Сезон театра Новая опера открылся премьерой оперы Рихарда Вагнера «Летучий голландец» в постановке Константина Богомолова, или, точнее, спектаклем Богомолова «Летучий голландец» на музыку оперы Вагнера – едва ли кто-то ожидал, что будет иначе.

Копродукт

Спектакль – копродукция театра Новая Опера и Пермского театра оперы и балета. Антон Гетьман особенно подчеркивал эту новацию – совместная постановка двух российских театров на фоне вынужденного импортозамещения. «Практика совместных постановок (копродукций) возникла более 30 лет назад и получила общемировое признание как действенный способ культурной интеграции, привлечения внимания аудитории, достижения разнообразия репертуара и создания условий для развития театра. В России практика копродукций получает распространение с начала 2000-х годов и до сих пор реализовывалась исключительно в партнерстве с зарубежными институциями. Совместная постановка Пермского театра оперы и балета и Новой Оперы станет первым прецедентом копродукции между двумя крупными отечественными музыкальными театрами,» – сообщалось в пресс-релизе к спектаклю.

В Перми премьера прошла в апреле 2023, не повторив скандал богомоловской «Кармен», но вновь собрав десант московских критиков (по московским же ценам). А для Новой Оперы постановка стала третьим вагнеровским спектаклем, наряду с «Лоэнгрином» и «Тристаном и Изольдой» – пока в Москве это рекорд по количеству Вагнера в репертуаре.

Богомолов 2.0

В паузе между пермской и московской премьерой Константин Богомолов опубликовал в СМИ свои летние «манифесты»: один текст адресован уехавшим за рубеж деятелям культуры, второй – разоблачает современное западное искусство. Начиная с эпохи модерна, искусство, по мысли Богомолова, превратилось «в маньяка, чьей целью стало расчленение, вдохновением – разрушение, наслаждением – боль жертвы». При этом «двигаться дальше нельзя, не осознав смысл, структуру и метод мертвого искусства. Не препарировав его бездыханное тело так же, как оно препарировало живую реальность» (фиксация на теме маньяков и расчленения уже становится визитной карточкой режиссера).

А тем временем на сцене МХТ заканчивал свой путь хрестоматийный, хлесткий, скандальный спектакль Богомолова «Идеальный муж» 2013 года. 30 июня 2023 спектакль был сыгран последний раз – прощаться пришла исключительно «своя» тусовка, и атмосфера в зале была как на богемной вечеринке, поминках и рок-концерте одновременно.

Богомолов 10-летней давности смеялся над классикой, религией, политикой и срощенной с ней гомосексуальной тематикой. Нынешний Богомолов в драматических спектаклях спокоен и даже благовоспитан. Среди последних премьер на Малой Бронной тихий и хрупкий спектакль «Таня» (апрель 2022), где нет никаких ужасов и шока, «Дачники на Бали, или „Асса“ 30 лет спустя» по мотивам «Дачников» Горького (сентябрь 2023) – сценическая иллюстрация манифеста об эмигрантах. 15 и 16 декабря 2023 – премьера спектакля «Слава. Молодость» по пьесе Виктора Гусева, одного из самых успешных сталинских драматургов. Это возрождение постановки, которую Богомолов создал в БДТ в 2019. Тогда спектакль вызвал бурную полемику и даже – уникальный случай – не был номинирован на «Золотую маску» «по этическим соображениям». Также в планах режиссера на сезон 2023/24 – постановки пьес советских драматургов 1940-х годов (сами пьесы или их киноэкранизации отмечены Сталинскими премиями).

Напрашивается вывод: в последние годы только в музыкальных спектаклях – «Триумф…», «Кармен», «Летучий голландец» – Константин Богомолов позволяет себе быть прежним смутьяном. Видимо, музыкой навеяло.

Вагнеру вагнерово

2 января 2023 исполнилось 180 лет со дня премьеры в Дрездене «Летучего голландца» Рихарда Вагнера (1843) – оперы, открывающей дорогу в зрелый, собственно «вагнеровский» период его творчества. В эссе «Обращение к друзьям» (1851) Вагнер писал, что «Голландец» стал для него новым началом: «Отсюда начинается моя карьера как поэта – прощай, простой сочинитель оперных текстов».

