Бытие. Глава 27, стихи 1-41:

1 Когда Исаак состарился и притупилось зрение глаз его, он призвал старшего сына своего Исава и сказал ему: сын мой! Тот сказал ему: вот я.
2 Он сказал: вот, я состарился; не знаю дня смерти моей;
3 возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле, и налови мне дичи,
4 и приготовь мне кушанье, какое я люблю, и принеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру.
5 Ревекка слышала, когда Исаак говорил сыну своему Исаву. И пошел Исав в поле достать и принести дичи;
6 а Ревекка сказала сыну своему Иакову: вот, я слышала, как отец твой говорил брату твоему Исаву:
7 принеси мне дичи и приготовь мне кушанье; я поем и благословлю тебя пред лицем Господним, пред смертью моею.
8 Теперь, сын мой, послушайся слов моих в том, что я прикажу тебе:
9 пойди в стадо и возьми мне оттуда два козленка хороших, и я приготовлю из них отцу твоему кушанье, какое он любит,
10 а ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы благословить тебя пред смертью своею.
11 Иаков сказал Ревекке, матери своей: Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий;
12 может статься, ощупает меня отец мой, и я буду в глазах его обманщиком и наведу на себя проклятие, а не благословение.
13 Мать его сказала ему: на мне пусть будет проклятие твое, сын мой, только послушайся слов моих и пойди, принеси мне.
14 Он пошел, и взял, и принес матери своей; и мать его сделала кушанье, какое любил отец его.
15 И взяла Ревекка богатую одежду старшего сына своего Исава, бывшую у ней в доме, и одела в нее младшего сына своего Иакова;
16 а руки его и гладкую шею его обложила кожею козлят;
17 и дала кушанье и хлеб, которые она приготовила, в руки Иакову, сыну своему.
18 Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой?
19 Иаков сказал отцу своему: я Исав, первенец твой; я сделал, как ты сказал мне; встань, сядь и поешь дичи моей, чтобы благословила меня душа твоя.
20 И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь Бог твой послал мне навстречу.
21 И сказал Исаак Иакову: подойди, я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав, или нет?
22 Иаков подошел к Исааку, отцу своему, и он ощупал его и сказал: голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы.
23 И не узнал его, потому что руки его были, как руки Исава, брата его, косматые; и благословил его
24 и сказал: ты ли сын мой Исав? Он отвечал: я.
25 Исаак сказал: подай мне, я поем дичи сына моего, чтобы благословила тебя душа моя. Иаков подал ему, и он ел; принес ему и вина, и он пил.
26 Исаак, отец его, сказал ему: подойди, поцелуй меня, сын мой.
27 Он подошел и поцеловал его. И ощутил Исаак запах от одежды его и благословил его и сказал: вот, запах от сына моего, как запах от поля, которое благословил Господь;
28 да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина;
29 да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена; будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей; проклинающие тебя — прокляты; благословляющие тебя — благословенны!
30 Как скоро совершил Исаак благословение над Иаковом, и как только вышел Иаков от лица Исаака, отца своего, Исав, брат его, пришел с ловли своей.
31 Приготовил и он кушанье, и принес отцу своему, и сказал отцу своему: встань, отец мой, и поешь дичи сына твоего, чтобы благословила меня душа твоя.
32 Исаак же, отец его, сказал ему: кто ты? Он сказал: я сын твой, первенец твой, Исав.
33 И вострепетал Исаак весьма великим трепетом, и сказал: кто ж это, который достал дичи и принес мне, и я ел от всего, прежде нежели ты пришел, и я благословил его? он и будет благословен.
34 Исав, выслушав слова отца своего, поднял громкий и весьма горький вопль и сказал отцу своему: отец мой! благослови и меня.
35 Но он сказал: брат твой пришел с хитростью и взял благословение твое.
36 И сказал он: не потому ли дано ему имя: Иаков, что он запнул меня уже два раза? Он взял первородство мое, и вот, теперь взял благословение мое. И еще сказал: неужели ты не оставил мне благословения?
37 Исаак отвечал Исаву: вот, я поставил его господином над тобою и всех братьев его отдал ему в рабы; одарил его хлебом и вином; что же я сделаю для тебя, сын мой?
38 Но Исав сказал отцу своему: неужели, отец мой, одно у тебя благословение? благослови и меня, отец мой! И возвысил Исав голос свой и заплакал.
39 И отвечал Исаак, отец его, и сказал ему: вот, от тука земли будет обитание твое и от росы небесной свыше;
40 и ты будешь жить мечом твоим и будешь служить брату твоему; будет же время, когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи твоей.
41 И возненавидел Исав Иакова за благословение, которым благословил его отец его; и сказал Исав в сердце своем: приближаются дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего.
42 И пересказаны были Ревекке слова Исава, старшего сына ее; и она послала, и призвала младшего сына своего Иакова, и сказала ему: вот, Исав, брат твой, грозит убить тебя;
43 и теперь, сын мой, послушайся слов моих, встань, беги [в Месопотамию] к Лавану, брату моему, в Харран,
44 и поживи у него несколько времени, пока утолится ярость брата твоего,
45 пока утолится гнев брата твоего на тебя, и он позабудет, что ты сделал ему: тогда я пошлю и возьму тебя оттуда; для чего мне в один день лишиться обоих вас?
46 И сказала Ревекка Исааку: я жизни не рада от дочерей Хеттейских; если Иаков возьмет жену из дочерей Хеттейских, каковы эти, из дочерей этой земли, то к чему мне и жизнь?

