А он, мятежный, просит бури

Известно, что Самодурову был заказан сюжетный балет, но название он должен был выбрать сам. И он остановился на «Буре» – пьесе, которую шекспироведы называют последней или поздней, итоговой, иногда даже прощальной. Ее текст считают завещанием драматурга. За интерпретацию «Бури» чаще берутся зрелые художники и нередко, выпустив один спектакль, неудовлетворенные, они ставят второй. Есть примеры таких подходов и в балетном театре.

«Буря» волновала балетмейстеров первой половины XIX века, так как она выражала тенденцию времени: в пьесе присутствовало свойственное произведениям эпохи романтизма раздвоение на иллюзию и реальность. В Большом Каменном театре Санкт-Петербурга в 1838 году состоялась премьера балета Филиппо Тальони «Миранда, или Кораблекрушение» на музыку Даниэля Обера и Джоаккино Россини с Марией Тальони в главной роли. Английский хореограф Дэвид Бинтли (1957) обращался к «Буре» дважды, и его второй спектакль 2016 года, для которого музыку специально написала Салли Бимиш (в первом он использовал музыку к драме «Буря» Яна Сибелиуса), стал визитной карточкой Бирмингемского балета. Многих хореографов, композиторов и оперных режиссеров конца XX – начала XXI века в «Буре» привлекали не столько сюжетные ходы, сколько прописанные в пьесе спецэффекты. Самая яркая работа на эту тему – опера современного английского композитора Томаса Адеса в постановке канадского режиссера Робера Лепажа на сцене Метрополитен Оперы (премьера в 2012).

В России пьеса «Буря» ставилась и ставится мало (трактовку Роберта Стуруа в театре Et cetera в 2010 с Александром Калягиным в роли Просперо сравнивают по глубине с немногочисленными также «Бурями» западных режиссеров – Джорджо Стрелера, Питера Брука). Алексей Ратманский включает эпизод из «Бури» в свой балет «Увертюры Чайковского» на сцене Баварской Оперы (декабрь 2022). Музыку одноименной симфонической фантазии Петра Ильича Чайковского хореограф трактует в танце и как послание человечеству о милосердии, и как идеальное сопровождение для виртуозного соло Ариэля.

Очевидно, что Самодуров, для которого «Буря» это пока только вторая встреча с Шекспиром (в 2017 году он поставил в Екатеринбурге балет «Ромео и Джульетта»), и третья постановка в Большом театре (в 2016 он выпустил «Ундину» Ханса Вернера Хенце, в 2022 – «Танцеманию» Юрия Красавина) в новом спектакле и подводит итоги (хореограф отметил в мае 50-летие), и суммирует свои прошлые достижения (в списке его работ больше двадцати поставленных спектаклей и номеров), и делает своего рода заявление (сам выступает в роли режиссера, хотя это и не прописано в программке), и вместе со сценографом и художником по свету придумывает целый ряд технологичных трюков, которые делают «Бурю» чем-то большим, чем балет, то есть раздвигают жанровые рамки, не притесняя танец. Только хореограф не собирается прощаться, как не собирается прощаться с магией театра главный герой балета Самодурова волшебник Просперо, расслабленно развалившийся в финале на дизайнерском стуле в глубине сцены.

Великий диктатор

Из многослойного содержания «Бури» Самодуров развивает сюжетную линию властного правителя Просперо, который потерял герцогский трон на континенте и с помощью магии воцарился на острове посреди океана. В балете полностью опущены подробности, касаемые прошлого героев. Рабское положение людей или духов вокруг Просперо – это данность. Интеллектуальная деятельность мага направлена на изощренную месть врагам, а его постоянные манипуляции с орудиями этой мести доставляют неприятности всем – в том числе и близким – что Просперо отказывается замечать. В его подчинении находится дочь Миранда, дух воздуха Ариэль, слуги, дикарь Калибан, и позже присоединяется взятый в плен сын вражеского короля Неаполя Фердинанд.

Просперо осуществляет власть с помощью технологий будущего. Он оборудует для себя специальный бункер – на сцене это разных форм импровизированные пространства, обозначенные светящимися линиями или световыми объектами. Находясь в них, Просперо может изменить скорость или траекторию движения других персонажей, замедлить и исказить музыку, выстрелить в кого-то из невидимого оружия, управлять настроением дочери и многое другое. Начинается спектакль с того, что Просперо и Ариэль устраивают бурю, направляя слепящий свет десятков прожекторов, установленных в крошечных бойницах сплошной стены, прямо в зрительный зал. Эта мрачная стена сразу рождает ассоциации с Berliner Mauer, разделившей город на два мира. Ассоциации с тотальным контролем оказываются верными, когда в одном из следующих эпизодов Просперо с помощью Ариэля усыпляет Миранду, которая приходит умолять отца помиловать потерпевших кораблекрушение. До этого она играла на невидимом клавесине механическую мелодию и начала невольно фальшивить с появлением Просперо.

Все выходы Просперо на сцену проецируют тревогу, ощущение катастрофы, дискомфорт, что четко отражено в партитуре Красавина: музыка буквально «корежится» как металл. Сам Просперо передвигается по сцене большим шагами, и так как до конца спектакля он танцует схематично и лапидарно, создается впечатление, что этим талантом он расплатился за некую привилегию во власти. И хотя у Просперо роль скорее драматическая, именно его Самодуров делает точкой отсчета в раскрытии других персонажей через танец, и прежде всего Миранды. В самом начале спектакля Миранда выглядит заводной куклой с запрограммированными движениями, наподобие андроидов из телесериала «Мир Дикого Запада». Она встречает Калибана и откликается на его призыв потанцевать, не понимая, какие границы близости с мужчиной допустимы в таком дуэте – о сексуальных намерениях туземца она не подозревает. Отец вовремя приходит на помощь, наказывает Калибана и готовит встречу дочери с Фердинандом. Он снова дает ей мнимую свободу в выборе партнера для общения, и когда видит, что Фердинанд учит диковатую Миранду светским манерам танца с дистанцией (она сама по незнанию и цепляется ногами за сына короля, и готова повиснуть у него на шее), осознает потерю контроля над дочерью, но мстит Фердинанду, отбросив того от Миранды и заставляя парня таскать «сизифовы» камни.