В автобиографии «Моя жизнь» (1870) Вагнер утверждал, что на создание оперы его вдохновило штормовое морское путешествие, которое он совершил из Риги в Лондон в июле-августе 1839. В «Автобиографическом очерке» (1843) Вагнер сообщает, что историю о Летучем Голландце он почерпнул из пересказа Генриха Гейне в романе «Из мемуаров господина фон Шнабелевопского» (1833). В присущей ему иронической манере Гейне от лица некоего господина Шнабелевопского описывал посещение в Амстердамском театре пьесы о «Вечном Жиде океана», Летучем Голландце. «Дьявол поймал его на слове, – он обречен блуждать по морям до страшного суда, освободить же его в силах только верность женщины. Дьявол, как бы глуп он ни был, не верит в женскую верность и посему разрешает заколдованному капитану раз в семь лет сходить на берег и жениться, добиваясь таким путем избавления. Бедный голландец! Он частенько радуется, избавившись от брака и своей избавительницы и возвращается снова на борт корабля». «Мораль пьесы для женщин заключается в том, что они должны остерегаться выходить замуж за летучих голландцев, а мы, мужчины, можем из этой пьесы вывести, что даже при самых благоприятных обстоятельствах погибаем из-за женщин». Некоторые исследователи полагают, что Вагнер также мог опираться на готический роман английского капитана Фредерика Марриета «Корабль-призрак» (1839), однако прямых свидетельств этому нет. Но сюжет, что называется, носился в воздухе: писатели, композиторы и поэты эпохи романтизма черпали вдохновение в средневековых сказках, легендах о колдовстве и призраках, историях о путешествиях.

Сюжет о моряке-скитальце у Вагнера стал крайне серьезен (как и вообще всё у Вагнера), окутавшись густым маревом романтических идей странствования, скитальчества и искупления. Но часто за красивыми историями стоит не слишком красивая подоплека: морское путешествие композитора было бегством от рижских кредиторов, без документов (их изъяли, чтобы он не сбежал), с женой и собакой под мышкой; а пение моряков среди фьордов он, скорее всего, просто выдумал. Самого себя Вагнер видел героическим, романтичным, философичным человеком. Но при этом образ жизни его был под стать пирату-призраку: загадочно появлялся, очаровывал, требовал денег, увлекался женами своих покровителей и исчезал. Совращал он и музыкой: влюбленный в его искусство Баварский король Людвиг выстроил в его честь замок, а последователи в Байройте – вагнеровскую религию, которая жива по сей день.

Маньяк-сиделец

Эпоха романтизма, породившая Вагнера, началась примерно в середине XVIII столетия, а после Первой мировой войны и сопутствовавшего ей кризиса культуры стремительно пошла ко дну. Эпоха постмодернизма, начавшаяся в середине ХХ века, полностью отказалась от «великих историй», вневременных идеалов и ценностей (в том числе нравственных) – взамен предложив хаос игры, бесконечное цитирование, деконструкцию и иронию.

Режиссер Богомолов, продолжающий работать в постмодернисткой логике (в отличие от метамодерниста Дмитрия Крымова), к романтической опере органически не может относиться всерьез. При помощи декораций и собственных комментариев в супертитрах он поместил вагнеровскую историю в мрачное время 1990-х. Вместо заколдованного моряка-скитальца – маньяк, сбежавший из колонии «Белый лебедь» (привет «Лоэнгрину»). На входе в зрительный зал публике раздают распечатку с ориентировкой на преступника. «Мотивация главного героя – желание умереть и дарование ему бессмертия. [Его] проклятость, – поясняет режиссер в интервью. – В сюжете с возлюбленной [героя] и ее отцом, молодым человеком его возлюбленной – [был вопрос] как решить его мифологическую мотивацию. Как найти человека, которому желаема смерть, потому что он проклят бессмертием в бытовом сюжете. И нашелся такой странный ход – показать это через идею с персонажем, который приговорен к пожизненному. Пожизненное заключение – это мука. Это как мука вечной жизни для героя оперы “Летучий голландец”».

Тема маньяков, как уже говорилось, у режиссера очень чешется, а расчленение оригинала – можно сказать, его главный творческий метод. В «Триумфе» фигурировал Чикатило, «Кармен» заканчивается пытками и расчленением главной героини при помощи бензопилы. Телесериал Богомолова «Хороший человек» (2020) снят по мотивам реальной истории «ангарского маньяка» Михаила Попкова, милиционера, который с 1992 по 2010 убил около 80 женщин (по сюжету Богомолова, убивал он их именно за неверность). Кадры из заседания суда над Михаилом Попковым использованы в сценографии «Летучего голландца» – крупные планы его лица за решеткой появляются на видеопроекциях. В январе 2023 СМИ сообщили, что Попков сознался еще в двух убийствах женщин в Иркутской области в конце 1990-х и заявил, что мечтает оказаться на фронте СВО, но не желает сидеть в холодной траншее, поэтому «надо подождать январь-февраль, а потом уже пойти воевать, когда потеплеет».

Блуждая в снегах, беглый преступник-«Голландец» находит место авиакатастрофы, в которой погибли артисты московской оперетты («Смерть их была легкой, как и их жанр, потому что все они были пьяны в стельку,» – сообщают титры). Переодевшись в черное пальто и маску в духе «Мистера Икс», собрав ценные вещи из багажа и запасливо отпилив несколько рук и ног, чтобы бросать их голодным волкам, он приходит в поселок и выдает себя за столичного артиста. Им заочно очарована Сента – наивная девушка, которая увлекается психологией и опасными мужчинами из репортажей НТВ, игнорируя простого метеоролога Георга в свитере и с гитарой. Отец Сенты тоже заинтересован в новом претенденте на руку и сердце дочери и особенно в его скромной квартире на Арбате. Сюжет, как и в оригинале, заканчивается «искупительной жертвой» – богомоловская Сента перерезала себе горло во время свидания в колонии и «стала сама себе маньяком».

