Памяти Марины Зимогляд

Памяти Марины Зимогляд
Фото Facebook

В храме Покрова Богородицы с. Андреевского г. Яхромы Московской области прошло отпевание Марины Зимогляд (Ремневой).

Талантливый художник, дизайнер, балетный критик, она ушла из жизни 8 сентября после тяжелой болезни.

Ей было всего 45 лет.

Мы пригласили Марину Зимогляд к сотрудничеству по совету Татьяны Ян, автора дизайна нашей газеты. В 2011 году Марина создала дизайн Третьего фестиваля «Кружева» в Вологде и после этого в течение трех лет была официальным художником фестиваля — важнейшего проекта «МО». Она стала автором фирменного стиля и всего полиграфического пакета фестиваля: буклета, афиш, флайеров, дипломов, пригласительных билетов…

Для каждого фестиваля (2011, 2013, 2014 гг.) ею был придуман и воплощен неповторимый индивидуальный художественный стиль.

Еще один проект, в котором Марина принимала участие — альбом фотографий Андрея Устинова «Инструментариум», вышедший в серии «Библиотека газеты “Музыкальное обозрение”» в год 25-летия «МО» (2014).

В 1998 году Марина Зимогляд окончила художественно-графический факультет Московского государственного университета печати (бывший Московский полиграфический институт).

Не оставляя работу дизайнера, несколько лет назад она всерьез увлеклась балетом, и это увлечение переросло в профессиональный интерес. Стала ходить на лекции, семинары, а в 2018 поступила на факультет свободных наук и искусств Санкт-Петербургского университета.

Написать выпускную работу и получить диплом Марина не успела. Но успела заметно проявить себя и в этой области искусства: выступала с лекциями, писала рецензии, статьи, аналитические заметки.

Марина Зимогляд была замужем за известным художником Андреем Ремневым. У них две дочери — Яна и Полина. На многих картинах и женских портретах Андрей запечатлел лик Марины.

Она увлекла балетом и Андрея, который создал несколько серий графических работ, посвященных танцу и балету (2018 году в мемориальном музее С.Т. Коненкова в Москве прошла выставка его балетной графики «Танец набело»).

Похоронена Марина Зимогляд на Андреевском кладбище Яхромы, родного города ее мужа.

МО» публикует прощальное слово о Марине Зимогляд ее подруги и коллеги, балетного критика Таты Боевой.

О Марине Зимогляд

Не стало Марины Зимогляд — человека, видевшего мир через призму художественных образов, любительницы и в последнее время исследовательницы балета. А также красивого внутренне, отзывчивого, нежного человека. Мне повезло знать ее и как друга, и как — смешно, но — младшую коллегу.

Скорее всего, мы познакомились на одном из занятий Института театра. Марина рассказывала, что примерно в 2013 году она начала увлекаться балетом, стала запойно — у нее была особая способность влюбляться в людей, предметы, явления — ходить на спектакли, поняла, что в Москве это недешево, и как раз узнала, что «Золотая маска» набирает «Класс балетной критики», в программе которого были и походы в театр, и лекции, и семинары по письму. Так она в очередной раз стала студенткой. Первое время она была скромной (наверно, поэтому момент знакомства стерся из памяти), причисляла себя скорее к любителям, хотела узнать что-то новое. И вряд ли думала, что балет станет занимать в ее жизни все больше места.

Одна из важных черт Марины — умение быть негромкой, не зазнаваться, много видеть и отмечать, но не делать фетиша из своих знаний. Она всегда, до последнего, когда за несколько месяцев до смерти была уже почти дипломированным музыкальным критиком, проверяла себя, работала и снова проверяла. Скорее примыкала к критическому сообществу, чем была в нём. Хотя за семь-восемь лет, которые прошли с момента, как она стала появляться на спектаклях, на семинарах, знакомиться, Марина из скромной «художественной» девушки стала сначала одной из активных участниц московского околобалетного сообщества, а потом и почти профессиональным критиком. Но даже работая с серьезными архивами, занимаясь первым научным трудом, она говорила что-то вроде «я всего лишь восторженная поклонница».

Это не было справедливо. Она пришла в балет как состоявшийся в художественной сфере человек, насмотренный, много знающий про мировое искусство. Иногда скромная Марина спонтанно выдавала маленькую и сверхнасыщенную лекцию о каком-нибудь художнике — и оставалось лишь сказать «ну ты, мать, хороша». Да и в танце она быстро освоилась: три года в «Классе балетной критики», опыт общения на форуме (место построже многих университетов), знакомства с балетными танцовщиками и знание процесса изнутри сделали свое дело. К тому же Марина немного, но побыла театральным художником, и представляла себе балет не только как красивый объект, но и как технологию. Незаметно любительница стала все более уверенным автором, начала писать красивые исследования для «No fixed points» и аналитические биографии танцовщиков в «Балет».

Она нашла свою нишу — балет как часть художественного наследия. Мы чаще разговаривали приватно, но даже быстрые, «в курилке» разборы Марины запоминались. Она фиксировала геометрию движения, цветовые решения. Для нее танец «работал» как ожившая картина, с классическими законами композиции, сочетаниями, и в этом взгляде была индивидуальность.

Два года назад любительница решилась на большое плавание: пойти учиться на настоящего музыкального критика, поступить на магистерскую программу в СПбГУ, в Смольный. Это было авантюрой. Марина смеялась, что она, мать двух девушек-подростков, снова сядет за парту и будет на курсе «старушкой». Но поступила, начала учебу и стала относиться к себе как к критику чуть увереннее. Она бесконечно нуждалась в знаниях, была готова поглощать всё, что возможно. Ради одного из курсов пошла учиться сольфеджио и хору. Постоянно рассказывала, какие книги читала и как ей нравятся лекции, как интересно разбирать произведения, как она занимается.

Там же она поверила в себя как в исследовательницу и решилась на большую историческую тему для диплома: изучение юридических тонкостей организации антрепризы С. Дягилева и форм контрактов. Эту работу ей пытались «завернуть», но Марина (хоть и не без поддержки извне) продолжала настаивать, что это интересно и нужно, и копала-копала-копала, чтобы найти аргументы в виде неопубликованных материалов. Я помню, как мы встречались для консультации в ее офисе. Расписали идею, фонды, которые могут быть задействованы, примерное количество документов, прикинули, сколько времени уйдет на переписку с администрациями. Картина была пугающая, но Марине, кажется, от этого становилось интереснее. Она часто просила о помощи (я окончила Смольный годом раньше нее, делала диплом с привлечением дягилевских архивов за рубежом и оказалась кем-то вроде консультанта-библиографа), но получив ее, делала сама еще больше. Дипломом она занималась тоже до последнего — текст не завершила из-за локдауна, но собиралась защищаться позже.

К сожалению, про болезнь она узнала, едва проучившись в Смольном полгода. Марина сомневалась, нервничала — но в итоге лечилась от рака в двух странах и продолжала учиться, ходить на балет, писать статьи, вести встречи и лекции, искать документы для диплома. Сложно представить, что она испытывала; иногда она «раскисала» и говорила, что от усталости не хочет ничего, даже смотреть балет. Но как только сил становилось больше, в переписке или ее инстаграме появлялись фото с прогулки, из гостей, из небольшой поездки. Она продолжала видеть мир как огромный художественный объект — надеюсь, что до конца.

Тата БОЕВА
сентябрь 2020