«Тишина, падает снег. В ночном лесу одинокий Юноша, подобно Сизифу, вновь и вновь толкает снежный ком. Вдруг из снега и льда вырисовывается фигура девушки. Происходит встреча обыденности и Чуда. Дева начинает свое путешествие по неведомому миру людей, делая первые робкие шаги навстречу неизвестному…» (из описания спектакля на сайте театра).

С артистами Музыкального театра Карелии работает молодой, но уже ярко о себе заявивший хореограф Виктория Арчая. В 2020-22 она руководила танцевальной труппой Воронежского Камерного театра, где поставила спектакли «Отель “Paradise» и «Сны междуречья» – последний вошел в программу Платоновского фестиваля 2021 и в лонг-лист «Золотой маски» (2022). В 2022 по приглашению режиссера Камы Гинкаса поставила пластический спектакль «Человеческий голос» с актрисами Московского театра юного зрителя.

Музыку к новому спектаклю написал Василий Пешков – московский музыкант, композитор, саунд-дизайнер. Пешков сотрудничает с театральными режиссерами и хореографами, среди которых Александр Андрияшкин, Павел Глухов, Михаил Бычков, Артём Игнатьев, Aнастасия Кадрулёва, Анна Щеклеина. Спектакли на музыку Василия Пешкова созданы для Балета Москва, Большого театра, Воронежского камерного театра, Красноярского ТЮЗа, Первого театра (Новосибирск), Центра имени Вс. Мейерхольда, Театра балета «Щелкунчик» (Екатеринбург), фестиваля современной хореографии Context. Diana Vishneva.

«Театр в театре», «технически сложное пространство, позволяющее развернуть три плана действия: два на сцене и одно между сценой и зрительным залом»: так описывается предстоящая премьера на сайте Музыкального театра Карелии.

«Традиционную, даже примитивную комедию дель арте разыгрывает гастролирующая труппа, среди ее актеров бушуют реальные страсти, на сегодняшней сцене весь этот “театр в театре” представляют наши артисты. Каждый исполнитель предстает в этом затейливо устроенном художественном мире в трех ипостасях: паяца-комедианта, реального героя со своей жизненной драмой и… современного оперного певца, который играет все эти роли. Предлагая артистам такое тройное сценическое существование, режиссер подталкивает зрителя к размышлению о природе театра».

В спектакле заняты Максим Аксенов, Сергей Тужик Наталья Ландовская, Анастасия Аверина, Дарья Батова, Павел Назаров, Чингиз Кадыров и др.

За последние несколько сезонов Музыкальный театр Карелии, которому в прошлом году исполнилось 65 лет, заявил о себе как об амбициозном, полном идей, желаний и возможностей творческом коллективе. Премьеры трех опер были представлены зарубежными режиссерами.

«Сельскую честь» поставил литовец Линас Зайкаускас, выпускник Ленинградской консерватории по классу оперной режиссуры, бывший худрук Русского драматического театра в Вильнюсе, создавший около 60 спектаклей на драматических и оперных сценах России, Украины, Литвы, Польши, Румынии и Турции.

Оперы «Джанни Скикки» и «Сестра Анжелика» Пуччини, став совместным проектом с Немецким культурным центром при поддержке Гете-Института (Санкт-Петербург), осуществили немецкие постановщики: режиссер Франк Маттус (сын известного композитора и драматурга Зигфрида Маттуса), актер театра «Берлинер ансамбль», киноактер, бывший руководитель фестиваля камерных опер в Райнсберге, и художник Карел Шпанхак, обладатель множества престижных европейских наград.

