Эпохальной стала постановка «Вестсайдской истории» (1957) Бернстайна. Она принесла сразу все — премии, признание и гонорары. Мюзикл имел очень солидную историю — долго шел на Бродвее, снимался и возобновлялся, потом переехал в Европу, где также был очень популярен. Был снят и одноименный фильм.

Роббинс работал нога в ногу с Баланчиным в Нью-Йорке (был со-руководителем NYCB, хотя и значился там «вторым» хореографом. Именно для NYCB он поставил большую часть балетов (из 60). Многие из них находятся в репертуаре до сих пор.

Баланчин ценил Джерома за хорошее знание американской специфики, за его «нерусскость», и за умение работать с любой музыкой. Роббинс мог запросто поставить классический балет на опусы Гласса и Кейджа. Главный его шедевр — «Пьесы Гласса» (1983). Баланчин спокойно относился к Шопену, зато Джером не знал остановки, когда слушал музыку поляка. У него даже был балет на музыку Шопена, который длился столько, сколько заказывали. Это знаменитые «Танцы на вечеринке» — от коротких, на 30 минут, до двухактных танцев на два часа.

Роббинс много и плодотворно сотрудничал с Парижской оперой, не случайно бывшие танцовщики этого театра стали официальными репетиторами его балетов, как приехавшая в Москву И. Герен. В Париж Роббинс тоже попал после Баланчина, и было время, когда работ Баланчина было больше. Однако сейчас власть в парижском балете принадлежит последнему ученику Роббинса Б. Мильпье, экс-премьеру NYCB. И репертуар Роббинса там не оскудеет.

Русский Роббинс

После падения железного занавеса с бессовестным опозданием к нам на ПМЖ потянулись запретные плоды из Америки — балеты Баланчина и Роббинса. Большой театр в 1991 адаптировал «Блудного сына» Прокофьева — Баланчина с Ю. Посоховым в заглавной роли, Мариинский театр — «Тему с вариациями» на музыку Чайковского и «Шотландскую симфонию» на музыку Мендельсона в 1989.

Первый балет Роббинса «В ночи» поставили в Мариинке в 1992. Следующее его название возникло в Большом в 2000, в период директорства В. Васильева: балет «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси потряс сообщество своей неземной откровенностью, хотя речь там шла всего лишь о мимолетном влечении партнеров на репетиции в балетном классе.

Третьим адептом американской классики стала Пермь, где поставили балеты «Концерт» на музыку Шопена и «Времена года» на музыку Верди (оба в 2007). В 2009 Мариинский театр возобновил «В ночи», а через шесть лет Роббинс снова появился в Москве в МАМТе, впервые в компании лишь самого себя.

Впрочем, история запоздалых постановок не равна знаниям советских балетоманов о стиле Роббинса. Его балеты, которые шли во всех театрах мирах, не раз привозили в СССР на гастроли.

Америка Зеленского

Выбор худрука балета МАМТа, где в силу неодолимых причин (не достает технического уровня труппы) не идут балеты Баланчина, пал на Роббинса не случайно. Сам Игорь в свою бытность танцовщиком Мариинского театра уже в 22 года стал также солистом NYCB, где освоил солидный список балетов Баланчина, Роббинса и Мартинса. Роббинса ему даже довелось застать в живых. Политика Зеленского настроена на ретроспекцию мирового балета, то есть он покупает для «Стасика» проверенные временем и «собственными ногами» западные шедевры. Выбор между Баланчиным и Роббинсом он сделал правильный, так как последний говорил, во‑первых, на облегченном классическом языке, более простом и популярном, вроде американского английского, и, во‑вторых, балеты Роббинса, в чем-то наследника Фокина, в отличие от бессюжетных опусов Баланчина, обязательно имеют содержание, а артистам МАМТа всегда легче войти в образ, сыграть роль, чем чисто произнести хореографический текст и, вообще, слушать музыку «ногами», как делают американцы.

В какой-то мере «Вечер балетов Роббинса» на музыку Шопена продолжает традицию бессюжетных, но драматически наполненных спектаклей Д. Брянцева (1947—2004), многолетнего худрука балета «Стасика». А сам Брянцев, ленинградец, воспитанник Вагановки и последователь Якобсона, хотел восполнить наш «пробел» в воспитании в плане бессюжетных балетов и с оглядкой на шопеновский цикл Роббинса («В ночи») поставил на музыку Шопена в 1995 «Призрачный бал», а театр получил за него «Золотую Маску». Зеленский подумал, что будет правильно, с одной стороны, воздать должное традиции театра и показать, наконец, москвичам, американский оригинал, с другой. Для этого были приглашены педагоги из фонда. Но их работа, к сожалению, не увенчалась успехом. Отсутствие харизматичных и техничных балерин, которое не проявлялось так навязчиво на «невыворотных» премьерах балетов Килиана, Ноймайера и Дуато, в данном случае почти свело на нет ожидаемый эффект от рафинированного по замыслу вечера. Несколько поправила ситуацию приглашенная из Лондона балерина Н. Осипова, которая выступила в паре со своим новым фаворитом С. Полуниным, станцевавшим премьеру не совсем удачно из-за усталости конца сезона.

