Играем и читаем

Стабильный интерес в исполнительской сфере оказался поддержан выпуском новой высококачественной литературы о гении на русском языке. Ее автор — доктор искусствоведения, профессор Московской консерватории Лариса Кириллина, которая продолжает традиции отечественной бетховенианы, заложенные выдающимся ученым Н. Л. Фишманом. В 2009 она выпустила двухтомную исчерпывающую монографию о композиторе, названную «МО» книжным проектом года. До этого в ее переводе увидели свет исторические свидетельства современников Бетховена — Ф. Вегелера и Ф. Риса (2007). Последовало новое издание — теперь уже самое полное, вровень с зарубежными коллегами — писем Бетховена (издательство «Музыка», 2011–2015 гг.). «МО» подробно рассказывало об этом четырехтомнике, сопровождающемся исчерпывающими комментариями автора.

Под занавес 2015 вышла монография о Бетховене в серии «ЖЗЛ». Видимо, понимая значительность книги, издательство широко продвигало новинку (презентация на московской ярмарке Non/Fiction; встреча с автором в «Молодой гвардии»).

Восторженные отзывы тех, кто прочитал новую книгу о Бетховене в серии «ЖЗЛ», написанную признанным ученым и знатоком, можно только поддержать и поставить модный тэг для этого издания «must have».

«Нужно иметь» — и потому, что каждый факт имеет здесь точные доказательства из новейших мировых источников; и потому, что книга увлекательно написана, как будто вся история далекого гения разворачивается воочию для читателя (необходимо отметить и несомненный литературный талант Л. В. Кириллиной).

А еще потому, что в ней основательно утверждается новая традиция в русской бетховениане, которая, вероятно, станет главной и устойчивой для отечественного музыкознания на ближайшие годы.

Знание — сила

Позиционирование книги как издания «для всех» не должно отпугивать интеллектуалов и музыкантов‑профессионалов. Новый «Бетховен» — один из тех случаев, когда интеллектуальное развлечение не вредит серьезному познанию. Увлекательные беллетризованные экскурсы в прошлое разворачиваются на фоне достоверного контекста: исторических событий, литературных и художественных явлений, бытовых реалий, документов и портретов. Издание ценно и для студентов (заодно можно «подтянуть» всемирную историю, историю религий, моды, литературы), и для тех, кто профессионально исполняет музыку немецкого гения.

Автор скрупулезно развенчивает устоявшиеся клише и мифы о композиторе. «Вопрос об отношении Бетховена к Великой французской революции всегда был ключевым для биографов композитора. В России и во Франции еще в XIX в. Сложилась традиция воспринимать Бетховена как прямого выразителя идей революции в музыке и чуть ли не как революционера в его житейских делах и поступках. Взлохмаченный суровый гений, плебей по рождению и по взглядам, готовый крепко приложить любого попавшегося под руку аристократа и шокировать салонных дам громогласными импровизациями на тему “Марсельезы”… Таков собирательный образ Бетховена-революционера в массовом сознании… Но в реальности все обстояло гораздо сложнее», — указывается в книге.

Вместо лобовых, одномерных трактовок, автор предлагает несколько точек зрения на один и тот же факт. Не революционер, так как идеи равенства и уважения к человеческой личности были расхожими в аристократическом обществе, где вращался Бетховен. Не бунтарь, так как не бросился в «объятия» революции, как сделали некоторые его современники из близкого окружения. Знаменитая бетховенская экстравагантность воспринималась в Вене с восторгом, ведь в те революционные времена щеголянье либерализмом и идеями свободы были в моде.

Аристократичная молодежь, сверстники Бетховена, даже одевалась так, как было принято в республиканском Париже.

«Ни гением-самоучкой, ни стихийным разрушителем основ, ни романтическим бунтарем Бетховен не был, — пишет Л. Кириллина. — Если он шел против правил, то прекрасно знал, что именно и по каким причинам он нарушает». Бетховен прочно усвоил традиции немецкой композиторской школы, прекрасно знал теорию и практику, великолепно исполнял “ХТК” Баха, чем покорил любителей “старинной” музыки в Вене».

Ключ к личности Бетховена кроется, по-видимому, в следующих высказываниях автора: «Мудрый Гайдн был прав, заметив однажды, что у его выдающегося ученика словно бы несколько душ, умов и сердец. Это никоим образом не означало лицемерия или позерства молодого Бетховена. Но изначальная сложность его натуры делала любые поверхностные суждения о нем обманчивыми, хотя в них тоже могла содержаться частица правды. Он сам вполне отдавал себе отчет в противоречивости впечатления, которое он производил на окружающих».

