В минувшие выходные главным событием театральной жизни Москвы стала долгожданная премьера балета «Нуреев» в ГАБТе. Спектакль выпускали без режиссера: Кирилл Серебренников с августа находится под домашним арестом. Предваряя премьеру, гендиректор театра Владимир Урин сообщил, что следующие показы спектакля состоятся в мае 2018 года. В соцсетях сразу же появились многочисленные отклики деятелей культуры.

Андрей Плахов, киновед:

– Попасть на «Нуреева» для светской публики Москвы было делом чести, но я решил не проявлять доблести и геройства в охоте за билетами и пропустить это событие до лучших времен. Однако чудеса случаются – и вот мы в партере Большого театра.

Непростые ощущения этого вечера. Часть зала словно бы пришла посмотреть, как гладиатора терзают звери. Другие вообще были не в курсах и спрашивали в финале, а где режиссер, разве его нет на сцене? Но о них не хочется. Писать про балетные достоинства и возможные недостатки спектакля тоже не буду – на это есть специалисты. А вот что скажу: этот элегантный и виртуозный синтетический спектакль (где танец – главная, но все же далеко не единственная составная часть действия) – глубоко лиричное и глубоко трагичное высказывание.

Да, конечно, заборы, турникеты, клетки, железные занавесы – все это метафоры несвободы, которые актуализируются в связи с дикой историей ареста и заключения Кирилла Серебренникова. Но спектакль задуман и поставлен до событий, и смысл его – в том, что большой талант всегда субъективно чувствует себя свободным. И он же всегда попадает в тиски «объективных обстоятельств», сооруженные человеческой посредственностью – завистью, нищетой духа, подлостью, низостью и убожеством. В этом конфликте – суть и внутренний механизм движения искусства, он вечен, и в вечность вписаны имена мучеников, а имена их гонителей или стерты, или превращены в нарицательные с маленькой буквы.

Спасибо всем создателям – Илье Демуцкому, Юрию Посохову, Кириллу Серебренникову, дирижеру Антону Гришанину и всем исполнителям-сотворцам».

Софья Капкова, директор Центра документального кино:

– Два дня все мысли только о спектакле. Какой-то постоянный внутренний разговор. Разговор с Кириллом. Удивительно точное попадание. Необыкновенная музыка и нежная хореография. Драматургия, историческая достоверность и режущая по живому актуальность. И, конечно, за последние много-много лет Большой театр не выдавал миру ничего подобного. Кирилл Серебренников, ты герой. Никто так грамотно не выстраивал продакш, когда задействованы все службы театра: 200 человек на сцене, артисты оперы и балета, оркестр, хор, сценография, сложные декорации. Поражает и ритм мизансцен, и тонкое вплетение текстов и документальных фотографий, и бережное использование архивных данных и специально написанных воспоминаний.

«Нуреев» войдет в историю балета. Пройдут годы: никто не вспомнит имён министров и директоров театров, обыватели даже могут забыть и чудовищную ситуацию, в которой оказался режиссер, да и саму фамилию режиссера тоже могут забыть. А спектакль будет жить. Возможно, как и герой спектакля, будет жить в эмиграции… культурные столицы мира такими шедеврами не разбрасываются. Браво, Кирилл. В первый вечер на граффити стоял твой автограф, это было тонко и душевно, во второй вечер автограф уже убрали, хорошо, что остались фотографии… Ну, и как поется в главной оперной партии спектакля: «Страна, которая не ценит своих героев, это очень обидно».

Катерина Гордеева, журналист:

– Я поклялась ничего не писать о «Нурееве» до окончания премьерных дней, чтобы не смазать зрителям-счастливчикам впечатление. И не напишу. Но там случилась вот какая поразительная и абсолютно предсказуемая штука: после невероятного финала случились масштабные (как это обычно в Большом) поклоны. У поклонов логика известная: одни артисты, другие, третьи, к той стене, к этой, хор, солисты… И тут, по логике, должны выйти композитор Демуцкий, хореограф Посохов и режиссер Серебренников. Но все понимают, что этого не будет. Ну как? Зал встает. Стоит. Из разных его мест кричат «браво, Кирилл», «свободу режиссеру» или просто «Кирилл, Кирилл». Но крики эти материализовать человека, без которого этого невероятного спектакля, конечно, не случилось бы, не могут. Крики тонут в аплодисментах, поклоны оказываются незавершенными, в зале зажигают свет. Одновременно с «Нуреевым» в Москве вчера еще шел серебренниковский «Кафка» и серебренниковский же «Лес».