Танцы с роялем

Роббинс славился тем, что, создавая внешне бессюжетный балет (без либретто), он закладывал в сами движения разные поведенческие схемы. А поскольку его шопеновский цикл — это любовная лирика, зарисовки на тему встреч, расставаний, отношений между мужчиной и женщиной («В ночи» и «Другие танцы»), в мужском коллективе, в женском обществе, на празднике и в быту («Танцы на вечеринке»), исполнитель должен вкладывать в сухой танцевальный текст свои личные эмоции, навеянные хоть литературой, хоть кино, хоть пляжными наблюдениями. «В ночи» устроен просто: сначала выходит пара юных влюбленных, которые беззаботно скачут, как молодые лани, затем более опытные любовники, связанные прихотливыми отношениями, выраженными связками трудных поддержек, и третья пара, пребывающая в зените страсти, в любой момент готовой перерасти в ненависть — настоящий парадиз драматических пор де бра. Русская литература найдет в этом балете место и для Наташи Ростовой, и для Натальи Петровны («Месяц в деревне» Тургенева), и для Карениной. Французы обязательно процитируют Манон Леско (во втором прихотливом дуэте), Маргариту Готье (в третьем). Но переход к образному уровню возможен только тогда, когда ноги и руки не увязают в нетривиальных уравнениях Роббинса. На премьере в Москве в первом составе выделилась лишь А. Оль, справившаяся с текстом и поигравшая в первое появление Манон.

«Другие танцы» родились по случаю. Наши соотечественники Н. Макарова и М. Барышников захотели станцевать вместе свои эксклюзивные «Танцы на вечеринке», а Роббинсу не давала покоя оставшаяся «неотанцованной» музыка Шопена, и он сочинил для звездной пары «Другие танцы» на «другую» музыку Шопена. Получился маленький компактный шедевр, который танцуют буквально все компании цивилизованного мира, и лучше других это делают французы.

Роббинс, не воспитанный, как Баланчин, на императорских балетах Петипа, пестрящих массовыми характерными танцами народов мира, любил снабжать свои вечериночные дуэтики разными элементами национальных танцев, если слышал эхо в музыке. Шопен у него отвечал за восточную Европу. Героиня «Других танцев» время от времени напоминает то польскую панночку, которая скачет в мазурке, то благородную венгерскую принцессу, вылитую Раймонду, а герой-офицер похож на бравого шляхтича.

Но главное в этих танцах то, чему трудно подыскать словесные эквиваленты: интимность, эротичность, ощущение полной свободы, той американской свободы, которую в СССР почти на 70 лет запретили. Может, поэтому Роббинс так трудно дается нашим артистам, впитавшим в школе иные принципы организации себя в пространстве.

Необыкновенный концерт

Любопытно, что Роббинс сделал пародию не на балет, а на жанр камерного концерта. Это очень важный культурологический срез американской реалии того времени. Смеяться над музыкой, музыкантами, слушателями концерта могут только музыкальные деятели.

Сам хореограф дал балету подзаголовок «Опасность для всех» и комментировал в программке к премьере: «Одна из прелестей посещения концерта — возможность погрузиться в музыку, забыв обо всем. Довольно часто при этом в подсознании возникают образы и целые картины; ход и повороты мыслей зависят от самой музыки, содержания программы концерта или же от мечтаний и фантазий слушателя. Пьесам Шопена особенно часто дают причудливые названия, такие, как этюд «Бабочка», вальс «Минутка», прелюдия «Капли дождя» и т. д.».

Сюжет спектакля порхает между вставными новеллами. Ироничный тон «Концерту» задает пианист, который, садясь за инструмент, сдувает с него тонны пыли. Центральный сюжет — история незадачливых «любовников на час». Некий муж суровой дамы, которая настолько сильно любит музыку, что броня искусства охраняет ее от любых поползновений, в том числе и от кинжала. Женщина слушает Шопена и так воодушевлена в этот момент, что нож мужа, который хочет убить ее, чтобы закрутить курортный романчик с балериной, ломается. Другая фанатичная меломанка зависает в задумчивой позе возле рояля и не замечает, как из-под нее выдергивают стул. Невоспитанные барышни шуршат фантиками. А в финале у персонажей вырастают крылья, и они улетают бабочками. Пожалуй, этот спектакль удался артистам Музыкального театра, особенно К. Рыжковой и А. Першенковой. Это их стихия.