Понимая, разумеется, что книга, даже такая, вышедшая эстетским тиражом в 500 экземпляров, на дорогой белоснежной бумаге — не книга, а целый альбом, подобный альбому живописи — друга не вернет. Можно лишь «сделать то немногое, что мы можем сделать для его памяти», с горечью констатирует П. Черемушкин.

C самого начала книги становится ясно, что в одеждах составителя ему тесно, хотя составлено издание прихотливо: здесь и воспоминания коллег Александра Ведерникова, в большинстве своем написанные специально для книги, и потрясающий текст Владимира Сорокина об Александре Ведерникове, созданный для «Музыкального обозрения» и опубликованный в № 12 за 2020, и подробные оркестровые маршруты Ведерникова, и фрагменты его интервью российским и зарубежным СМИ, и обзор посвященных ему статей в датской прессе, и множество фотографий, и афиши, и сканы газетных и журнальных публикаций 90-х – 2000-х, связанных с Ведерниковым, для поиска которых сейчас потребуется немалый труд…

Но стоит ли сухо констатировать, насколько информативна книга, когда перед нами не справочник, а личный, жгучий текст памяти, хитросплетенная ткань которого, как в оркестровой пьесе Николая Корндорфа “In D”, рождается из основного тона — неизменного на протяжении книги:

«Понятие “смерть” никак не клеилось к нему. Казалось, что он всегда будет рядом».

«Вспоминать Сашу и говорить о нем в прошедшем времени – примерно то же самое, что вспоминать всю свою жизнь от первых детских шалостей до взрослых разочарований и успехов на шестом десятке лет».

«И хотя мы общались довольно часто, мне всегда хотелось видеться чаще, заряжаться Сашиным обаянием и творческой энергией. Теперь этого не хватает еще больше».

«Александр Александрович всегда привлекал меня как человек остроумный, очень много думающий и интеллектуальный, полный идей и творческих планов, интересующийся окружающим миром».

«Саша действительно был человеком выдающихся способностей. Меня всегда поражало, как он мог запоминать и усваивать самые различные вещи и явления, начиная от деталей устройства автомобиля и заканчивая названием и местоположением московских улиц».

«Мне всегда казалось, что как музыкант и дирижер Ведерников сильно недооценен и, хотя я думал, как исправить это положение, в конце концов понял, что мне это не по силам. Ведерников намеренно уклонялся от саморекламы и считал самопиар пошлостью». (Цитаты из П. Черемушкина)

Музыка превыше всего

В книге, подчеркивает ее автор, «нет музыковедческого анализа дирижерского мастерства Ведерникова». Но есть точные оценки его профессиональных и личных качеств.

«Один из очень немногих дирижеров нашего поколения (рожденных в конце 1950-х, первой половине 1960-х), он смог сделать карьеру на Западе, так как не только владел и легко овладевал языками, но и сумел быстро понять психологию музыкантов западных оркестров. <…> Его манера дирижирования нравилась не всем, но почему должны нравиться движения дирижера? Нравиться должно то, что возникает благодаря им, правда?» (Андрей Борейко, дирижер)

«Отсутствие диктаторских замашек — было Сашиным достоинством (за что музыканты его так любили), но вместе с тем это ему чуть-чуть мешало в России. И тут дело не в том, что он не был уверен в себе, а в том, что ставил художественное и музыкальное выше всего. Музыка проходила через его внутренний мир, и он не просто постоянно что-то искал, но и находил. Однако форма, в которой он подавал свои идеи оркестру, выглядела так, как будто мы вместе к этому пришли». (Николай Луганский, пианист)

Полностью воспроизведено в книге интервью Александра Ведерникова журналу «Эксперт» (№ 27, 2009), где он подробно говорит о причинах своего ухода из Большого театра. В той же, отдельной, главе А. Ведерников делится своими планами, касающимися Михайловского театра (музыкальным руководителем и главным дирижером которого он был с 2019). А дальше финал — «Главный дирижер в тишине», где только снимки, снимки, снимки…