Каждая из этих трех постановок была выдержана в эстетике современного европейского театра, предлагающей неочевидные взгляды на привычное и хрестоматийное, бросая вызовы труппе в освоении новых оперных и режиссерских текстов, с которыми та удачно справлялась, демонстрируя интерес к нестандартным решениям и хороший исполнительский потенциал. А премьера этого сезона — опера «Алеко» Рахманинова в постановке Анны Осипенко (выпускница РГИСИ по специальности «Режиссер музыкального театра» по классу А.В. Петрова, сотрудничающая с театрами Словакии, Румынии, России, автор идеи фестиваля «Оперетта-парк» в Гатчине), назначенной в 2020 главным режиссером Музыкального театра Карелии, показала, как успешно могут развиваться идеи режиссерского театра на карельской почве вдали от прогрессивных и финансово благополучных столиц.

«Царская невеста» Римского-Корсакова в постановке Георгия Исаакяна стала еще одним шагом в направлении модернистского освоения классического оперного наследия.  Историзм «Царской невесты», в либретто которой фигурируют реально существовавшие герои русской истории, был подвергнут в версии Георгия Исаакяна дискуссионному переосмыслению, получив иную декорационную «прописку» в Москве не XVI, а XXI века. Об этом красноречиво говорил плакат спектакля, созданный петрозаводской художницей Натальей Егоровой, на котором из меховой опушки шапки Мономаха вырастали башни Москва-сити. «Этот плакат — большая удача, где в трех-четырех деталях, в правильно найденных метафорах все сказано. Праздничная Москва-сити, опрокинутая в архаику, — это почти все, что надо сказать о наших ощущениях от реальности», — комментировал рисунок афиши режиссер-постановщик Георгий Исаакян. Своей постановкой «Царской невесты» он вступил в диалог, заданный нашумевшей постановкой этой оперы Дмитрием Черняковым в Берлинской Государственной опере в 2013 под руководством Даниэля Баренбойма. Тогда вместе со своей любимой постановочной командой с художником Глебом Фильштинским он предложил публике поразмышлять на тему влияния политических медиа на сознание масс, показав, как компонуется действенный симулякр — образ всепроникающего царя, отнимающего частную собственность, ломающего частные жизни в тайных лабораториях и студиях. В том спектакле были даже постмодернистские отсылки к историческим картинкам Александровской слободы в виде виртуального 3D-измерения с элементами анимации. Георгий Исаакян вместе с художником-постановщиком Эрнстом Гейдебрехтом, художником по свету Евгением Ганзбургом и художницей по костюмам Татьяной Ногиновой предложили увидеть коллизии хрестоматийной оперы фактически без зазора в нашем времени.

«Царская невеста» в новом прочтении доказала тезис Иосифа Бродского о том, что «история человечества — это история костюма»: внешние обстоятельства усовершенствуются, улучшаются технологии, но человек с его слабостями остается все тем же. Спектакль начался без музыки, с картинки молчаливого, угрюмо суетливого передвижения людских силуэтов по московскому темному предрассветному проспекту. Григория Грязного зритель застал в гостиничном номере в окружении двух девиц из эскорт-услуг и утренней истерике по поводу опостылевшей разгульной жизни. Далее действие развивалось более-менее предсказуемо. К нему явились молодчики в одинаковых куртках из одной из популярных сегодня политических партий, среди которых белой, точнее пестрой вороной вышел в цветастой рубашке Иван Лыков, вернувшийся из земель далеких, образованный, свободолюбивый, наивный. Лекарь Елисей Бомелий был превращен в капитана воздушного судна зарубежной авиакомпании, занимающегося перевозкой запрещенной «травы», которую вскоре потребует Грязной. Марфа с подружкой Дуняшей появились с кучей пакетов после мощного шопинга, и на своей выходной арии Марфа распевала ее в режиме селфи, любуясь своей красой ненаглядной. Режиссер резко осовременил нравы смиренной русской блондинки, тем самым, как представляется, лишив ее возможного традиционного сочувствия со стороны слушателей. Интуиция не подвела: в финале эта современная Марфа…застрелилась из случайно оброненного Грязным пистолета, став, таким образом, самоубийцей, пусть и находясь в невменяемом состоянии аффекта. Для Любаши тоже были припасен современный костюм. Она явилась «по вызову» к единорусским «опричникам» в безумном костюме эстрадной дивы — белогривой блондинки, больше всего похожая на мультипликационную героиню из фильма «Кто убил кролика Роджера». Женщина на грани нервного срыва, потерявшая все рейтинги у остывшего к ней любовника пыталась вернуть к себе интерес любыми способами. В финале, в момент публичного каминг-аута Грязного, признавшегося в содеянном, Любаша внезапно примчалась в нежданно-негаданно казацкой кубанке, давно вышедшей из моды, но, вероятно, кровь кубанской казачки взыграла в ней, чтобы с ней могли «разведаться» на равных. Она уверенно сама пошла на сладкую желанную смерть — на кинжал Грязного, дав ему пронзить себя очень чувственно и покорно.

