддавался такому только в «Снегурочке» и «Салтане».

Роли персонажей былин примеряют на себя клиенты «Парка исполнения желаний» – тематического заведения, моделирующего в масштабных павильонах то лубочный Новгород и Ильмень-озеро, то фантасмагорическое Подводное царство. Для оформления Черняков взял эскизы самых знаковых художников, в свое время работавших над постановками «Садко»: от Васнецова и Билибина до Рериха.

В начале спектакля трое участников развлечения неуклюже признаются на камеру в своих мотивах. Будущий Садко (Нажмиддин Мавлянов) эскапистские мечтает погрузиться в мир былин; будущая Волхова (Аида Гарифуллина) хочет сильных любовных переживаний; будущая Любава (Екатерина Семенчук) рассчитывает разобраться с проблемой быстротечности своих отношений с мужчинами. «Парк исполнения желаний», где трудятся все остальные персонажи оперы, создаст им атмосферу, но эффект от тематических игрищ окажется гомеопатическим.

Что ты плачешь, грустишь, надрываешься?

Ожидаемо, что самая амбициозная премьера Большого в сезоне 2019/20 собрала мнения всех возможных обозревателей. Кратко говоря, «Садко» оправдал ожидания тех, кто хотел, чтобы они оправдались, и разочаровал тех, кто хотел разочароваться. Первых больше, поэтому послушаем сначала вторых.

Петр Поспелов в «Ведомостях»: «музыкальный результат оказался средним, а общая художественный вчистую разошелся с картиной мира, которую создавал Римский-Корсаков».

Екатерина Кретова в «Московском комсомольце»: «Продержаться в зале четыре часа, когда на сцене неправда и фальшь, конечно, нелегко. И главное, очень скучно. Даже гениальная музыка не спасает — ведь невозможно петь такую музыку неискренне, не веря в нее, не погружаясь, издеваясь над ней, над сюжетом, над самой идеей оперы-былины».

Елена Черемных в подборке мнений, собранных журналом «Музыкальная жизнь»: «…в данной постановке, как мне кажется, случилась замена режиссуры совсем другим форматом. Назовем его кураторским и не будем удивляться, ведь минувшей осенью именно Дмитрий Черняков был куратором Московской международной биеннале современного искусства в Новой Третьяковке»; «…на фоне такого стилистического многоцветья отточить до убедительных подробностей саму режиссуру автору спектакля не удалось».

Александр Матусевич в газете «Культура»: «И если в прежних работах, при всей абсурдистской эстетике и умозрительности концепций, наличествовали цельность и последовательность воплощения идей, то нынешний его «Садко» явно надуман-недоделан. Режиссер не знает, что делать в массовых сценах, и поэтому хоры у него поют за кулисами, а по пустому пространству бегают главные герои, отчаянно жестикулируя в стиле самодеятельных инсценировок. Когда хоры все же появляются на сцене, то им вменяется столько задач, что они не в состоянии пристойно петь. У перегруженных сцен движением артистов постоянно сбивается дыхание, отчего опять же страдает музыка. И в целом от действа, бедного и идеями, и просто добротными профессиональными решениями, веет непреодолимой скукой».

Гюляра Садых-Заде в журнале «Masters»: «Отдавая должное затейливости и остроумию замысла, трудно отделаться от мысли о том, что режиссерская интерпретация существенно обедняет и сузила содержание авторского текста. Тотальность послания и неумолимая последовательность в проведении художественного приема вообще-то противопоказана в искусстве, в котором главной ценностью всегда была и есть неоднозначность, неочевидность и вариативность смыслов. И даже то, что под управлением Тимура Зангиева спектакль от показа к показу в премьерной серии все более набирал в силе и стройности выражения, не оправдывает того, что у зрителя отобрали сказку, мечту и надежду».

Алексей Парин на радио «Эхо Москвы»: «Для меня самая большая драма состоит в том, что все-таки это Большой театр, первая сцена страны, и если они предлагают национальную оперу, которая не игралась давно, то, конечно, должно быть такое музыкальное создание, которое должно нас убедить в том, что эта музыка сегодня нужна. Музыка, которую я слышал, не убедила меня [в этом]. В этой музыке не было никакой идеи»; «Спектакль не отвечает ни на один вопрос, зачем нам сегодня нужен “Садко”»

Во всю землю слава!