«Кол Нидрей» — самое знаменитое произведение немецкого композитора, дирижера и педагога Макса Бруха. Брух оставил значительное творческое наследие, из которого наиболее известны «Кол Нидрей» и Концерт № 1 для скрипки с оркестром, занимающий важное место в репертуаре скрипачей.

«Кол Нидрей» — молитва, читаемая в синагоге в начале вечерней службы праздника Йом-кипур. Провозглашение отказа от обетов, зароков и клятв, относящихся только к давшему их. Двое раввинов или наиболее уважаемых членов общины вынимают два свитка Торы, становятся по обеим сторонам кантора и втроём произносят формулу, относящуюся ко всем молитвам этого праздника и гласящую: «В заседании трибунала небес и трибунала земли, с разрешения Господа, да будет благословенно имя Его, и с разрешения святой общины мы считаем себя вправе молиться с грешниками». Затем кантор поет молитву Кол Нидрей, написанную на арамейском диалекте и известную по своему грустному напеву, переходя постепенно от пианиссимо до фортиссимо. Он повторяет эту молитву трижды: «Все обеты, обязательства, присяги и отлучения, называемые „конам, конас“ или каким бы то ни было другим именем, что мы обещали или поклялись или поручились, или которыми мы обязались от сего Дня всепрощения до будущего счастливого прихода Дня всепрощения, мы во всех их раскаиваемся. Да будут они считаться разрешёнными, прощёнными, уничтоженными, недействительными и лишёнными силы. Они не будут связывать нас и не иметь никакой силы над нами. Обеты не будут признаны обетами, обязательства не будут обязательными, а присяга — присягой». Затем вся община произносит: «И будет прощено всей общине сынов Израиля и чужеземцу, живущему среди них, ибо весь народ — в неведении». Эта формула также повторяется три раза.

Сочинение «Кол Нидрей» ор. 47 для виолончели с оркестром написано Брухом в 1880 Пьеса представляет собой вариации на две еврейские мелодии. Первая тема — тема молитвы. Виолончель имитирует восторженный голос кантора, поющего литургию в синагоге. Вторая тема — цитата из средней части аранжировки сочинения Айзека Натана «О плачьте по тем, кто плакал на ручье Вавилона» на текст Байрона из сборника «Еврейские мелодии».

С мелодией «Кол Нидрей» Бруха познакомил главный кантор Берлина Авраам Якоб Лихтенштейн. «Хоть я и протестант, но как художник я глубоко ощущал выдающуюся красоту этих мелодий и поэтому с удовольствием их аранжировал…», — писал Брух. Премьера «Кол Нидрей» состоялась в Берлине в 1881 (солист Роберт Хаусман).

«Увертюра на еврейские темы» была написана Сергеем Прокофьевым в 1919 в Нью-Йорке. Это было первое сочинение композитора для камерного ансамбля и первое в истории музыки сочинение для ансамбля в составе кларнета, фортепиано и струнного квартета.