Труппе и оркестру Музыкального театра Карелии не привыкать принимать вызовы, все же на их счету были и «Пиковая дама», и «Кармен», и другие репертуарно важные оперные хиты. В первый вечер премьеры за пультом был Михаил Синькевич, задавший стремительные темпы на увертюре, и оркестр промчал эту дистанцию без потерь, но эта взвинченность сказалась на все последующем эмоционально-темповом рельефе спектакля, произведшем впечатление чересчур заполошного. Здесь главным объектом слушательского внимания была сопрано Эльвина Муллина (солистка Музыкального театра Карелии, востребованная в России и Европы в партии Царицы ночи в «Волшебной флейте» Моцарта)  в партии Марфы, психологически тонко вышивавшая на полотне партитуры своим бисерным тембром. Для меццо-сопрано Маргариты Чемдуж Любаша стала суровым испытанием, требовавшим большего времени для вживания в образ и в его мелодическую структуру. Грязной у Вадима Мокина произвел подобное впечатление, к тому же певец был слишком сосредоточен на правильностях вокала в ущерб игре.

А вот второй состав отличился удивительной слаженностью вокального и актерского ансамблей, идеально расставив все по своим местам. За пультом был молодой Владимир Кулагин, штатный дирижер Музыкального театра Карелии, ведший оркестр без резких колебаний, выстраивая сбалансированную драматургию. Наталья Ландовская в партии Марфы раскрылась во всей вокально-драматической полноте своего таланта особенно в финальной сцене сумасшествия. Евгении Гудковой даже не пришлось особо вживаться в образ Любаши — настолько органично прозвучал в ее исполнении этот образ, начиная со сложнейшей многокуплетной а’капельной песни, которой она заворожила весь зал. Ивана Лыкова оба вечера пел лирический тенор Чингиз Кадыров. А Грязной у баритона Павла Назарова поразил драматическим размахом роли раскаявшегося грешника.

«Россия будущего, опрокинутая в прошлое» — так определяет образ своего спектакля Георгий Исаакян. На сцене вместе с куполами церквей старинной слободы сосуществуют узнаваемые контуры Москва-сити.

«Границы времен в современном городе оказываются весьма условными. А значит, нет гарантии, что мрачные страницы истории можно перелистнуть, навсегда оставив их в прошлом. Опричнина — кровавая страница русской истории, мрачное отечественное средневековье. Но не столь важно, что мы видим на сцене – бороды и кафтаны или современные костюмы и новейшие средства связи. Любовь, а вместе с ней и жизнь одинаково хорошо втаптываются в грязь и грубым сапогом, и изящным ботинком. Коллизии любовного соперничества в условиях столкновения неограниченной власти с чувствами конкретных людей, становятся кровавой драмой» — говорится в пресс-релизе на сайте Правительства Карелии.

Музыкальный руководитель постановки Михаил Синькевич обращался к «Царской невесте» много раз. «Это был один из моих первых спектаклей в минском театре в 1996 году, и в Большом театре, и в Мариинском я часто этой оперой дирижировал, делал и концертные исполнения… И по своему опыту знаю, что, несмотря на то, что она не очень короткая, принимается она публикой прекрасно», — комментирует дирижер.