Свои последние спектакли Самодуров выпускает без помощи драматургов и сторонних либреттистов, все больше сам решая разные постановочные задачи. Работающие с ним художники и композиторы говорят о диктате хореографа и контроле с его стороны (Юрий Красавин и Алексей Кондратьев в буклете к балету «Буря»). В фильме «Книги Просперо» Питер Гринуэй пригласил на роль мага великого Джона Гилгуда, культового исполнителя ролей Гамлета и Ричарда II, когда тот уже практически не мог играть, и отождествил его в картине с самим Шекспиром, уничтожающим в финале книги. Ставя «Бурю» в Большом театре, где царят невероятные амбиции, пятидесятилетний хореограф-лауреат многочисленных премий примеряет на себя роль диктатора Просперо, в чем-то похожего на Юрия Григоровича, не даром в новом спектакле появляются эпизодические герои массовки, напоминающие внешне пастухов из картины «Аппиева дорога» в балете Хачатуряна «Спартак». Наличие такого неоднозначного персонажа как Просперо, чьи приметы непредсказуемого диктатора и хитроумного манипулятора Самодуров смог увлекательно показать внутри балетного представления, скорее всего и объясняет выбор данной пьесы для постановки в Большом театре.

Да будет свет

После премьеры многие поклонники пьесы «Буря» были обескуражены перегруженной танцами, но обездоленной в плане осмысленности роли духа Ариэля. В списке действующих лиц крылатого героя обозначили как духа воздуха, но у Шекспира он еще и дух света. А игры со световыми приборами, всевозможные световые инсталляции – это весомая часть многих спектаклей Самодурова, начиная с самых ранних. Стоит вспомнить хотя бы световые колбы Дэна Флавина (американский художник, впервые придумавший использовать электрический свет как художественную форму), из которых Самодуров и художник по свету Саймон Беннисон сделали декорации к «Ундине». Или хитрую систему освещения в балете «598 тактов» в Театре имени Якобсона, с помощью которой хореограф и художник по свету Сергей Васильев обозначили части светового дня в спектакле. В «Буре» Ариэль находится на службе у Просперо и вынужден исполнять его указания касательно света. В спектакле Самодурова Ариэль передает бразды правления световой системой Просперо, и тот явно злоупотребляет властью. Свет здесь снова, как в Ундине, становится частью сценографии, за которую отвечал Алексей Кондратьев, выпускающий с Самодуровым третий спектакль («Приказ Короля» в Урал Балете, «Танцемания» в Большом театре). Просперо проделывает со светом всякие трюки, подвешивая «говорящие» головы врагов в овальных светящихся рамках, которые обычно используют бьюти-блогеры, показывая, что потерпевшие кораблекрушение живы, но пока «спят» на дне морском. Он «выключает» солнце во время придворного праздника, чтобы остановить танец духов. Параллельно тиран сходит с ума, и погружает в состояние безумия весь остров.

Как у Соррентино

Спектакль Самодурова соткан из парадоксов. Он начинается со старинной песни английских моряков a capella (артисты хора повторяют слова Просперо из конца пьесы «отрекся я от волшебства»), и уже через мгновение, когда вступает оркестр, разыгрывается сцена бури, где процессом ослепления людей управляет невидимый компьютер. В партитуре Красавина сцена бури построена на разных темах Семнадцатой сонаты Бетховена, известной в западном музыковедении под названием «Буря».

В трех невероятных по сложности дуэтах Миранды и Фердинанда Самодуров экспериментирует с самой формой дуэта, избавляясь от традиционных поддержек, где партнер выступает в какой-то степени «носильщиком». С помощью расположенного к ней доброжелательного Фердинанда Миранда познает мир дуэтного танца без гендерных перекосов, она пробует то, что ей нравится, и добивается поразительных результатов. Хореографу было не трудно определиться с первым составом исполнителей – в него вошли те, кто прошел через все репетиции «Бури» с начала до конца (Маргарита Шрайнер и Алексей Путинцев).

Самодуров соединяет в своем компактном спектакле много приемов, свойственных другим жанрам – опере, шоу, кино. Так, кинематографичной получилась одна из финальных сцен, когда Просперо является перед врагами в сиянии царской харизмы (он облачается в золотой кафтан и надевает нагрудное украшение с каменьями). Через несколько мгновений он простит всех своих врагов, отпустит Ариэля, освободит Калибана и отречется от волшебства, но эти минуты ритуала демонстрации царской власти Просперо Самодуров простраивает с тщательностью Паоло Соррентино в сериале «Молодой папа». Эпичен и сам эпизод отречения, во время которого слуги, одетые в черные сутаны с капюшонами, стирают с тела Просперо нарисованные на нем символы и знаки, оркестр торжественно играет сарабанду, и все пленные духи устраивают шествие – массовый исход с острова.

Из трех сюжетных спектаклей прошедшего сезона «Буря» стала самой экзотичной и во многом новаторской. Если хореограф «Пиковой дамы» Юрий Посохов как бы встраивал свою часть работы в проект, который делали несколько постановщиков – драматург и художники, то Самодуров, наверное, пользуясь своими углубленными знаниями английского языка и культуры, смог дать внятное прочтение одной из самых сложных пьес Шекспира, не на йоту не умаляя ее загадочности и нерешенности.