Увертюра была написана для еврейского секстета «Зимро» (в переводе с иврита — «пение»). Его создал в 1918 в Петрограде кларнетист Семен Беллисон (в будущем солист Нью-Йоркского филармонического оркестра). В состав ансамбля вошли Яков Местечкин (1-я скрипка), Григорий Безродный (2-я скрипка), Карел Молдаван (альт), Иосиф Чернявский (виолончель) и Лев Бердичевский (фортепиано). Осенью 1919 музыканты эмигрировали из России в США. Прокофьев был знаком с одним из участников ансамбля, Иосифом Чернявским, и с готовностью откликнулся на просьбу музыкантов «Зимро» написать пьесу для их репертуара.

В середине октября 1919 Сергей Прокофьев записал в своем «Дневнике»: «Чернявский и Бейлизон показывали еврейские темы, некоторые из них оказались дряблыми, но другие совсем хорошими. Забрав материал и вернувшись домой, я сейчас же решил написать “Увертюру на еврейские темы” для фортепиано, квартета и кларнета, т.е. для состава их ансамбля. Проработал целый день и к концу прихлопнул всю “Увертюру”. Конечно, подробностей еще мало, но зато весь скелет. Если бы теперь в два дня привести в порядок и сынструментовать, то совсем вышло бы скоро».

4 июня 1923 Прокофьев писал Мясковскому: «Увертюре на еврейские темы я не придаю значения: сочинил я ее в 1½ дня (инструментовал неделю) и даже не хотел ставить опуса. Звучит она действительно бойко, как будто играют не 6 человек, а больше: с музыкальной же точки зрения — стоящая в ней только, пожалуй, заключительная партия, и то, я так думаю, вероятно, вследствие моей слабости к диатонизму».

Премьера Увертюры состоялась 2 февраля 1920 в Нью-Йорке в исполнении ансамбля «Зимро». Премьера в СССР — 24 октября 1923, в исполнении квартета студентов Московской консерватории – будущего Квартета имени Бетховена (Дмитрий Цыганов, Василий Ширинский, Вадим Борисовский, Сергей Ширинский), пианиста Константина Игумнова и кларнетиста Сергея Розанова.

В 1934 Прокофьев сделал версию «Увертюры» для симфонического оркестра и обозначил ее опусом 34 bis.

Партитура Увертюры на еврейские темы, ор. 34, была опубликована в 1922 в Париже издательством «А. Гутхейль». Версия для симфонического оркестра, ор. 34 bis — там же в 1935.

Композитор, педагог, музыковед, музыкальный журналист, музыкант-просветитель, Сергей Беринский за свою недолгую жизнь (всего 51 год) создал большое число сочинений в разных жанрах. Среди написанного им – четыре симфонии (Пятая осталась незавершенной), 10 концертов для разных составов с солистами (флейта, гобой, кларнет, фагот, виолончель, сопрано, бас-гитара), камерно-инструментальные и вокальные циклы, произведения для хора, музыка к театральным постановкам, кинофильмам.

Близкий по духу и творческой устремленности старшим современникам — Мечиславу Вайнбергу, Альфреду Шнитке, Софии Губайдулиной, — Беринский, как и они, обладал обостренным чувством социальной отзывчивости, боли и ответственности за человека и всё человечество. Не менее чем современники, ему были близки великие предшественники: Густав Малер, Дмитрий Шостакович. Не случайно у него немало сочинений мемориальных, посвященных трагическим событиям войны, Холокоста. С детских лет Беринский был знаком с еврейским фольклором. Впоследствии он не раз обращался к еврейской теме: в кантате «Камни Треблинки» (на стихи Арона Вергелиса) (1977, на идиш), Реквиеме памяти Януша Корчака (1979), музыке к кинофильму «Дамский портной (1990, режиссер Леонид Горовец, о судьбе еврейской семьи, расстрелянной в Бабьем Яру), сочинении «Псалмы Давида» для 4 виолончелей (1994). В этом произведении Беринский обратился к текстам пяти Псалмов из Псалтири Давида:

5 «Услышь, Господи»;
21 «Боже мой, для чего ты оставил меня»;
26 «Господь — свет мой»; 80 «Возьмите псалом, дайте тимпан»;
80 «Возьмите псалом, дайте тимпан»;
98 «Господь царствует».