Процесс саморефлексии был свойственен мышлению гения. Так, Бетховен писал о цели своей жизни: «Творить добро, где только можно, любить свободу превыше всего; за правду ратовать повсюду, хотя бы даже перед троном». А далее Л. Кириллина интерпретирует многие, столь пафосные, с точки зрения сегодняшнего читателя, пассажи композитора, встраивает их в контекст эпохи. Она указывает: «Пылающая кровь… не мешала юному бунтарю, стиснув зубы, корпеть над скучными контрапунктами и итальянскими речитативами, а любовь к свободе отважно демонстрировалась им в уютных венских салонах, завсегдатаем которых он стал в 1790‑е годы. Перед тронами Бетховен ратовал не столько за “правду”, сколько за музыку, значившую для него больше всяких политических сентенций».

История ощущалась людьми XVIII — начала XIX вв. как часть их повседневности, они, как будто, сами творили ее. После известия о смерти Моцарта граф Вальдштейн, один из меценатов Бетховена, так напутствовал его, отправляя на учебу к главному гению немцев Й. Гайдну: «Гений Моцарта скорбит и оплакивает смерть своего питомца; у неистощимого Гайдна он нашел себе прибежище, но не самоосуществление, и через него он ищет, в ком бы еще воплотиться. Трудясь с непрестанным усилием, Вы получите дух Моцарта из рук Гайдна» (1792).

Русский Бетховен

В книге довольно подробно описаны обширные связи Бетховена с русской аристократией — начиная со струнных квартетов, написанных для князя Николая Борисовича Голицына, до первого исполнения любимого детища немецкого композитора «Торжественной мессы» в Петербурге. Большой поклонник музыки, Голицын за свой счет, как указывает автор, организовал мировую премьеру мессы, состоявшуюся 26 марта (7 апреля) 1824 — за месяц до того, как части сочинения были исполнены в Вене. О своем впечатление после услышанного — этого грандиозного и сложного сочинения — князь выразил в письме к Бетховену: «Эффект, произведенный этой музыкой на публику, невозможно описать, и со своей стороны, не боясь преувеличения, я могу сказать, что никогда не слышал ничего более прекрасного; я не исключаю даже шедевры Моцарта, которые, при всех своих бесконечных красотах, не могли во мне породить таких ощущений, какие вызвали Вы, милостивый государь… Ваш гений опередил века».

Петербургское исполнение осталось единственным полным прижизненным исполнением этого детища Бетховена, которое должно было идти «от сердца к сердцу».

Вперед, в прошлое

Нить истории плетется в книге неумолимо, трагично и чрезвычайно увлекательно: вот переезды Моцарта и его попытки получить придворную должность, вот смена одного императора на другого — Иосифа II на Леопольда II. Вот Великая французская революция и посиделки боннцев в кабачке у мадам Кох. Все оживает, наполняется эмоциями, полутонами и ощутимыми, видимыми «декорациями» эпохи (отметим и интересные вклейки с иллюстрациями).

Гайдн здесь тоже не похож на того привычного галантного, в кружевах капельмейстера, которым он предстает в массовом сознании. Уникальная личность, под стать Бетховену и Моцарту, — добросердечный, но первый мастер, с головокружительной сменой стилей и творческими прорывами, создавший в 70 (!) лет фантастическую по мощи ораторию «Времена года».

С изяществом, долей юмора и искренним восхищением галантным XVIII веком и бушующим XIX написана эта книга. Романтичные акварели пейзажей, которые мог бы видеть Бетховен, тонкие наблюдения и рассказы о быте венцев (кофе стоил дешевле, чем чай, подаваемый в салонах аристократов; или расценки на аренду апартаментов на верхних и нижних этажах). Еще одна важная черта нового жизнеописания Бетховена — уравновешенный, гармоничный по тону повествования стиль, никаких однозначных оценок, укоров великим мира сего или сетований на «неблагосклонную» к Бетховену судьбу.

Хочется надеяться, что «Молодая гвардия» еще неоднократно будет приглашать для своего культового проекта «ЖЗЛ» прекрасного знатока и литератора Ларису Кириллину. И из-под ее пера выйдет немало биографий гениев прошлого, например, Генделя и Глюка, чье творчество она представляла в научных монографиях.