Аренский. Реквием по Чайковскому

«Вариации на тему Чайковского» — вторая часть Струнного квартета № 2 Антона Аренского, переработанная для струнного оркестра. Этим сочинением, написанным в 1894, в возрасте 33 лет, Аренский откликнулся на смерть в 1893 П.И. Чайковского (Чайковский ценил Аренского и одобрительно отзывался о его творчестве). В качестве темы вариаций Аренский взял мелодию одной из «Шестнадцати песен для детей» соч. 54 Чайковского (1883) — «Легенда» на стихи А. Плещеева:

«Был у Христа-младенца сад,
И много роз взрастил он в нем;
Он трижды в день их поливал,
Чтоб сплесть венок себе потом.

Когда же розы расцвели,
Детей еврейских с’озвал он;
Они сорвали по цветку,
И сад был весь опустошен.

«Как ты сплетешь теперь венок?
В твоем саду нет больше роз!»
«Вы позабыли, что шипы
Остались мне», – сказал Христос.

И из шипов они сплели
Венок колючий для него,
И капли крови вместо роз
Чело украсили его».

Вариации Аренского — Реквием по Чайковскому. С этим сочинением Аренский в последний раз появился на публике как дирижер: в 1904, за два года до своего ухода из жизни.

Губайдулина. «Семь слов»

Когда стала известна дата концерта Шнитке-оркестра — 24 октября, день рождения Софии Губайдулиной, руководитель оркестра Игорь Громов включил в программу ее сочинение: партиту для виолончели, баяна и струнных «Семь слов». В этот день Губайдулиной исполнился 91 год.

Именно партитура Губайдулиной, выдающегося композитора современности, стала скрепляющим звеном программы.

Сочинение, написанное в 1982, посвящено инициаторам его создания и первым исполнителям — виолончелисту Владимиру Тонхе и баянисту Фридриху Липсу (камерным оркестром «Ричеркар» дирижировал Юрий Николаевский). Мировая премьера состоялась ровно за 40 лет до нынешнего исполнения: 20 октября 1982.

В концерте Шнитке-оркестра 24 октября 2022 солировали доценты МГИМ имени Шнитке: виолончелист Алексей Найденов (участник струнного трио, исполнявшего «Гольдберг-вариации» Баха на концерте-вернисаже выставки «Образы музыки. Фортепиано» в Вологде) и баянист Сергей Осокин.

«Специально для “Семи слов” были найдены некоторые новые способы звукоизвлечения, на что композитор указала в опубликованной партитуре, — пишет в своей книге о Софии Губайдулиной музыковед Валентина Холопова. — <…> В качестве текстового и музыкального ориентира Губайдулина избрала “Семь слов Иисуса Христа на кресте” Шютца.

Из оратории Шютца она заимствовала строки словесного текста для заглавий частей своего сочинения и небольшую музыкальную цитату (5 тактов) на слово “Жажду”. <…> Персонифицированы музыкальные инструменты — Губайдулина называет это “инструментальной символикой”: виолончель — жертва, Бог-Сын; баян — Бог-Отец; струнные — Святой Дух. В приемах игры имитируется распятие на кресте: символически «распинается» открытая струна виолончели исполнением на ней хроматики и микрохроматики. <…> Символически интерпретируются и струнные инструменты. Струнный “хор” придерживается регистра человеческих голосов, но в отдельные моменты вдруг возносится в регистр флажолетов, олицетворяя дыхание Святого Духа».

Дина Кирнарская: «С помощью звука, его возможностей Губайдулина рисует величественную картину распятия. Мы слышим, как мучается Христос; как он дышит, задыхается; какие-то картины мелькают в его угасающем сознании; то вдруг какой-то возглас. А рядом окружающий мир, и мы вспоминаем, что это месяц Нисан в Иерусалиме, конец апреля, ужасная жара, дует хамсин, солнце палит нещадно, он на кресте, испытывает адскую боль, его кусают мухи, кругом пот, кровь, все это смешивается со слезами. И эту картину Губайдулина нарисовала впервые в музыкальном искусстве. Мы впервые в музыке увидели, как же все это было, сумели войти в состояние Христа и сроднились с состоянием не только Спасителя, но и всех, кто мог быть замучен, невинно убит, кто страдал, прошел через пытки, ужасы, унижения. И милосердие, и сострадание прорастает в нашей душе по воле композитора».

Шостакович. Между Пятой и Седьмой

Симфония № 6, написанная Дмитрием Шостаковичем, в 1939, в 33 года — как будто интермеццо в череде его крупных симфонических полотен. Она невелика по масштабам, трехчастна (в отличие от грандиозных Пятой и Седьмой), звучит чуть более получаса, причем почти две трети, около 20 минут, занимает I часть, Largo.

«Шестая симфония по характеру музыки будет отличаться от настроений и эмоционального тонуса Пятой симфонии, для которой были характерны моменты трагизма и напряженности. В последней симфонии преобладает музыка созерцательного и лирического плана. В ней мне хотелось передать настроения весны, радости, молодости», — говорил автор в интервью газете «Ленинградская правда».

