Перелистываю фотографии Алексея — все наши семь фестивалей «Кружева».

Огромный мир.

Алексей оставил его мне и всем нам. Он оставил нам жизнь, которую мы проживали. А его самого уже нет…

Он теперь есть на той стороне жизни, которая называется ее изображением.

Теперь он только там.

И так же теперь запечатлен только на фотографии — и, как на фотографии, теперь уже в нашей памяти.

Но изображению уже не позвонишь, и не скажешь — «Леша, привет!»

И не услышу в ответ неизменную радость и внимание, как будто именно я главный и желанный для него в эту минуту.

И не сказать: «Леша, у меня проблемы… или …Леша, у меня событие, приезжай».

Вот я звонил (а он уже болел) — и говорил:

«Леша, ты выберешься. Как же так, у нас 20 декабря юбилей, и ты обещал, ты должен приехать».

Не приехал…

Поразительно, но он разместил в фейсбуке 29 сентября, за месяц до ухода, фотографию: ветка с улетающим от нее осенним листком.

И подписал ее — «Оторвался и полетел».

Вот так…

Он и теперь — оторвался и летит…

 

Первая моя встреча с Алексеем состоялась не на земле.

Он появился с неба.

Осень 2008 года. Первый наш фестиваль в Вологде. Колокольня Софийского собора Вологодского кремля.

Каждое воскресенье фестиваля (а их было четыре) мы там звонили.

Было третье воскресенье, третьи звоны…

И вдруг на звоннице колокольни появился человек с фотоаппаратом.

Я его не звал и не знал, и, по своему обыкновению (все должно быть под моим контролем), «наехал» строго.

Но человек с фотоаппаратом как-то так мягко принял это, что через мгновение мы стали друзьями.

Я пришелся ему, и он пришелся мне.

И всё, с тех пор мы не расставались ни в сознании, ни в творчестве,
ни в дружбе, ни в понимании друг друга.

Он понимал молниеносно все, что я ему ныл о работе.

Он, я знал, точно понимает, что я хотел, как художник и как главный редактор. Знал он это, так как мы были одной крови, хоть и разных эстетик. Но это не мешало.

Главный редактор — профессия редкая. Он чувствовал ее кожей.

Он умел ценить и признавать цельность и уважать несхожесть.

Мы смогли так бережно относиться к своим отношениям, что однажды, рассорившись, построили их так, чтобы потом уже больше не приближаться к темам и разговорам, не делать поступки, которые могут нас развести.

Сколько раз в жизни он помог мне душевным, деятельным участием
и сердечной искренностью.

Каждый год обсуждение нового фестиваля я начинал с ним.

Каждый миг фестиваля оставался запечатлен им и отражен в его выставках и портретах.

Господи, вся вологодская земля и люди, братья и сестры,
все оставлено Алексеем Колосовым для истории и нас живых.

Вот смотрит на нас его и наш с вами мир.

Он запечатлел этот мир с какой-то удивительной любовью ко всем,
кто попадал в его объектив.

И в мире он искал красоту, и даже убогость мира светилась в его работах какой-то тихой красотой.

Он не кланялся власти, так как не должность, а ум, красота ума, сердца и души, тихая вечность природы, честность и талант, манили его, и это было для него главным в его работе.

Он всегда вел разговор со своей совестью.

И отсюда дружба с семьей писателя Васильева, поэта Сопина,
возвращение имен убиенных войной солдат.

Он мудро относился к невзгодам, которые на него валились.

Он как-то без зависти и бескорыстно помогал всем, кого выбирал.

Поразительное бескорыстие, самоотдача без показной жертвенности,
отсутствие тщеславия, бессеребренничество, с чувством собственного достоинства, свободы, доверия личностям, жертвенности к тем, кому он нужен,  доброты и бесстрашия.

Ну вот, он оторвался и полетел…

Не проблема сегодня нажать на кнопку фотоаппарата,

Важно, чем ты видишь, какой ты, что ты видишь?

Красивый мир построил Алексей Колосов.

Наша задача и долг — сделать его альбом. И не один, а несколько.

Нас не мало, благодарных ему, думаю, мы сможем, сможем.

Мы объехали с ним всю область. Он показал мне ее. В последние годы мы часто гуляли в усадьбе Брянчанинова и разговаривали… Говорили, говорили и говорили.

Мы вообще много общались осенью.

Он родился в предпоследний день лета, накануне осени.

И прощались с Алексеем осенью в удивительную красивую прощальную пору.

Яблони стояли без листьев и светились, сияли на солнце наливными, сочными, спелыми красными плодами.

За несколько часов до смерти вечером он сказал близким:

«Я завтра от вас уеду»…

Оторвался и полетел…