Время и место

Пространство действия вшито в пермский контекст. Колония «Белый лебедь» – реально существующее место под Соликамском. Жители поселка одеты в национальные коми-пермяцкие костюмы. Многие помнят и падение пассажирского самолета Boeing 737, летевшего по маршруту Москва-Пермь в сентябре 2008 – одной из причин катастрофы тогда называли нетрезвое состояние капитана. В качестве места действия Богомолов указывает село Бураново (которое, правда, находится в Удмуртии, а не в Пермском крае, но для столичного режиссера это несущественно).

Декорации Ларисы Ломакиной создают почти кинематографичный видеоряд: автобус едет сквозь метель, затерянные маленькие домики парят в снежном воздухе, колючая проволока протянута от пола до потолка – через нее мы смотрим оперу вместе с сидящим в ложе начальником колонии. Сидят все. Люди в снежной тюрьме провинции выживают, как могут, мечтая вырваться из тяжкой обыденности в Москву, в Москву. А вокруг идет 1993 год. Год расстрела Дома Советов. Событие, которое сейчас многие считают точкой краха новорожденной российской демократии.

Слова на музыку

В «Голландце» Богомолов использует свое фирменное остранение через супертитры: от сверлящего голоса режиссера, его видения, его истории не деться никуда. Вагнер в своей же собственной опере становится фигурой второстепенной – его музыка просто фон к происходящему, как игра тапера в старинном кинотеатре. Кино, к слову, в спектакле тоже есть. На проекциях появляются кадры из фильмов «Свинарка и пастух» (1941), «Мистер Икс» (1958), «Носферату. Симфония ужаса» (1922) и мультфильма «Белоснежка и семь гномов» (1937) – в сцене, где Даланд/Дональд расписывает добродетели своей дочери Сенты.

В постановке «Триумфа» музыка Генделя прерывалась вставкой песни «Крылатые качели», «Кармен» была щедро нафарширована одесским шансоном и советскими песнями. В «Голландце» режиссер нашел еще более изощренный способ вклиниться в партитуру. В титрах то и дело всплывают строчки из песен («Друга я никогда не забуду, если с ним подружился в Москве», «Да, я шут, я циркач… Так что же?» и даже «Фаина-фай-на-на»). Причем строчки подобраны очень точно: они следуют за изменениями эмоций в музыке, частично совпадают с оригиналом ритмически и, естественно, при чтении мысленно пропеваются. Так музыкальные «помехи» транслируются напрямую в мозг слушателя, при формальной верности вагнеровским нотам.

Для спектакля постановщики взяли первую редакцию оперы в одном акте и трех сценах (1841), о которой дирижер Филипп Чижевский сказал: «Первая редакция – шедевр точности, графичности, структурности, но главное – это высказывание по-настоящему радикального художника, произведение, написанное человеком, вставшим на путь воина, путь бескомпромиссного творческого поиска. Версия 1841 года лишает исполнителей возможности на эмоциональную передышку – накал не ослабевает в ней ни на секунду».

Сказано – сделано. Музыка действительно прозвучала четко, графично, подсушенно и по-опереточному ритмично, в полном согласии с задумкой режиссера. Чего стоил только хор девушек-прях, которые у Богомолова ничего не пряли, а задорно охаживали себя березовыми веничками в бане, в такт жужжащей фигуре в оркестре.

Солисты Новой Оперы – Игорь Подоплелов (Голландец), Марина Нерабеева (Сента), Хачатур Бадалян (Георг) – в своих партиях звучали очень достойно, музыкально следуя Вагнеру, сценически живя в «предлагаемых обстоятельствах».

В финале пермской премьеры на поклонах звучала фонограмма песни Аркадия Укупника «Летучий Голландец» в исполнении Алены Апиной, в Москве режиссер все же решил отказаться от этого хода, хотя он по-своему знаковый. Вагнер работает с германскими сказками и эпосом, Богомолов – с образами поп-культуры, новой мифологии ХХ века.

Эпилог

В эпоху Вагнера «Летучий голландец» – опера о загадочном страдающем герое и жертвенной любви, а чистая и преданная Сента – идеал женщины. Для нынешней оптики – это история оторванной от реальности созависимой жертвы маргинала-абьюзера, которому ее влюбленные глаза придают ореол страдания. Для современного человека, в сущности, оба сюжета – повод не для восхищения, а для визита к психотерапевту. И тут есть доля истины –героизация мрачных типов с криминальным прошлым – дело рискованное.

Неизвестно, сколько еще десятилетий или столетий должно прокрутить колесо истории, чтобы посттравматика ХХ и начала ХХI веков наконец выпустила человечество из своих когтей, и оно вновь стало верить в идеалы и высокие чувства. Еще больший вопрос – есть ли у человечества это время.