Но это лишь часть правды. Как часто у Шостаковича, он многого не договаривает, и подтекст не менее значим, чем текст. Вторая половина 1930-х — один из самых тяжких периодов в жизни Шостаковича. Он подвергся жестокой критике в статьях «Сумбур вместо музыки» и «Балетная фальшь». Запрещена опера «Леди Макбет Мценского уезда», самим композитором отменена премьера 4-й симфонии (она состоялась лишь спустя 25 лет).

В жерновах «большого террора» были репрессированы многие его родственники и друзья, некоторые расстреляны (музыковед Николай Жиляев, маршал Михаил Тухачевский). Год создания Шестой симфонии — это и год ареста Всеволода Мейерхольда. В 1929 Шостакович работал с Мейерхольдом и написал музыку к спектаклю ТИМа «Клоп». А спустя 10 лет волей судьбы Шостакович оказался последним человеком, с которым Мейерхольд виделся на свободе. Это было 19 июня 1939 в Ленинграде, куда Мейерхольд приехал на репетиции Всесоюзного парада физкультурников. На следующий день режиссер был арестован.

Дина Кирнарская: «К 1939, времени написания Шестой симфонии, Шостакович уже пережил очень многое. Статьи в “Правде”, линчевание, он лишь по случайности не оказался в ГУЛАГе. Пятая симфония, как бы “советская”, его отчасти реабилитировала. Шостакович — композитор, который защищает человека, который ненавидит и клеймит насилие, сочувствует несчастью.

Он все время оплакивает убитых, замученных людей. Такова и Шестая симфония. Вся первая часть — словно молчание, которое говорит больше, чем слова.

Реквием по всем замученным, набат и песнь над могилами. Оплакивание убитых, замученных людей. А скерцо и финал очень похожи: шабаш ведьм, напоминающий Фантастическую симфонию Берлиоза. Как будто беготня и суета бесов и чертей, виляющих, извивающихся, в которой слышны отзвуки расстрелов…

Так построена эта симфония: человеческий голос, оплакивающий страдальцев, и беснующаяся гадкая нечисть».

Прокофьев. Дважды 33

Судьбы Шостаковича и Прокофьева — композиторов, чья музыка звучала в программе Шнитке-оркестра «Opus 33» — связаны многими обстоятельствами: в том числе и взаимоотношениями с властью, и фигурой Всеволода Мейерхольда.

Музыка Прокофьева и Шостаковича составила основу репертуара концертов абонемента «МО» и Московской филармонии «Мир музыки Всеволода Мейерхольда» в предыдущие годы и будет звучать и в концертах абонемента к 150-летию Всеволода Мейерхольда (в 2024).

Именно Мейерхольд в 1915 подал молодому Прокофьеву идею оперы «Любовь к трем апельсинам», ставшей самой популярной оперой композитора. Прокофьев хотел, чтобы Мейерхольд и поставил эту оперу: «А как бы мне хотелось, чтобы он когда-нибудь поставил “Апельсины”», — писал композитор в «Дневнике». Но эти планы не осуществились, как и другие совместные планы композитора и режиссера. Тем не менее, именно с Прокофьевым были связаны последние работы Мейерхольда: подготовка постановки оперы «Семен Котко» в оперном театре имени К.С. Станиславского и Всесоюзный парад физкультурников, к одному из фрагментов которого Прокофьев писал музыку. С арестом Мейерхольда обе эти работы были навсегда прерваны.

Сюита ор. 33 bis составлена Прокофьевым в 33 года (спустя три года после премьеры оперы «Любовь к трем апельсинам» в Чикаго) из пяти оркестровых эпизодов оперы, один из которых — «Марш» — принадлежит к числу самых знаменитых фрагментов творчества композитора.

Как и год назад, «Opus…» стал импульсом к созданию концертного проекта и его объединяющим началом. В границах, обозначенных условиями фестиваля, главный дирижер Шнитке-оркестра Игорь Громов сформировал программу русской музыки, насыщенную текстами и подтекстами, взаимосвязями и смысловыми арками. Были представлены сочинения, написанные в 33 года (Аренский, Шостакович), опус 33 (Прокофьев), 33 как возраст и итог земного пути Христа («Семь слов»). На сцене два оркестра — камерный и симфонический, солисты. Разные жанры: вариации, партита, сюита, симфония. Преемственность программ Opus 33 и Opus 32 была обозначена музыкой Чайковского (кантата «К 200-летию рождения Петра I» — Вариации Аренского на тему Чайковского) и Шостаковича (музыка к спектаклю «Гамлет» — Шестая симфония). Тонкие внутренние связи: Прокофьев – Шостакович – Мейерхольд, Чайковский – Аренский – Губайдулина («И из шипов они сплели Венок колючий для него…»). За каждым сочинением — своя история, эпоха, судьба, исторические и культурные ассоциации, события, даты.

Программа была исполнена Шнитке-оркестром безукоризненно, стилистически точно, с ясным пониманием и прочтением содержания каждой партитуры.

Переданы все детали и нюансы оркестровой ткани. Маэстро Громов добивается от оркестра исключительно качественного и сбалансированного звучания. Ждем от Шнитке-оркестра программы Opus 34 и юбилейную Opus 35.