Три спектакля одного арестованного человека в один вечер в российской столице. Ни на одной сцене, разумеется, режиссер не выходил к зрителям и не кланялся. Мне кажется, это беспрецедентная совершенно история.

Анна Голубева, журналист:

Песков в восторге. Кудрин в восторге. Абрамович в восторге. Собчак в восторге. Эрнст в восторге. Государственные СМИ в восторге. Демократические СМИ в восторге. Гламур в восторге. Чиновники в восторге. В ложе сидел кто-то охраняемый ФСО – непонятно кто, но тоже в восторге. Балет «Нуреев» на глазах превратился в скрепу. Серебренников объединяет нацию. Жалко, он дома сидит и не видит.

Ксения Собчак, телеведущая:

– Премьера запрещенного Нуриева в Большом. Весь бомонд, чиновники, бизнесмены… Все кричат «браво». Ставят хэштеги и чекинятся. Артисты и постановщики выходит в майках с портретами Кирилла. И все это очень хорошо, но безумно грустно. Потому, что мы все так мало можем сделать и так бессильны перед этой несправедливостью… А в балете я так и не поняла, что такого запретного?

Рената Литвинова, актриса, режиссер:

– Нуриев. Рукоплещем. Очень грустный спектакль.

Ксения Ларина, журналист:

Читаю восторженные отзывы о «Нурееве». Похоже, в сегодняшнем Большом на генеральном прогоне были все! Не было только автора этого спектакля. Представьте, в зале – лучшие люди города, журналисты, артисты, режиссеры, депутаты, министры! Даже целый министр культуры. А главный виновник торжества – главный обвиняемый по сфабрикованному, наспех слепленному делу. И все об этом знают. Он сидит один в квартире с браслетом на ноге, а Мединский хлопает его спектаклю.

Михаил Зыгарь, писатель и журналист:

– Сегодня целый день у меня в голове играет песня из балета «Нуреев».

Илья Демуцкий написал совершенно гениальный гимн беспощадной родины. Я даже начал гуглить – сначала думал, это какие-то современные слова, очевидный стеб. Но судя по всему, автор либретто Кирилл Сереребнников нашел аутентичный текст. Это слова лауреата Сталинской премии Маргариты Алигер, ставшей потом жертвой борьбы с «еврейским национализмом». Пробирает до костей – так же, как и Агния Барто в «Машине Мюллере». <…>

Это, конечно, не Советский Союз, а так, советский союзик, пародия на былого монстра. Художников по-прежнему сажают, но уже не запрещают. Ну, то есть, запрещают, но потом разрешают. Хотя и не выпускают. То есть, они не определились еще. С одной стороны, в первом акте был танец трансвеститов. Бездуховненько. С другой – пресс-секретарь президента посмотрел и не ушел. (Я по ошибке написал, что он пересел в ложу – но нет, говорит Наташа Тимакова, остался во втором ряду. Оттуда, конечно, ещё лучше видны надписи на футболках, в которых вышли балетмейстер и композитор).

Илья Демуцкий, композитор, автор музыки к балету «Нуреев»:

– У меня самолет в Чикаго через несколько минут. Я не умею говорить. Но не сказать не могу. Спасибо вам, прекрасные, что подарили нам это выстраданное чудо. Всем без исключения. От потрясающих людей в яме, натерпевшихся моих нот, настоящих героев, не сходящих со сцены, до каждого-каждого работающего для спектакля за кулисами. Мы очень вас любим, искренне восхищаемся, счастливы творить с вами. Я пишу эти слова не только от себя… Пожелаю долгой счастливой жизни спектаклю! Вдохновляйте, друзья! Вы – красота и счастье! Ура!

Фото: ГАБТ (Дамир Юсупов, Михаил Логвинов); Keti KHaraidze, Anna Golubeva (Facebook)

Источник публикации Театрал