В другом лагере звучат голоса тех, кого спектакль Чернякова убедил.

Марина Гайкович в «Независимой газете»: «Черняков-режиссер вновь говорит с нами о нас. Пусть берет и избитый – но найденный и избитый им же самим – прием ролевых игр, но он работает».

Светлана Наборщикова в «Известиях»: «Если под зрелостью понимать умение не бросаться в крайности, то «Садко», где случился очень симпатичный компромисс традиций, новаторства и китча, — превосходный ее образчик. Довольны остались и любители «жесткого» Чернякова, и поклонники «старого» Большого, и те, кому всех концепций милее знаменитая люстра и селфи в позолоченном интерьере».

Ирина Муравьева в «Российской газете»: «Черняков ведет свою игру филигранно, ни на минуту не обращая традиционалистской конструкции спектакля и не заставляя усомниться в том, что отдает дань всем ее сценическим постулатам, но сарказм его проступает в оптике, высвечивающей мертвечину “режимной” эстетики».

Майя Крылова на портале ClassicalMusicNews.Ru: «Изменив детали сказочной буквальности, уйдя в иные, как бы прагматично обусловленные, миры, протестуя против понимания Римского-Корсакова лишь как этнографа, Черняков, по сути, приблизился к пониманию метафизического замысла оперы. <…> Это, как и, например, эпос Толкиена, сказка для взрослых. В ней, как в зеркале, отразились вполне недетские проблемы – потребность уйти от повторяемости житейских будней, по принципу “там хорошо, где нас нет”, страсть к привычке в борьбе с тягой к переменам (у кого нет такой дилеммы?)».

Сергей Евдокимов на портале ClassicalMusicNews.Ru: «Дмитрий Черняков ещё не исчерпал пространство внутри рамок созданного им самим интерпретационного стиля. И он безжалостно точен в соблюдении всех им же установленных эстетических законов. Он придумывает современных, правдоподобных персонажей, виртуозно «скрещивает» их с героями оперы и заставляет их жить своей жизнью, но с соблюдением всех правил психологической убедительности, выработанных ещё в XIX-XX веках. Поэтому в сущности Черняков не «ниспровергает» традиции, а как раз поддерживает в них жизнь и выводит на совершенно новый уровень. Это и обеспечивает ему место среди лучших режиссёров современности».

Сергей Буланов в подборке мнений, собранных журналом «Музыкальная жизнь»: «Новая постановка Чернякова окончательно убедила, что Черняков – чертов гений и явление, не вписывается в привычное понятие “режиссер”»; «…Тимур Зангиев работает с махиной, изобретенной Черняковым, стратегически верно: нет ни малейшего намека на «перетягивание одеяла», ничего не рушится, естественно развивается, и благодаря именно такому подходу спектакль обретает целостность».

Inner Emigrant на портале «Ваш досуг»: «Подход режиссера заслуживает восхищения. С таким остроумием примирить поборников традиций со сторонниками прогресса — шикарный ход. Все мизансцены проработаны до мелочей»; «…Черняков с музыкой особенно бережен. Он ей любуется, не боится долгих статуарных сцен, музыка его ведет и отвечает ему взаимностью, нисколько не сопротивляясь его сюжетной надстройке».

Евгения Артемова в журнале «АртМосковия»: «…все это по-новому работает в фокусе режиссерской идеи игры в квест, раскрывающей глубинные психологические, над фольклорные и универсальные смысловые пласты в знакомой музыкальной сказке. А публика получает истинное эстетическое наслаждение от хорошо исполненной музыки, увлекательного действия, колоритных массовых сцен и прекрасных декораций».

Антон Копнин для ИА «Красная весна»: «В этот раз у Чернякова получилась добротная, но не шедевральная работа, как, например, «Сказка о царе Салтане» в 2019 году в театре «Ла Монне». Но невозможно создавать шедевры каждый раз».