В «Псалмах» проявилось тяготение к религиозной тематике, особенно обострившееся в последние годы жизни композитора. Древнееврейский язык (наряду со староармянским, церковно-славянским и латынью) Беринский использовал в сочинении для хора a capella «Мотет на 7.12.88», написанным по следам землетрясения в Армении: «Случилось так, что дойдя до зрелого возраста, я вдруг ощутил атмосферу глубоких национальных противоречий, доходящих до открытой ненависти. И даже я <…> оказался неподготовленным к этому разгулу ненависти и взаимного недоверия, облекаемого в псевдонаучные, а то и (кощунство!) псевдорелигиозные формы. Говорю — кощунство, ибо любовь к Богу несовместима с ненавистью к человеку, к какому бы народу он ни принадлежал».

Эрнст Блох, швейцарско-американский композитор, скрипач, дирижер и педагог, имевший еврейские корни, одним из первых в ХХ веке обратился к еврейской национальной музыке.

Учился в консерватории у Э. Жак-Далькроза (Женева), брал уроки у Э. Изаи и Ф. Расса (Брюссель), И. Кнорра (Франкфурт-на-Майне) и Л. Тюиля (Мюнхен). В 1909–1910 работал дирижером в Лозанне и Невшателе. Позднее выступал как симфонический дирижер в США с собственными произведениями. В 1911–1915 преподавал в Женевской консерватории (композиция, эстетика). В 1917–1930 и с 1939 жил в США, был директором Кливлендского музыкального института (1920–1925), директором и профессором консерватории в Сан-Франциско (1925–1930). В 1929 был избран Почетным членом римской академии музыки «Санта-Чечилия» (1929).

Известность Блоху принесли произведения, написанные на основе старинных еврейских мелодий. Он не разрабатывал мотивы еврейского музыкального фольклора, но опирался в своих сочинениях на древневосточную, гебраистскую основу, претворяя в современном звучании типичные черты древнего и современного еврейского мелоса: симфония № 2 с пением «Израиль», рапсодия «Шеломо» для виолончели с оркестром, «Три еврейские поэмы» для оркестра, «Баал Шем» (три картины из жизни хасидов для скрипки с оркестром), «Еврейская сюита» для альта и фортепиано, «Глас вопиющего в пустыне» (симфоническая поэма с солирующей виолончелью), синагогальная служба «Аводат Хакодеш» для смешанного хора и оркестра.

Все эти сочинения написаны Блохом в период с 1913 по 1937. К этому же времени относится Фортепианный квинтет № 1, созданный в 1923 в Кливленде и посвященный пианисту Гарольду Бауэру и Lenox Quartet. Премьера состоялась 11 ноября 1923 в Нью-Йорке. Сочинение пронизано напряжением, порой мрачным настроением послевоенных лет.

Квинтет считался новаторским сочинением для своего времени. Классическая трехчастная структура (Agitato – Andante mistico – Allegro energico) сочетается в нем с новыми приемами игры (в частности, четвертитоновыми интервалами струнных). В Париже, где Блох регулярно бывал в 1920-х, был распространен «фовизм», как отражение увлечения «примитивными» цивилизациями, экзотикой тропических островов. Все эти черты отразились в камерной музыке Блоха, в том числе и в Квинтете № 1.

Александр Вустин принадлежит к тому кругу художников, чья биография не богата на события и может уложиться в несколько фраз: родился и всю жизнь жил в Москве, учился в Мерзляковском училище у Дмитрия Блюма и Григория Фрида, в 1969 окончил Московскую консерваторию по классу композиции у Владимира Фере, в 1969 – 1974 — музыкальный редактор Всесоюзного радио, с 1975 по 2010 работал в издательстве «Композитор». Но эта внешняя непритязательность с лихвой компенсируется богатством духовной жизни, встречами с замечательными людьми: превосходными наставниками (кроме названных, это и Ф. Гершкович), выдающимися друзьями (Э. Денисов, С. Губайдулина), великолепными исполнителями (Г. Кремер, А. Ивашкин, Л. Давыдова, Е. Васильева, И. Соколов…).

С 2016 Вустин был композитором-резидентом Госоркестра России имени Е.Ф. Светланова под руководством Владимира Юровского. В 2019 Юровский и Александр Титель поставили в МАМТе единственную опру композитора «Влюбленный дьявол». За эту работу Вустин посмертно был удостоен премии «Золотая маска» в номинации «Лучшая работа композитора».