Гюльнара Алиярова в блоге проекта «Сноб»: «Необыкновенный талант “оживлять” и приближать музыку к зрителю. Опера довольно длинная (или долгая?), но при этом ни на минуту не хочется отвести взгляд, сделать передышку».

Анна Нехаева для РИА «Новости»: «Знакомые с работами Чернякова зрители опасались, что режиссер слишком “осовременит” классическую оперу. Уверяем — волноваться незачем. Да, элементы повседневности есть, но они аккуратно обрамляют все достоинства канонического “Садко”».

Алексей Мунипов на странице в Facebook: «…расширительно это и гимн опере вообще — странному месту, где граждане в фальшивых бородах посреди настоящего дворца поют нечеловеческими голосами сложнейшие партии, и должны не просто убедить себя и нас, что они в сказке, но и помочь музыке, пленнице этого сказочного царства. И главное — как-то сделать так, чтобы посреди этого цирка с конями, медузами и морскими коньками откуда-то взялись эмоции, слезы и подлинные чувства».

Антон Долин на странице в Facebook: «Исследуя психологический и социальный механизм современного эскапизма почти в каждой опере, но особенно в русских – «Руслан и Людмила», «Снегурочка», «Сказка о царе Салтане», «Садко», – Черняков сообщает нечто крайне важное не только о современности, но и о том, кому и зачем сегодня нужна такая архаичная и неповоротливая штука, как опера»; «Туристам, которые наверняка отыщутся и вскричал “Это не «Садко», а отсебятина!”, хочу заранее возразить. Самый “Садко” и есть»; «В самих новгородских былинах эта тема запретного эскейпа [ИЗ старой Руси-матушки – в заморские края] заявлена более чем отчетливо: Садко и почитают, и наказывают за его способность выйти за очерченные пределы. Полагаю, так же дело обстоит и с Дмитрием Черняковым».

А мысли тайны ­ – от туманов

Существенная часть обозревателей амбивалентна в своей оценке.

Сергей Ходнев в «Коммерсанте»: «Тем заметнее другие вещи: кропотливое исследование того, насколько разной на самом деле может быть успокоительная оперная былинность — смешной, неуклюжей, дивной, китчевой, угрожающей, наконец. И проступающее за этим второе дно — сложная смесь сарказма, ностальгии, размышлений о Большом театре со всем его большим прошлым, в которой на сей раз тонет предлагаемая человеческая история».

Тот же Ходнев в подборке мнений, собранных журналом «Музыкальная жизнь»: «После того же “Салтана”, скажем, черняковский “Садко” кажется во многих отношениях компромиссным спектаклем»; «Лично мне не хватило подробного и тонкого актерского рисунка»; «Но очень зрелищно – этого не отнять, причем зрелищность здесь на самом деле сложносоставная, в ней есть и ностальгия, и сарказм, и волшебство, и намеренная оголенность приема».

Евгения Кривицкая в этой же подборке: «…нам рассказали историю, у которой нет счастливого конца, но и назидательности (“не ходите, дети, в Африку гулять”) тоже нет. Хотя, пожалуй, один вывод можно сделать: судя по всему, режиссер в который раз поделился с нами собственным опытом – психоаналитики и ролевые игры до добра не доводят».

Владимир Дудин там же: «Дмитрий Черняков, как проказливый ребенок,высыпал коробку с любимыми кубиками на пол, а собрать их в прежнем порядке не захотел»; «маэстро Тимур Зангиев тоже по-своему соответствовал концепции «Парка исполнения желаний», но, скорее, как несовершенно настроенный автомат».

Екатерина Бирюкова на портале Colta.Ru: «…”Садко” очень уж глубоко утоплен в разнообразных мифах <…>. Вытянуть оттуда его невероятно тяжело, но Черняков за это берется и тянет-потянет. Прямо чувствуешь физическое сопротивление материала»; «Эксперимент ставится не только над тремя героями, но и над всеми зрителями. В какой момент получится включиться и поверить в эту игру, перенастроить зрительскую оптику, схватить эмоцию и полететь вместе с прекрасной музыкой Римского-Корсакова?»; «Вместо всех отвергнутых Черняковым мифов вокруг этой величественной, непонятной и почти забытой оперы вырастает другой — о театре, театральных декорациях, бутафории».

Анна Гордеева в журнале «Театр.»: «Черняков который год носит титул самого востребованного русского режиссера в мировом оперном театре, часть общества связывает с ним надежды на интересную жизнь в театре российском, для другой части он стал символом всей ненавистной оперной режиссуры, мешающей великим певцам спокойно петь в шубах на фоне “исторических” декораций. Нагрузка на него в любом случае очень велика – и разговор о сути театра, о его границах, о Великом прошлом, об опасностях “аттракционов” с игрой – думается, очень важен для него. Сдается мне, что именно в “Садко” эта тема приговорена окончательно, сцена расчищена и далее начнется какой-то новый этап».

Мария Бабалова в «Новой газете»: «Но все же легендарные исполнения Владимира Атлантова (Садко), Ирины Архиповой (Любава), Тамары Милашкиной (Волхова), как всякий идеал, остаются недосягаемыми. И будто четко это осознавая, Черняков в финале резко обрывает сказочно-историческое повествование <…> Неужто это саркастический намек от режиссера на сегодняшние серые будни Большого театра?»

Сергей Бирюков в газете «Труд»: «Поиски, эксперименты – все это прекрасно. Но представьте себе слушателя лет 12-14, который в первый раз приходит в оперный театр. Многое ли до него дойдет из замысла – нет, не Чернякова, а самого Римского-Корсакова?»

Дмитрий Морозов на портале «Музыкальные сезоны»: «Возможно, этот спектакль и не отнесешь к наивысшим творческим достижениям Дмитрия Чернякова, чьих излюбленных приемов не всегда хватает на всю огромную оперу. Где-то что-то провисает, где-то что-то лишь продекларировано или едва намечено <…>. Рутина старого театра – почти неизбежный спутник всех этих красивых картинок – порой начинает засасывать и режиссера, от которого ждали каких-то более радикальных решений. Но смотреть в любом случае чрезвычайно интересно».

Вячеслав Шадронов в своем «Живом журнале»: «…местами спектакль впрямь нудноват, действие статично – парково-развлекательная “рамка” многое объясняет, оправдывает, но и чрезмерно перетягивает внимание на себя, смещает драматургический центр тяжести, и когда она уже дана (а задана она еще до того, как откроется занавес – видеофайлами с интервью!), в ее “координатах” артистам приходится, существуя в двух планах кряду, как-то оправдывать и “внутренний” сюжет тоже, к чему не всегда располагает либретто, не говоря уже про музыку»; «Но в чем-то, считая и музыкальные особенности партитуры, и подробности либретто, отдельные детали текста, Черняков с его инвариантом попадает в “Садко” поразительно точно».

Ну, горазд, Садко, ты петь­-играть

Выдвигая такие полярные оценки, обозреватели анализируют спектакль Чернякова едва ли не со всех возможных позиций, и добавить к их разбору остается довольно мало что.

Однако хочется проговорить, с каким упорством Черняков обращается в своих постановках к приему ролевой терапии, которая всякий раз (условное исключение – «Обручение в монастыре», где в любом случае все остались при своих диагнозах) имеет вместо целебного разрушительный эффект. Создается впечатление, что плачевный исход здесь – это сознательная жертва, на которую приходится идти, чтобы насладиться самим процессом игры. Игра – перевоплощение – проживание того, что не может быть прожито в реальности – остается ценным даже тогда, когда ценность оперных сюжетов и оперы как жанра ставится под сомнение.

Черняков, похоже, нашел универсальную отмычку к музейным витринам, в которых хранятся почтенные партитуры, а заодно и способ сделать психологически достоверным то, что достоверным не задумывалось. Едва ли кому-то за всю историю существования оперы «Садко» остро захотелось бы самоидентифицироваться с волшебной царевной, которая становится рекой, но это легко происходит, если перед нами – девушка, которая пришла сыграть в волшебную царевну. Не слишком привлекательной выглядит перспектива с усилием продираться сквозь намеренно архаичное либретто, чтобы разделить амбиции мифического купца, – а вот следить за тем, как попаданец пробует на прочность иерархии и расклады сил искусственно сконструированного мира, можно с куда большей вовлеченностью.