Взращенный на любви к творчеству авангардистов, прежде всего Веберна, Вустин стал одним из зачинателей новой волны русского музыкального авангарда. В начале 90-х, наряду с Виктором Екимовским, Николаем Корндорфом, Дмитрием Смирновым, Еленой Фирсовой, Юрием Каспаровым он был одним из создателей Ассоциации современной музыки (АСМ-2) которую возглавлял Эдисон Денисов.

«Маленький реквием» для сопрано и струнного квартета (1994) — одно из сочинений Вустина тех лет. В нем проявились черты музыкального языка Вустина: сдержанность, углубленность, смысловая концентрация, сопряженная с яркими всплесками эмоций, прозрачность фактуры.

«Я пишу интуитивно. Я не ушел со своей столбовой дороги. Но мне ужасно не хочется все это декларировать. Я чувствую, что дело не в словах, а в самом пути. Наступил какой-то период, когда не хочется что-то провозглашать. Это все более интимный процесс. Началось это довольно давно: с «Музыки для Ангела», наверное (трио для саксофона, вибрафона и виолончели,1995. — «МО»). Я чувствую, мне хочется не столько музыки, которая врезается в слушателя, заставляет его ежиться, сколько той, которая его скорее обволакивает. Я стремлюсь к такой музыке в идеале, у меня это редко получается, 3 – 4 произведения…

Я давно понял, что можно развивать свой язык отклонением от окаменевающих догм. Главное — вслушиваться в себя, не быть рабом собственных открытий. Важно научиться открывать и дальше. Иначе ты становишься конвейерным композитором, просто работаешь на количество» (из интервью Анне Амраховой. «МО», 2013, № 5).

«Каждый человек — непостижимая загадка, целый мир, рождающийся и умирающий вместе с ним» (Григорий Фрид)

Фрид — человек ренессансного масштаба: музыкант, философ, педагог, писатель и мемуарист, художник, просветитель, общественный деятель. В 1939 окончил Московскую консерваторию по композиции у В. Шебалина и Г. Литинского, в1948 аспирантуру. Участник войны. В 1947–1961 преподавал композицию в Музыкальном училище при Московской консерватории. В числе его учеников — Александр Вустин, Николай Корндорф, Александр Рабинович.

В 1965 Фрид основал в Доме композиторов Московский молодежный музыкальный клуб и почти полвека руководил его работой. Клуб вел свою деятельность и для музыкантов, и для широкого круга людей, жаждавших новых знаний и впечатлений. На еженедельных встречах гостями клуба были выдающиеся музыканты, ученые, деятели культуры. Звучали премьеры новых сочинений композиторов-современников; произведения, которые не всегда можно было услышать в филармонических залах.

«Любой человек — тайна, любой человек — сложен, — писал А.К. Вустин о своем учителе в год его 90-летия. — Но в Григории Самуиловиче, в глубине его души заложена нравственная основа которая освещает и проясняет жизнь, дает опру многим и многим, оберегает от роковых ошибок, поспешных выводов и решений. Эта нравственная основа, безусловно … сердцевина творчества Фрида, она определяет настрой его музыки, звучание его произведений.

Другая исходная его музыки — творчество Шостаковича.  Но что такое творчество Шестаковича в контексте нашей истории — разве не отражение душевного строя, надежд, идеализма того поколения, которое пережило 30-е – 40-е годы? … Можно сказать, творчество Фрида – не просто из школы Шостаковича, но – и самого духа, нравственного климата музыки нашего великого современника И здесь, смею думать, Григорий Самуилович следует огромной традиции, восходящей к Малеру и продолженной Шостаковичем, Вайнбергом, Шнитке, а за рубежом – Бергом.

Слушая как-то в немецком исполнении фридовский «Дневник Анны Франк», я поймал себя на этой ассоциации с Бергом.  Позднее, вслушиваясь в другое сочинение, в Шесть пьес для струнного квартета, я опять уловил связи с нововенской традицией в ее ранних образцах 10-х годов прошлого века. Не является ли это взаимное оплодотворение двух культур выражением некоей синтетической культуры, выходящей за географические рамки, но не обезличенной национально?  И разве не является сама эта культура символом той исторической ломки, подземный гул которой был услышан еще Чайковским?» («Музыкальная академия», 2005, № 3).