И это возвращает нас к глобальному значению оперы как жанра. Опера – нечто большее, чем свидетельство технических достижений музыкальной мысли на определенный момент времени (в зависимости от эпохи можем прибавить сюда литературную и театральную мысль). Опера нужна для того, чтобы говорить людям о людях то, что нельзя выразить словами, но можно – сочетанием музыки и человеческого голоса. И Черняков героически пытается сделать это даже с такой противоестественной махиной, как «Садко».

Настоящие елочные игрушки

Впрочем, противоестественным «Садко» выглядит сегодня. А на момент своего создания в 1890-х годах он был не только манифестом русофильства своих авторов и вдохновителей и выражением их геополитических взглядов, как многословно рассуждают титулованные ученые под обложкой буклета к спектаклю, но и попросту данью моде. Не будем забывать, что вся Европа в тот период увлекалась псевдоисторизмом: возрождение готики и движение искусств и ремесел в Британии популяризировали условное средневековье (а с каким азартом в него играл тот же Людвиг Баварский), ну а Россию, соответственно, застроили зданиями в псевдорусском стиле. Римский-Корсаков ходил по Москве мимо Политехнического музея, а в Петербурге – мимо Спаса-на-Крови, и они не воспринимались (как воспринимаются нами сегодня) в качестве наследия, которое «было здесь всегда», они были свежими и актуальными. В таком же стиле и тоже на глазах строились жилые дома. Проводились тематические балы, на которые можно было бы прийти в костюме из «Садко» (в частности исторический бал Романовых в 1903 году). Берендеям из черняховской «Снегурочки» нужно было ехать на трейлерах в лес, чтобы поиграть в русский антураж, – современники Римского-Корсакова играли в него повседневно. Черняков не уводит «великую русскую оперу» от ее корней, а возвращает к ним.

Охвачен не только момент создания: используя исторические эскизы, Черняков делает оммаж всем эпохальным постановкам «Садко», включая несостоявшийся лондонский спектакль со сценографией Рериха и предыдущую постановку Большого, режиссером которой был Борис Покровский (1949, восстановление в 1976).

Зато авторское вторжение в ряд почтенных визуальных полотен оказывается сверхмощным. В картине Подводного царства по сцене дефилируют полчища морских обитателей в эффективнейших, предельно детализированных, причудливых, но узнаваемых гламурно-глянцевых костюмах (художник – Елена Зайцева): медузы, осьминоги, морские коньки, всевозможные рыбы. Многим журналистам их шествие под лампочками арок напомнило собянинские инсталляции, от которых нет спасу в центре Москвы. Но сравнивать здесь можно только количество блеска и заполненность пространства, но никак не стиль. Морские гады отточенно красивы; качество их проработки, умножаешь на количество, дает ошеломительный кумулятивный эффект; кажется, будто весь спектакль создан ради них.

Но нет. Под предводительством еще более причудливых Морского Царя и Царицы Водяницы рыбий карнавал выстраивается в хоровод вокруг ракитова кусточка. Такого буквального, маленького, с дрожащими искусственными листиками. Театральная феерия схлопывается в абсурд театроведческого буквализма и становится пощечиной ревнителям канонов: вот вам постановка по либретто, до последнего слова. Вслед за тем схлопывается и все развлечение в «Парке исполнения желаний». Финальная картина проходит в грандиозной пустоте, постепенно заполняющейся грандиозной же и безликой толпой. Главный герой бессильно рыдает, расставаясь – с заветной ли ролью, с иллюзиями ли о ней. Ведь беспощадное волшебство игры в том и состоит, что ее невозможные обстоятельства порой дают понять о самом себе нечто невыносимое.

Ну а Дмитрий Черняков отправляется в Экс-ан-Прованс, где летом 2020 года поставит «Так поступают все женщины» на пару с тончайшим интерпретатором Моцарта дирижером Томасом Хенгельброком. Что же он достроит в опере, где персонажи по сюжету и так принимают на себя чужие роли? Нет смысла браться угадывать. Есть смысл предвкушать.